Григорий Покровский - Заложники
— Я, лейтенант Трофимов, — другой офицер сделал шаг в сторону Ромашова, — со мной ещё водитель и два солдата в охране.
— Звать тебя как?
— Виктор.
— Одежда у них найдется, или нам помочь? — спросил Ромашов у подполковника.
— Есть у нас одежда, — ответил Дронин.
— Задача перед вами стоит такая. Переодетые в душманов человек десять делают засаду вот на той высотке, — Ромашов показал рукой на гряду холмов, что были метров в пятидесяти от дороги — Витя едет на машине до того дерева, у дерева подрывается шашка, имитация мины. Это делается для того, чтобы случайным свидетелям ничего не показалось странным. Вы открываете огонь по машине. К этому времени Витя должен убрать своих людей, чтобы случайно не попасть под свои пули. В течение трёх минут машину обстреливают. Нужно изрешетить так, чтобы живого места не осталось. После стрельбы к машине со своими людьми подъезжает он, — Ромашов показал рукой на Азата, — твоя машина будет стоять вон там, на повороте, за деревьями её не видно. Заберешь из машины мешки, грузишь к себе и уезжаешь. После всего, где — то через пол часа, подъезжаете с людьми вы, — сказал он подполковнику, — немного постреляете в сторону холмов. Витя с людьми играют роль убитых. Их грузите в санитарную машину и якобы увозите в госпиталь. Сообщаете по радиостанции нам. Подключаемся мы. Дальше идет официальная часть. Подъезжаем мы, ХАД, Царандой, комендатура. Им сообщаете, что машину реально обстреляли душманы и похитили крупную сумму денег. Начнутся опросы. Ответ один — свидетелей нет, все убиты, трупы увезли. Подцепите машину на буксир и тащите её через центр, не торопясь, чтобы многие видели. Вот вам — Ромашов протянул Дронову деньги, — купите живого барана на рынке. Шашлыки скушайте, но чтоб кровь была повсюду — на стекле, на дверках, на дороге — одним словом декорация полная. Начало завтра, в восемнадцать часов. Кому не понятна задача?
Офицеры молчали. Ромашову показалось, что они как бы с недоверием улыбаются и смотрят на всё как на забаву.
— Мужики, — сказал Ромашов, — я вас прошу, не отнеситесь к этой задаче как к детской игре «зарница». Дело особой важности и находится на контроле в Москве. От успеха нашей операции зависит жизнь многих людей. А вас прошу, — обратился он к подполковнику, — как офицера особого отдела, возьмите с каждого участника операции подписку о неразглашении.
— Кажется, ничего не упустили, — сказал Ромашов, выруливая с обочины на трассу.
— Люди у меня надёжные? — обратился к Ромашову Азат, — не получится ли так, что мы зазря всё это городим, а на деле окажется где — то просквозит. — Черт их знает этих афганцев. Бурха даёт самых верных своих людей, но на всякий случай я попросил его о подробностях всей нашей операции их не посвящать. Одним словом, будут у тебя два помощника, тупо выполняющие твои приказы. Один из них работает в городе таксистом. Присмотрись к людям, они не знают кто ты и откуда. Знают только трое — я, Бурха и Фатима.
— Фатима может сказать своему брату?
— Нет. Через три дня он возвращается в банду, всем будет рассказывать, что был у сестры на свадьбе, и что её муж Азат похитил у шурави много денег. Ну, а о том, что она наш агент, завербована в Москве и дала подписку на нас работать — Бурха не знает. Ей прикажем, что брату она говорить ничего не должна. Фатима — это тот человек, на которого ты можешь положиться полностью. Времени у нас мало всё продумать до мелочей, из Москвы торопят — заложников надо освобождать. Хотя, Восток — дело тонкое, надо подстраховаться. Вдруг эти афганцы и впрямь подумают, что в мешках деньги: им будет соблазн тебя убить, а деньги забрать себе. Вот что, — Ромашов свернул машину на обочину, — вот за этим перекрёстком будет стоять машина — серая Волга без номеров — там будет сидеть наш офицер, переодетый афганцем, он из отряда «Каскад». Хотя машин серых много, а в жизни всякое случается. Чтоб по ошибке не в ту загрузил, подстрахуемся, придумаем условные слова. Скажем так, подойдешь к водителю и спросишь: «Вы Сергея ждёте?», ответ: «Дядя Серж просил взять груз». Мешки перегрузишь, а сами поедете на виллу. Я потом эту макулатуру сожгу. Водитель Волги надёжный, я с ним давно работаю.
Они долго ехали молча, каждый в уме прокручивал ещё раз завтрашнюю операцию. Машина медленно проезжала центр, простаивая в пробках. Преимущество имели те машины, у которых покрепче бампер. Наконец, проехав этот кошмар, они вырвались на простор.
— Как ты думаешь, Серж, мы когда — нибудь сможем одержать победу?
— Ты о чем, о какой победе говоришь?
— Ну, я имею в виду, помочь им навести здесь элементарный порядок и покончить с бандами, чтоб жизнь стала человеческой.
— Мы её уже проиграли. Однажды спросили у Конфуция, в чём состоит управление государством и он ответил: «Это когда достаточно еды, достаточно оружия и есть доверие народа». А что из названного можно первым исключить? — спросили его снова. «Можно исключить оружие, можно исключить еду. Смерти издревле никто не может избежать, когда ж народ не верит, то не устоять». — Ромашов посмотрел на Азата, — война с народом бессмысленная штука и всегда обречена на поражение. В Афганистане молодое население, старики умирают рано, а детей рождается в семьях много. Молодой организм бурлит и хочет кушать. Их максимализм победить трудно, он полный энергии. Если эта энергия по крупицам складывается в один вектор, сломать такой напор невозможно. И не надо забывать, что перейти из феодализма на путь социалистического развития за несколько лет, как этого добиваются партийные советники, не реально. Что дала национализация земли, борьба с исламом, с привилегиями латифундистов, чиновников? Это как в России в семнадцатом году. Революция поэтому и произошла. Страна была аграрная, восемьдесят процентов крестьяне, детей рожали много, земли для прокорма не хватало. У моей бабушки, например, было одиннадцать братьев. Вот и посчитай, на отца и мать двенадцать душ молодёжи, старики долго не жили. Медицина ещё не та была. И это было почитай в каждой семье. Помещик землицей владел, а эти перебивались с хлеба на квас. А голод — не тётка, вот и пошли власть на вилы одевать. А дворянство вместо того, чтобы помочь монарху решить эту проблему, стали ему палки в колёса ставить, бомбистов подкармливать. Ну и доигрались, что бабы на парижских панелях оказались. Вот, если бы после революции большевики отдали землю, как обещали, да направили эту энергию на развитие экономики, мы бы знаешь, где сейчас были?! А власть бездарно душила эту молодую энергию, строили лагеря да рыли никому не нужные каналы.
— Так ведь не без помощи нашей организации, — пошутил Азат.
— Это не важно, какая организация к этому приложила больше руку — общий настрой у людей такой был. Я после выпуска в пятидесятых годах попал служить в Сибирь, простым опером: в мои обязанности входило контролировать бывших сосланных. Со многими подружился, иногда с некоторыми напивались до бесчувствия. Из — за этого мы с первой женой и ссориться, стали. Замечу, что ни один из них не ругал Сталина и ту власть, что его засадила. И как на духу мне сознавались, что сами писали доносы на своих друзей, начальников. Знаешь, как они это объясняли: «Меня просили помочь Сталину и партии уничтожить врагов, я верил и писал». Вот в чём фишка — молодая энергия требовала жертвовать собой, чтобы изменить жизнь. Я скажу так: от непонимания властью, куда деть эту энергию и родились лагеря, где целенаправленно гасили этот переизбыток. В противном случае мог произойти второй взрыв, сильней, чем в семнадцатом, потому как народ почувствовал вкус свободы. Я как — то работал в архиве, искал следы одного человека. След его затерялся в органах Калининской губернии. Взял папочку донесений об арестованных и расстрелянных в Калининской области. За второе полугодие тридцать седьмого расстреляно три тысячи двести человек, из них крестьян две семьсот. Ну, скажи на милость, какой, из крестьянина враг народа? Землепашец, человек вообще далёкий от политики.
— Просто убивали тех, кого больше, — сказал Азат.
— Вот именно, — подтвердил Ромашов, — целенаправленно убивали, не зная, как избавиться от молодой энергии. Вот и Афганистан сейчас находится в этой стадии.
— Я вижу, куда ты клонишь, — шутя, возразил Азат, — к Гумилевским пассионарным всплескам.
— И ничего предосудительного не вижу в его теории, — возразил Ромашов, — он, где — то прав.
— Но Гумилёв доказывает, что всё зависит не от людей, а от космоса и в изменении климата.
— Ты его не совсем правильно понял. От нас с тобой кое — что тоже зависит.
К примеру, Азия сейчас один из континентов, где находятся государства с большим количеством населения и к тому же молодого. То, что мы барахтаемся с тобой здесь — это не случайно. Я думаю, что двадцать первый век будет веком Азии: старенькая Европа уйдёт на задворки. К сожалению, наша страна уходит в разряд стареющих государств. Мы стоим на меже, не став развитой европейской державой, но уже и не азиаты. Стареем и только поддерживаем на нулевом росте свою численность за счёт среднеазиатских республик. Но этот взрыв все равно должен произойти, и азиаты победят. Не случайно в Европе исчезают христианские храмы и вырастают мечети. Мне думается, после всех этих вековых экспериментов наш народ морально надломился. Я бы на месте правительства заключил бы мировую с внуками тех дворян, что эмигрировали во время революции.
