Анатолий Митяев - Книга будущих адмиралов
Исаков И. С.
Жизнь опытного и умного военачальника имеет чрезвычайно высокую цену. Иногда просто бесценна для страны. Конечно, жизнь воина любого ранга дорога. Но солдату, офицеру в случае гибели найдётся замена, маршалу, адмиралу найти замену трудно бывает, невозможно. Когда войсками управляет талантливый военачальник, войска одерживают победы, потери несут меньшие. Это известно армии и флоту, поэтому так нередки случаи самопожертвования солдат и матросов ради спасения командиров.
Военачальник не имеет права рисковать собой. Но бывают моменты, когда риск считается оправданным, необходимым для победы. Такой момент возник при обороне Гойтхского перевала. Немцы захватили перевал и ринулись к Туапсе. В тот час командование не имело ни горстки бойцов, чтобы подкрепить наших. Тогда в решающую точку боя поспешили командующий фронтом генерал армии И. В. Тюленев и его заместитель адмирал И. С. Исаков. Сам факт появления военачальников в опаснейшем месте придал отходившим бойцам силы. Гитлеровцы были остановлены, а затем отброшены за перевал.
Всё было бы хорошо. Но в ущелье адмирал попал под бомбёжку. Шесть «юнкерсов» забросали ущелье бомбами. Осколок размозжил Ивану Степановичу бедро. Ты знаешь, какие средства американцы отрядили на уничтожение японского адмирала Ямамото. Послушай, как наши боролись за жизнь своего адмирала.
На грузовике раненого вывезли из-под бомбёжки, доставили в медсанбат. Там врачи сменили повязку, сделанную на скорую руку санитаром, – другой помощи оказать не могли, ранение было очень сложное, тяжелейшее.
Адмирала нужно было отвезти в полевой госпиталь в Туапсе. Малейшее сотрясение вызывало страшную боль, поэтому решили воспользоваться дрезиной на железной дороге, собрались нести раненого к дрезине, как её разбило бомбой. Нашли ещё дрезину. Добрались до города. Там операцию тоже некому было делать. Морем отправили адмирала в Сочи. Шли вторые сутки после ранения. У адмирала началась гангрена – омертвение тканей, кончающееся чаще всего смертью. Из Батуми в Сочи самолётом вылетел главный хирург Черноморского флота Борис Александрович Петров.
Незамедлительное ампутирование всей левой ноги могло ещё сохранить жизнь адмиралу. Когда Петров сказал, что ногу спасти нельзя, адмирал ответил:
– Спасите мне голову…
Из Москвы вылетел к раненому главный хирург флота, член-корреспондент Академии медицинских наук, генерал-лейтенант медицинской службы профессор И. И. Джанелидзе, лечивший раненых ещё в первую мировую войну. С ним находились профессора Андреев и Мясников. Они везли чудодейственное лекарство – редкий в то время пенициллин. Помощь приближалась медленно. Лётчик вёл самолёт, огибая Сталинград, вдоль восточного берега Каспийского моря на Баку, затем на Тбилиси – в воздухе рыскали «мессершмитты».
После операции состояние адмирала оставалось тяжёлым. Он часто терял сознание. По отрывочным фразам, сказанным в бреду, люди, дежурившие у постели, понимали: адмирал, угасая, продолжает думать о флоте, о войне, о судьбе Родины, горюет, что в самое трудное время вышел из строя.
Однажды, придя в сознание, он высказал просьбу, чтобы после смерти назвали его именем эсминец. В этой просьбе не было тщеславия, не было суетной заботы о памятнике себе, а было желание оставаться с флотом и после смерти.
Желание желанием. Но и объективно имя Ивана Степановича Исакова было бы украшением корабля, напоминая – как и другие имена славных моряков – о верности человека морю, о неустанном служении Родине, об отданной без остатка любимому флоту жизни.
Мы с тобой, читатель, говорили, как пришёл на флот мичман Исаков. С того времени, с Моонзундского сражения до госпитальной кровати, прошло 25 лет. За четверть века советский флот пережил многотрудных и радостных событий. В самых ярких из них неизменно принимал участие моряк Иван Степанович Исаков. Ледовый поход на Балтике. Бои с белогвардейскими кораблями и англичанами на Каспийском море. Переход кораблей по Беломорско-Балтийскому каналу для пополнения Северного флота. Война с белофиннами. Создание военно-морских баз на Тихом океане… Во всём этом была горячая доля вдохновенного и мужественного труда Исакова. Он был одним из немногих, кто перед войной настаивал на строительстве оборонительных сооружений для прикрытия наших морских баз со стороны суши. Не случайно, что между боями у Ленинграда и на Кавказе именно Иван Степанович был командирован на Дальний Восток, на Тихоокеанский флот. Цель поездки лучше всего видна из слов напутствия, сказанных Верховным Главнокомандующим И. В. Сталиным:
– Поезжайте и посмотрите, чтобы нам не устроили Пёрл-Харбор…
Большой моряк никогда не начинается сразу с адмиральского звания. Он начинается со звания малого. Так росли Нахимов и Макаров. Так росли знаменитые советские адмиралы, в их числе Иван Степанович Исаков.
У него всё началось с плавания на учебном крейсере «Орёл» в Охотском море, продолжалось на балтийском эсминце «Изяслав», куда мичман Исаков попал как сдавший выпускные экзамены на высший балл[6], потом транспорт «Рига», сторожевой корабль «Кобчик», эсминец «Деятельный» на Каспийском море, на Балтике тральщик «Якорь», эсминец «Победитель», возвращение на «Изяслав» командиром корабля…
Начиная службу с азов, Исаков стал искусным мастером вождения кораблей. Об умении командира управлять кораблём моряки судят по тому, как он швартуется.
«Один швартуется долго и нудно, пугается любого случайно выкатившегося катерка, другой мучает механиков переменой ходов, наваливается на стенку кормой, а зрители опытные, они всё видят и долго помнят каждую ошибку.
Исаков вёл с моря «Изяслав» к точно известной стоянке, зная, что двое соседних эсминцев на местах и лишнего простора между ними нет. Оставлена узкая, но для умельца достаточная щель между двумя такими же кораблями, соединёнными с кормы сходней с берегом. Он должен без суеты, не задев чужого борта, не оскорбив ошибкой самолюбия своей команды, занять своё место, бросить на берег сходню и начать обычную жизнь у причала. Он выполнял это как артист. К месту швартовки подходил изящно, без лишних эволюции. Войдя в гавань, он на прямой против отведённого ему места машинами разворачивал корабль, нацелясь кормой на стенку, отдав в точке, уже выверенной по ему известным береговым ориентирам, якорь, и шёл, потравливая якорь-цепь, задним ходом, причём ходом средним, а не малым; он влетал в щель между соседями и в мгновение, доступное только ему, его интуиции и глазомеру, давал после «среднего назад» – «полный вперёд», останавливал корабль как вкопанный на расстоянии, достаточном, чтобы не уронить сходню в воду, а положить на берег устойчиво… У зрителей дух захватывало от его цирковых эволюций.
Конечно, такая виртуозность основана на знании теории корабля, математическом расчёте, долгой тренировке, анализе наблюдений за манёврами товарищей и тысяче иных элементов того, что именуется опытом. Но был тут и артистизм моряка «до последней косточки» (В. Рудный).
С Балтийского моря Исакова (из-за нездоровья) перевели на Чёрное с такой аттестацией: «Из командиров – самый молодой, но вполне на месте. Очень энергичен и способен. Для выполнения ударных задач, как военного характера, так и работ, незаменим». На Чёрном море Иван Степанович достраивает эсминец «Петровский» и командует им, но больше работает в штабах флота и береговой обороны. А потом несколько лет учения в военно-морской академии и преподавание в ней. Как бы ни был талантлив человек от рождения, какими бы замечательными способностями ни обладал, нужно учиться. Нож оттачивается на бруске, талант и способности – в учении.
Иван Степанович учился постоянно, ежедневно, ежечасно. Высший балл, полученный на экзаменах на чин мичмана, не был случайностью. Исаков к воинскому званию – очень высокому – прибавит профессорское звание, станет членом-корреспондентом Академии наук СССР, он много сделает для морской науки и флота как учёный. Но это будет в конце жизни. А незадолго до войны Ивана Степановича отозвали из академии, назначили начальником штаба, затем командующим Балтийским флотом. Войну Исаков начал в должности заместителя наркома Военно-Морского Флота СССР, начальника Главного штаба Военно-Морского Флота…
Так разве не было оснований умирающему адмиралу подумать о корабле со своим именем?
…Ни знаменитые врачи, ни редкостные лекарства не помогали. Жизнь адмирала оканчивалась. Наступил момент, когда пульс совсем перестал прощупываться. Прошло два часа, как исчезли видимые признаки жизни. Хирург Петров понимал: больше надеяться не на что. Он сидел у кровати умирающего, словно ожидая какого-то чуда.
Чудо свершилось. Пришла из Ставки Верховного Главнокомандования телеграмма:
