Михаил Колосов - Три круга войны
«Вперед! Вперед!» — этот крик не прекращался. Повинуясь ему, Гурин приподнял голову, чтобы наметить место, куда бежать дальше. В тот же миг штук пять пылевых султанчиков вспыхнуло перед самым носом — пули, вжикнув, зарылись в землю. Однако он все же успел заметить, что впереди лежали наши солдаты, вырвавшиеся вперед, приметил он и воронку, в которой можно укрыться. Подогнув под себя ноги, Гурин рванулся что есть силы вперед, побежал, зачем-то по-заячьи петляя. «Нет, меня не убьет… Меня не убьет…» — шептал он про себя, падая в воронку. Отдышавшись немного, огляделся, увидел — недалеко Степка лежит, тоже вертит головой, смотрит — боится оторваться от своих.
Откуда-то справа донеслось раскатистое «Ура-а-а!». Это взбодрило, они подхватились оба одновременно и бросились дальше. Пули вокруг вжикали и свистели, словно ребята попали в какое-то осиное гнездо. Но вот и они наконец, немецкие траншеи, вот и бруствер, утыканный маскировочным бурьяном… Повинуясь инстинкту скорее спрятаться в любую выемку, завидев траншеи, Гурин бросился к ним и спрыгнул с ходу в глубокую щель. Рядом плюхнулся Степка. Зырк-зырк по сторонам, ищут испуганно немцев, а их нету. Присели. Слева и справа с глухим стуком прыгали в траншею солдаты, траншея быстро наполнилась народом, все дышали тяжело, устало, загнанно.
«Убежали немцы, испугались! — торжествовал про себя Гурин. — А я даже и не выстрелил ни разу, впопыхах как-то и забыл, что надо стрелять, бежал с винтовкой, славно с дубиной». Он вытер рукавом пыль с затвора, загнал патрон. Хотя теперь это уже, наверное, было ни к чему…
— Смотри! — дернул его за рукав Степка и показал блескучий квадратик: плоский хромированный портсигар. — Вот, в окопе нашел! — В глазах его было столько радости, будто он невесть что добыл. — Наверное, серебряный. Первый трофей! — Он шаркнул портсигаром о шинель, счистил с него глину, и на уголках, под стертым никелем, явно обозначилась желтая бронза.
— Золотой, — съехидничал Гурин.
— Ладно… Завидно небось?
Вдоль траншеи бежал сержант и, матерясь, выгонял всех наверх.
— Расселись, как у тещи на блинах! Вперед, вперед, мать вашу!.. — Он подталкивал солдат, помогая им побыстрее выбраться из траншеи.
Вслед за ним торопился лейтенант Алиев и тоже кричал:
— Вперед!.. Быстро вперед!..
«Опять вперед…» — встревожился Гурин. Он-то уже успокоился, думал — все, конец атаке…
Не дожидаясь, когда сержант двинет его ногой под зад, он выскочил из траншеи и ринулся вперед. Пули свистели у самой головы, и он плюхнулся на землю. Только хотел подняться, чтобы бежать дальше, как рядом разорвалась мина, за ней другая, третья. Начался минометный обстрел. Гурин вжался в землю, однако вспомнил лейтенантов наказ — броском вперед, рванулся, побежал. Не видя поблизости никакого укрытия — ни бугорка, ни выемки, упал на ровное поле, спрятал лицо в стерню. И вовремя сделал, так как тут же над ним пропело несколько пуль.
Лежит, хочет увидеть, далеко ли свои, но голову не может поднять: пулемет строчит беспрерывно. Выпростал лопату, стал долбить землю, нагорнул небольшой бруствер перед собой — покойнее стало.
Озирается по сторонам — никого не видит поблизости. А пулемет бьет у самого изголовья, стучит редко, гулко, будто крупнокалиберный.
Постепенно стрельба стала затихать и совсем смолкла. Гурин снова осмотрелся — никого рядом, стало жутко: он один у самых немецких траншей! Не долго думая. Гурин вскочил и побежал в обратную сторону. И тут, как остервенелые, заработали пулеметы, пули свистели вокруг и, словно крупные градины, шлепались о землю. Не падая и даже не пригибаясь, он бежал к спасительной траншее. С разбегу, кубарем влетел в нее, обрушив край земли. Упал на задницу и чувствует — последние силы оставляют, задыхается, не хватает воздуха.
— Кто приказал отходить? — донесся до него голос комбата. — Кто, я вас спрашиваю? Ты почему отступил? Кто приказал?
Это уже относилось к Гурину. Он глядел на комбата, открыв рот и тяжело дыша, как загнанный воробей.
— Тебе ближе было прыгнуть в немецкую траншею, меньше риска, а ты бежал вон сколько обратно под пулеметным огнем! Ты мог бы гранатой пулемет уничтожить!..
— Один… Я ждал… — с трудом выдавил из себя Гурин что-то невнятное.
— «Ждал…» — Наверное, все-таки Гурин не очень был виноват, так как голос у комбата помягчел. — А теперь попробуй опять преодолеть это расстояние… Связные, быстро в роты — сведения о потерях. Быстро! Кушнарев, ну что там? Связь есть?
Кушнарев — бледный солдат-связист — сидел на корточках, крутил дрожащей рукой ручку коричневого пластмассового полевого телефона и надорванным голосом взывал к трубке, которая висела у него над ухом:
— «Волга», «Волга», я — «Дон»… Наверное, обрыв, товарищ комбат. Не отвечает… — сказал он, виновато глядя на комбата.
— Так пошлите кого-нибудь! Какого черта?! — Комбат кивнул на Гурина: — Ну-ка, быстро: провод в руку, и бегом! Найдешь обрыв, соедини и обратно. Быстро!
Гурин вылез из траншеи, взял провод в левую руку и побежал. Пули изредка посвистывали вокруг, но он не обращал на них внимания, бежал так, что ладонь нагрелась от скользящего провода. Приблизительно на полпути к своим траншеям, откуда началось наступление, провод выскользнул из руки. Гурин поднял конец и, не выпуская его, стал искать другой. Прошел немного вперед, потом влево, вправо, наконец нашел его, потянул, взял оба конца в руки, присел на землю и почувствовал, что соединить их он не сможет: провод был перерублен осколком, и у обоих концов металлическая сердцевина скрывалась в твердой оплетке. Нужен был нож, чтобы очистить концы, а его у Гурина не было. Он ткнул кончики проводов друг в дружку, они скользнули один о другой и тут же разминулись. С досады Гурин взял один конец провода в рот, стал грызть оплетку. Какой-то неприятный резиновый привкус был у нее, Гурин сплюнул и тут же принялся основательно рвать ее зубами. С трудом размочалил один конец, затем другой, оголил проводки, скрутил их крепко и подался обратно. Увидев ход сообщения — «ус», который выдавался далеко в нашу сторону, прыгнул в него — там было полно раненых. Одни сидели, привалясь к стенкам траншеи, другие лежали; они стонали, просили пить, звали на помощь. Санитары быстро перевязывали их, говорили раненым какие-то утешительные слова. Гурин осторожно пробирался по траншее и вдруг за очередным «коленом» увидел Степку. Бледный, без кровинки в лице, он сидел с закрытыми глазами, держал руку на перевязи и тихо звал:
— Мама… Ой, мамочка…
— Степа, тебя ранило? — присел возле него Гурин.
Тот перестал стонать, с трудом открыл глаза, прошептал:
— Ага… В плечо… — и улыбнулся неожиданно.
— Ты чего? — удивился Гурин.
— Повезло, мне, правда? Ранило!
— Повезло, — согласился Василий. — Могло и убить.
— Ты из какой роты? — дернул Гурина за погон откуда-то прибежавший лейтенант. — Марш к своим! Быстро! Кто тут еще есть?.. — прокричал он. — Кроме раненых, все по местам!
К своим Гурин прибежал вовремя: как раз готовились к очередному штурму. Офицеры собирали солдат в одно место, где в сторону немцев — был небольшой выход из траншеи — две ступеньки вверх и утоптанная тропинка через бруствер и далее — в лощину.
Разъяренный, с пистолетом наголо комбат торопил офицеров, и, когда в траншее скопились все оставшиеся солдаты, он закричал:
— Вперед! Вперед!
Первый солдат перемахнул через бруствер и скрылся, тут же хлопнули выстрелы со стороны немцев. Второй солдат, пожилой и неуклюжий, замешкался, и комбат заорал истерично:
— Вперед! Что ты как баба!.. Пристрелю, мать твою!.. Быстрее!
Тот вцепился руками за дерн, хотел подтянуться, но тут же упал обратно в траншею с кровавым пятном на лбу.
— Вперед! — кричал комбат. — Вперед!
Третий солдат только вылез на бруствер, как тут же клюнул носом в землю и сполз мешком на ту сторону.
— Вперед!
Приближалась очередь Гурина.
— Вперед! — тряс пистолетом комбат.
Сжавшись в комок, Василий одним стремительным рывком перемахнул через бруствер. Две пули запоздало просвистели мимо. Жив!
— Вперед! — неистовствовал комбат.
Василий вскочил, не помня зачем, закричал «ура!», выстрелил куда-то в сторону немецких траншей, пробежал несколько метров, упал. Снова вскочил, снова выстрелил и нырнул головой в большую, наверное от бомбы, воронку. Тяжело дыша, оглянулся. Там-сям лежали солдаты. Один из них перебежкой приблизился к Гурину, упал в соседнюю воронку.
Где-то совсем рядом заработал пулемет. Не вставая, Василий вытащил гранату и лежа бросил ее в сторону пулемета. Но когда граната была еще в руке, он уже чувствовал, что она пропадет зря: далеко не полетит, однако удержать ее он был не в силах, поздно. И действительно, граната разорвалась совсем рядом, обдав его землей. Гурин тут же выхватил другую, быстро вытащил чеку и, пока не рассеялся дым, встав во весь рост, швырнул вторую гранату как можно дальше. Швырнул и моментально юркнул снова в свое укрытие. А когда поднял голову, увидел на краю своей воронки молоденького солдата-казаха. Он смотрел на Гурина испуганными детскими глазами, хотел что-то сказать и не мог.
