Николай Михайловский - Только звезды нейтральны
Таковы были новости, которые мы узнали из свежих американских газет…
* * *
После многих дней пурги и тумана выдался яркий солнечный день.
Все проклинают хорошую погоду, потому что в шесть вечера загудела сирена, а спустя несколько минут ударили зенитки. Бомбардировщики появились над городом с немецкой пунктуальностью, ровно минута в минуту. Они летели высоко, но шум их моторов слышался во всех концах Мурманска.
Мы спустились в убежище Дома Советов. Пока мы шли по узкому темному проходу, поблизости упала бомба крупного калибра, и от взрыва задрожало здание. Мгновенно погас свет, и мы пробирались на ощупь. Плакали женщины. Кричали дети. Было такое чувство, что новая бомба обязательно попадет в этот дом и мы будем похоронены под его развалинами.
Даже на фронте, на корабле, который атакует фашистская авиация, нет такого тревожного ощущения: там ты видишь бой зениток, разрывы шрапнели, кругом сражаются люди, и, глядя на них, ты веришь в счастливый исход борьбы. А тут, в глухом, темном подвале, беспомощность угнетает больше всего…
Стараясь перекрыть шум и плач, кто-то громко сообщает:
- Товарищи! Не волнуйтесь, сейчас будет свет!
И в самом деле, через две-три минуты лампочки вспыхивают, и постепенно водворяется порядок, наступает успокоение. Однако подземные толчки повторяются несколько раз. Забегает сюда девушка-милиционер, сообщает о прямом попадании двух бомб во Дворец культуры. Несчастное здание! Теперь оно разбито до основания.
С восьми часов вечера до утра не прекращаются воздушные налеты. Погибла мать официантки нашей столовой - худенькой услужливой Тоси. Тося задержалась на работе и по счастливой случайности уцелела. У девочки дрожат губы, полны слез глаза, она в отчаянии говорит:
- Пойду на фронт. Теперь у меня ничего не осталось, кроме мести проклятым…
В разгар налета, когда там и тут падают бомбы, председателю исполкома приносят телеграмму с пометкой «Лондон, правительственная»: «Ньюкасл и его граждане глубоко ценят радушный прием, который вы всегда оказываете нашим морякам, и приветствуют замечательную стойкость мурманских рабочих в совместной борьбе против фашизма. Мы радуемся достижениям Красной Армии, чьи подвиги мы собираемся отметить в следующее воскресенье на северо-восточном побережье Англии.
Вальтер Томпсон, лорд-мэр города Ньюкасл.
Англия».
- Надо эту телеграмму прочесть по радио и без задержки ответить, - говорит председатель исполкома Борис Григорьевич Лыткин.
Из штаба местной противовоздушной обороны сообщают о прямом попадании бомбы в общежитие портовых рабочих. Есть жертвы. Несколько зажигалок упало около склада, где хранятся три тысячи бочек с высококачественным бензином для самолетов-штурмовиков. Начался пожар. Портовики быстро его потушили.
Немцы хотели бомбами сломить моральный дух людей, да не на тех напали… В этой связи вспоминаю маленькую сценку на рейсовом пароходе, свидетелем которой позже мне довелось стать. Погода была плохая. Все пассажиры собрались в кубриках. Играл патефон, гремели костяшки домино, слышались шумные разговоры.
Напротив меня маленькая хрупкая женщина куталась в коричневый дубленый полушубок и с любопытством поглядывала через иллюминатор на угрюмую полоску земли Кольского залива. Моряк, сидевший рядом с ней, спросил:
- Вы до Мурманска или дальше?
- Только до Мурманска.
- А знаете, на Мурманск каждый день летают фашистские самолеты. Не боитесь в бомбежку попасть?
- Нет, не боюсь.
- Что ж так?
Женщина улыбнулась.
- Хотите, я вам что-то покажу, и тогда вы поймете, почему не боюсь, - сказала она и наклонилась к чемодану. Проворно открыв его, она достала с самого дна несколько бесформенных черных кусков металла.
- Нуте-ка, нуте-ка…
Моряк взял осколки и взвешивал их на своей широкой ладони.
- Ого, откуда это у вас? - спросил он.
- Да вот всего два часа назад я возвращалась на боте с острова Кильдин. Нас обстреливали и бомбили немцы. Эти подарочки я подобрала на палубе.
Моряк заинтересовался:
- И куда же вы, позвольте спросить, гражданочка, везете теперь эти штуковины? У вас груза ведь и так дай тебе боже…
Женщина улыбнулась непринужденной улыбкой и, как само собой разумеющееся, сказала:
- Я учительница. Постоянно живу на Кильднне. И вот мы решили там создать школьный музей Отечественной войны. Это наши первые экспонаты.
- Вот здорово: кто о чем, а вы о музее, - проговорил моряк. - В таком случае, разрешите надеяться, что и меня не забудете, пришлете билетик на открытие вашего музея?
- Без специального билета заранее приглашаю вас, - ответила учительница. - Будете самым желанным гостем!
Не удивительно, если сегодня и на Кильдине существует школьный музей боевой славы, созданный ребятами под руководством этой мужественной женщины.
В далекой гавани
Полярный… Совсем небольшой городок и вместе с тем главная база флота. Во время войны здесь все знали друг друга если не по фамилии, то в лицо. Нового человека сразу примечали. Звание у меня было небольшое - капитан, и на этом основании я считал, что на меня никто не обратит внимание. Но в один из первых дней после приезда я встретил на мосту, ведущем к Дому флота и редакции газеты «Краснофлотец», высокого плотного моряка в кожаном реглане, с адмиральской звездой на погонах. Я приветствовал неизвестного контр-адмирала и постарался проскочить (подальше от начальства!), а он тут же окликнул и вернул меня обратно:
- Вы кто такой, товарищ капитан? - спросил он.
Узнав, что я корреспондент, только что прибывший на флот, он улыбнулся:
- В таком случае пойдемте со мной обедать.
Я опешил. Как обедать? Куда? Ведь мы даже не знакомы. В первую минуту подумал: пожалуй, неловко, но тут же решил: пойду!
Член Военного совета флота Александр Андреевич Николаев привел меня в скалу, нависавшую над бухтой, где находился КП флота, и там, в небольшом салоне, мы застали командующего флотом вице-адмирала Арсения Григорьевича Головко, начальника Политуправления генерал-майора Николая Антоновича Торика и какого-то капитана первого ранга, тоже полного, с румянцем на щеках и пробивавшейся лысиной. Потом выяснилось, что он тут «подводный бог», самый компетентный специалист по вопросам подводного флота - Николай Игнатьевич Виноградов, поначалу командовавший бригадой подводных лодок, а затем работающий в штабе флота.
Появление Николаева с незнакомым капитаном никого не удивило. Оказывается, многие писатели и корреспонденты бывали гостями этого маленького салона.
Представив меня, Николаев посадил рядом. Все было так просто, непринужденно, что мне показалось, будто я всех этих людей знаю уже целую вечность.
Обед проходил очень весело. Головко шутил, тут же раздавались остроумные замечания Торика и Николаева. Чувствовалась одна дружная семья. Когда покончили с компотом, Николаев сказал мне:
- Вот и познакомились разом почти со всем командованием. Теперь с вас взятки гладки: нет необходимости представляться каждому из начальства в отдельности.
Мне пришелся по душе Александр Андреевич Николаев. Приятно было видеть его всегда невозмутимое, полное доброты лицо, умные прозорливые глаза, гладкие светлые волосы на пробор с небольшим петушиным хохолком. К нему всегда можно было обратиться по любому поводу, встретить понимание, получить дельный совет и помощь. Мне кажется, он был человек партийный - в самом высоком смысле этого слова.
Еще через несколько дней я ближе познакомился и с Головко, о котором слышал раньше на других флотах. Добрая слава пошла о нем в самом начале войны. Тут надо искать объяснение, вероятно, не только в личных качествах Головко, но и в том, что Северный флот под его командованием в самые критические дни битвы в Заполярье твердо стоял на своих рубежах, не сделав ни шагу назад. Я ограничиваюсь этими короткими строками, ибо дальше о нем еще пойдет речь, что называется, крупным планом.
…Полярный день на Севере выбивает из привычной колеи человека, приехавшего откуда-нибудь из средней полосы нашей страны. В эту пору не ощущаешь движения часовой стрелки. В три часа ночи спать не хочется. Солнце светит ослепительно, как где-нибудь в Ялте или Сухуми. Правда, полярное солнце не идет в сравнение с южным. Нередко в разгар такого солнечного дня приходится вспомнить о шинели. Однако в полярный день, равно как и в полярную ночь, не затихали бои.
Главная база Северного флота Полярный была центром боевой жизни. Отсюда уходили корабли в море, и сюда возвращались моряки после долгих, изнурительно трудных походов. И здесь же нашли приют мы - военные корреспонденты центральных газет, ТАСС и радио. В ту далекую пору ареной борьбы стали морские коммуникации. Здесь наши люди держали самый суровый экзамен, проявляя все лучшие качества и в первую очередь храбрость и решимость, волю к победе.
