Альберт Зарипов - Дембельский аккорд 1
К полудню стало известно, что при взрыве фугаса получил тяжёлое ранение один из наших бойцов, который находился за рулём головной «Волги». Взрывное устройство было заложено на левой стороне дороги и поэтому сильнее всех пострадал именно водитель. Сидящему справа от него лейтенанту в этот день повезло больше и его не задел ни один осколок, а посеченное мелкой стеклянной крошкой лицо в расчёт не бралось. Если бы взрыв произошел на секунду позже, когда движущийся первым автомобиль поравнялся с местом закладки, то последствия оказались бы гораздо печальнее.
Но, слава Богу, взрывчатка сработала в тот самый момент, когда бронетранспортер уже миновал опасную зону, а идущая следом «Волга» не доехала до неё каких-то три-четыре метра.
В час дня в батальон вернулся начальник нашей медсанчасти, который отвёз в госпиталь какие-то документы, оформленные на раненого солдата, и заодно проведал его, если это можно так назвать. Сопровождавший батальонного доктора армянский прапорщик с соответствующей фамилией Мурадян, ну, никак не мог не захватить с собой видеокамеру, чтобы не запечатлеть трогательные минуты встречи и одновременно прощания тяжелораненого бойца со своим уже бывшим начальством.
Только что отснятую видеокассету принесли в командирскую палатку роты минирования, чтобы тут же посмотреть её всю… На экране телевизора была видна забинтованная по самые брови голова с закрытыми глазами и пластиковой трубкой, торчащей из уголка рта. Дыхания почти не чувствовалось и он не подавал никаких признаков жизни.
В маленькой палатке минёров сидело и стояло около полутора десятка офицеров и прапорщиков. Мы напряжённо всматривались в эти кадры, искренне сочувствуя и переживая за пострадавшего.
— Сейчас камера ниже пойдёт, а там… вся грудь бинтами перевязана, — комментировал происходящее сидящий рядом видеооператор. — А это он на каталке лежит.
Действительно… Видеоизображение на экране начало смещаться… Теперь уже была видна вся фигура солдата, вытянувшаяся на высокой каталке. Не только голова, но и шея, плечи, руки и грудь были обмотаны белыми повязками, сквозь которые темнели редкие пятна крови.
— Дима! — послышалось из телевизора. Саклаков! Дима! Ты меня слышишь?
Не отрываясь от камеры прапорщик настойчиво звал раненого, но тот никак не отзывался на своё имя и фамилию. Создавалось такое впечатление, что на длинной железной тележке находится бесчувственный манекен, зачем-то перевязанный белыми повязками и запачканный красной краской…
А армянский прапорщик был человеком упрямым и продолжал обращаться к бойцу всё громче и громче:
— Дима! Саклаков! Ты меня слышишь? Дима!.. Саклаков!.. Ты меня слышишь? Дима! Если меня слышишь — поморгай ресницами…
Кто-то из телезрителей не выдержал:
— Ну ты и докопался до раненого. Ему же покой нужен.
Но сидевший рядом с говорившим прапорщик-армянин был очень невозмутим и ещё более красноречив:
— Да он в сознании был, только говорить не мог. Видите, трубка изо рта торчит? А сейчас он поморгает… Вот… Смотрите! уже моргает.
Действительно, на экране раненый буквально на секунду приподнял веки и тут же их опустил. Было видно, что эти небольшие движения дались ему с большим трудом. Поэтому среди нас послышалось несколько вздохов.
Однако… На телевизионной картинке оператор сразу воодушевился от такого контакта:
— Дима! У тебя всё нормально? Если всё нормально поморгай мне два раза. Слышишь, Дима?!
От услышанного Пуданов даже фыркнул:
— Ну, ты и нашёл что спросить у раненого!
— Надо же его чем-то подбодрить, — Всё также невозмутимо сказал прапорщик Мурадян, но затем тяжело вздохнул. — Всё!.. больше он моргать мне не будет. Съёмка окончена.
Сидевший в первых рядах широкоплечий и краснолицый капитан перекрестил застывшее видеоизображение с очертаниями белой фигуры тяжелораненого и громко вздохнул… Остальные командиры и прапорщики стали молча покидать палатку минеров.
Мы с Пудановым возратились в нашу роту, где он стал заниматься своими делами, а я отправился в ружпарк сверять по номерам оружие, средства связи и наблюдения. Вчера мы имели на руках один список с номерами оружия, а сегодня ротный выдал мне более точную информацию, которая также нуждалась в дополнительном уточнении. При помощи Бычкова эта процедура прошла быстро и успешно. Все номера автоматов, снайперских винтовок, двух пулемётов и гранатометов совпадали. Не было путаницы и с радиостанциями, прицелами и биноклями.
Во второй половине дня я пошёл на склад РАВ,[5] чтобы сдать автомат покойного Олега Кириченко и получить свой родной Винторез, с которым я начинал эту кампанию в январе месяце. Как мне сказали, после моего убытия в отпуск в апреле этой непривычно-пятнистой снайперской винтовкой никто не пользовался, что меня сейчас очень даже радовало.
— Винтовку, машину, жену — не отдам никому, — пошутил я, когда начальник службы РАВ открывал свой склад.
— Ну-ну, — в тон ответил мне он, отлично зная, что с женой я развёлся, а машину уже продал. — Вон она стоит.
Да я и сам уже видел свою снайперку среди выстроившихся в ряд нескольких Винторезов и прочих стволов. Ведь мою красавицу невозможно было не узнать по жёлто-зелёным пятнам, которые камуфляжными разводами покрывали тёмно-коричневый приклад, чёрный ствол и частично ствольную коробку. Взяв винтовку в руки, я не удержался: передёрнул затвор, вскинул снайперку в направлении широкого дверного проёма, поймал на мушку цель и плавно нажал на курок. Щелчок получился чёткий, а ход курка был по-прежнему плавный…
— Класс! — удовлетворенно хмыкнул я. — Тут где-то ещё мой ящик был с магазинами.
— Да вон там он стоит, — буркнул хозяин склада. — Его один раз вскрывали… для проверки. Давай расписывайся в ведомости, а то мне пора уже.
Я расписался в ведомости за получении своей винтовки, сдал автомат покойного Олега и на этом мой визит на склад РАВ можно было считать оконченным. Сопровождавший меня дневальный подхватил деревянный ящик и потащил его в роту.
Уже в канцелярии я проверил содержимое своего деревянного ящика и негромко выругался. Машинка Ракова для быстрого заряжания пулемётных лент была в наличии. Сохранились и автоматные магазины под патроны калибра 5,45 мм и 7,62 мм. Но среди трофейных АКМовских магазинов я не нашёл самого ценного.
— Вот суки! Спи…дили единственный магазин от РПК… на сорок патронов!
Этот отличный трофей раздобыл капитан Батолин в феврале месяце во время нашего второй «командировки» в Грозный. Ещё летом этот удлинённый и более вместимый магазин был в моём заколоченном ящике, а вот теперь его в нём не оказалось.
— На сорок пять может, — хотел поправить меня ротный.
Но я отрицательно замотал головой и сразу же возразил:
— Да нет! Ведь это калибр семь шестьдесят два. Тут только сорок патронов влезает. Жалко такой… Надо будет поискать его среди бойцов и даже у начальников.
Майор Пуданов откинулся на стуле и, потягиваясь, развел руками сначала вверх, а затем широко в стороны.
— Тут летом была команда… сдать на склад все «улитки»… Наши и трофейные — без разницы. Мол, они очень капризные… И патроны в них заедают часто. А это опасно в бою…
— Это в мозгах у начальников что-то заедает, — почти по-доброму выругался я. — Им дай волю, так они нас вообще с одними шомполами и штык-ножами оставят…
«Улитками» мы называли округлые магазины от 7,62 мм ручных пулеметов Калашникова, в которые патроны укладывались по закрученной спирали. Всего в неё влезало семьдесят два патрона, а при определённом старании и все семьдесят три. Что делало такой магазин очень полезным в первые минуты боя, когда требовалось моментально открыть огонь, быстро оценить обстановку, без промедления сменить позицию… В такие моменты жизненно важно стрелять из автомата без задержек на замену пустого магазина.
— А если не чистить и смазывать оружие, то даже шашка будет в ножнах застревать!
Мой сарказм был вполне адекватен такому идиотскому приказу тыловых начальничков. Ведь в январе 95-го, когда «наведение конституционного порядка в отдельном субъекте Федерации» приобрело очень уж ожесточённый и кровопролитный характер, военное командование само приступило к опросу младших офицеров, чтобы те указали средства связи, снаряжение, амуницию и обмундирование, столь необходимое нашим войскам для успешного «Возвращения Чечни в российское законодательное пространство». И командиры подразделений, имеющие боевой афганский опыт, непременно заказывали в числе первых именно такие магазины.
— Если с улиткой обращаться бережно и аккуратно, то лучше неё ничего нет. У нас в Афгане на одну улитку меняли часы «Сейко Пандж» с автоподзаводом и хрустальным стеклом.
