Борис Леонов - Солдаты мира
Прошла неделя после того разговора, и вот уже он, Саид, стоит в этом лагере и сам держит за спиной винтовку. И читает ту книгу, которую создавали опытные убийцы для убийц начинающих.
— Я тебя предупреждал, художник, — напомнил Делавархан еще раз и, пружинисто шагая в горных ботинках по камням, ушел к своей палатке.
Али вместе со всеми в изнеможении опустился на землю, раскрыл наугад выданную Делаварханом книжечку «150 вопросов и ответов бойцам партизанских отрядов».
«Вопрос: Что еще является объектом нападения для нанесения урона врагу?
Ответ: Больницы, школы и столовые, у которых бывает мало постов, а персонал не может оказать сильного сопротивления…»
«И лицеи, женские лицеи». — На странице стало возникать лицо Фазилы, и Али замер, затаил на полувздохе дыхание, призывая видение проясниться или хотя бы не исчезать совсем.
И лицо стало проясняться, пелена улетучивалась, и когда Али наклонил к нему голову, вместо Фазилы вдруг ухмыльнулся Делавархан с плоскими, без скул, щеками, переходящими сразу в длинную шею, с черным кругом усов и бородки вокруг узкого рта. А за подрагивающими веками — полные ненависти глаза.
Али тряхнул головой, возвращаясь в реальный мир. К ста пятидесяти ответам на один вопрос: как легче и быстрее убить человека?
Он искоса, исподлобья, короткими взглядами стал изучать людей, с которыми ему указано два-три месяца делать одно дело, жить одной семьей. Станут ли они как братья в предстоящих испытаниях? Сможет ли их сблизить пролитая кровь убитых ими людей? Породнят ли поджоги и отравления? О чем сейчас думают эти настороженные и угрюмые люди?
Он вдруг словно со стороны увидел всю банду, исподлобья, как и он, бросавшую друг на друга взгляды, объединенную только тенью от навеса, книжечкой ответов и вопросов и Делаварханом. И все же по отвернувшимся, спинами к нему сидевшим мятежникам Али почувствовал к себе особую настороженность. Он отыскал взглядом Саида. Художник, которого главарь почему-то выделил особо, был испуган, и бандиты, сидевшие рядом, тоже повернулись к нему спинами. Саид поднял голову и встретил взгляд Али, увидел в нем сочувствие.
Перед сном с молчаливого согласия, а вернее, по молчаливому приказу банды Саид перебрался со своим одеялом к Али, и они легли лицом друг к другу. И хотя между ними в этот день не было сказано ни единого слова, они чувствовали облегчение, позволившее им уснуть среди враждебности и настороженности.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
В связи с имевшими место провокациями мятежников на дорогах движение автотранспортных средств вне расположения лагеря в одиночку разрешать только в исключительно крайних случаях…
Из приказа«Афганец» налетел так неожиданно и с такой силой, что замполит роты лейтенант Алексей Спирин и связист ефрейтор Олег Новичков не успели перебежать от арыка к караван-сараю. Ветер толкнул в спины, сорвал панамы, потащил вперед, вырывая из рук резиновые ведерки с водой. Мгновенно стало темно: мельчайшая бархатная пыль неслась сплошной стеной, и замполит, протянув руку к Новичкову, не увидел своей ладони.
Опустив ведро, Спирин, не дыша и не открывая глаз, отыскал в кармане носовой платок, накрыл им лицо и лег на песок.
«С легким паром», — грустно усмехнулся он про себя, вспомнив, как только что плескался в воде. Пыль уже хрустела на зубах, ее надувало под куртку. Глаза резало, и тогда он через платок надавил пальцами на веки, новой болью перебивая жжение.
Наконец, первая ураганная волна «афганца» начала стихать, и Спирин приподнял голову. Новичков, не шевелясь, лежал шагах в трех впереди. Развалины караван-сарая неясно вырисовывались сквозь облако пыли.
— Новичков! — окликнул лейтенант. — Новичков, проснитесь и вдохните полные легкие здорового горного воздуха.
Связист зашевелился, словно тюлень, повертел головой по сторонам, отполз к лейтенанту.
— А я, кажется, прикорнул малость, товарищ лейтенант. И сразу дочурка перед глазами…
— Большая уже?
— У меня не семейная жизнь, а цирк на проволоке: я их в четверг из роддома привез, а в субботу уже сапоги в части примерял. Жена молодец, очень подробно пишет о малышке. А еще спрашивает об Афганистане: как и что происходит здесь, за Гиндукушем. Революция, говорю. Баррикады, пишу, здесь: по одну сторону старое, по другую — новое. И что много людей, у которых эти баррикады проходят в семьях. Словно заново книгу по истории читаешь, только что оценки не выставляют. А вы что, не женаты, товарищ лейтенант? А то вроде и неудобно: подчиненный уже детишками обзавелся, а командир холостякует.
— Успею еще, Олег Анатольевич, женатый человек. Жизнь только начинается. Вернусь вот в Союз… тогда, наверное, точно встречу какую-нибудь глазастую.
Лейтенант вспомнил прекрасный южный город, последний день на Родине перед отлетом. Он был взволнован неизведанным, но подавил в себе это волнение. И хотя он знал, что в Афганистане с ним ничего не случится, что служба на новом месте пойдет нормально, все же глубоко-глубоко сидело «а вдруг»… И такой силой обдало это «а вдруг», что сквозь мужскую убежденность в правильности своих поступков, сквозь офицерскую уверенность в своих военных знаниях, сквозь чувство долга, которое он вроде особо не воспитывал в себе, и такое же величайшее желание испытать себя там, где наиболее трудно, — оно все же подспудно прорывалось и, прежде чем быть подавленным и отброшенным силой воли, успевало взволновать. И тогда Алексей замечал, что он как бы впитывает впрок красоту города, старается запомнить все — и трамваи, и продавца морса, и афиши кино. Он заметил, что время разделилось на «сегодня» и «завтра» и вместе с минутной стрелкой в часах пространство, отведенное под «сегодня», сужается и сужается. Что будет за той стеной, которая зовется «завтра»?
Алексей увидел рекламный щит, призывающий быстро и дешево воспользоваться услугами междугородного телефона-автомата. Он разменял целых три рубля, отыскал кабину на Киев, сел рядом с девушкой-узбечкой, рассматривающей фотографии каких-то памятников.
Вспомнилась мама с мелкой сеткой морщин у глаз, с поседевшими за время его учебы в училище висками. Вспомнилась не потому, что он собирался звонить ей. Он понял, что самое страшное из этого «а вдруг» достанется не ему, а ей. И это о ней тревога и волнение. Сейчас он услышит тихий голос и скажет… Впрочем, что он скажет? Где найти слова, чтоб успокоить тревогу матери о детях?
Подошла очередь звонить девушке, она заторопилась, заспешила к кабине, забыв на лавке фотографии. Номер она набирала несколько раз. Наконец, девушка замерла, потом быстро заговорила. Алексей показал ей, что не нажата кнопка для ответного разговора. Девушка ничего не поняла, но потом радостно закивала, нажала кнопку.
— Алло, алло, Валя? — доносился ее голос — Это я, Зарифа. Валя, я насчет фотографий. Спасибо тебе, милая, они чудесные и как раз к выставке. Ой, я их забыла на лавке, погоди. — Зарифа хотела было выбежать из будки, но Алексей приподнял фотографии и показал, что присмотрит за ними. — Алло, Валюша, милая, общество охраны памятников в моем лице целует тебя за такой подарок. Я в долгу перед тобой. Все, Валюша, у меня было только три монетки, и я отпросилась всего на десять минут… Что? Говори быстрее…
Девушка даже пристукнула ногой, когда загорелась табличка об окончании переговоров. И тогда Алексей протянул ей в кабину горсть «пятнашек». Девушка машинально выхватила одну монетку, опустила в автомат и только потом испуганно прикрыла ладошкой рот и нерешительно кивнула в знак благодарности. А Алексей вдруг высыпал все монетки в карман ее цветастого сарафана, положил на столик фотографии, подмигнул и направился к окошку телеграфа. Все равно, нельзя ему сегодня звонить маме. Звонок только разбередит ее, вновь напомнит о расставании, и разговор наверняка будет тяжелым для обоих. Нельзя, чтобы мать видела сына слабым, тогда она в два раза будет слабее.
«Мама, дорогая, все хорошо, любуюсь югом Родины. Улетаю завтра утром. Целую, Алеша».
Пока он расплачивался за телеграмму, подошла Зарифа, смущенно улыбаясь, протянула в кулачках монеты:
— Спасибо. Я потратила четыре монетки, как мне вернуть их вам?
— Будем считать, что вы их случайно нашли в своем сарафане, — ответил Алексей. — А через год, когда я буду лететь в отпуск, я отыщу ваше общество охраны памятников и, если вы не забудете, отдадите их. Согласны?
Девушка улыбнулась, чуть наклони голову:
— Хорошо, только не забудьте и вы заехать. А я завтра же положу в шкатулку монетки. А вы т у д а? — Она неопределенно кивнула, но смысл был ясен, и Алексей тоже кивнул. — Удачи вам.
Алексей улыбнулся, он видел, что девушка спешит, хотелось сказать какую-нибудь фразу, чтобы запомнилась ей надолго, по но смог ничего придумать. Окончательно растерявшись, он только развел руками: простите, мол, что я такой.
