Александр Осипенко - Пятёрка отважных. Лань — река лесная
Берега затона сплошь заросли плакучими ивами. Склонив длинные ветви над водой, ивы жались одна к другой, словно боясь Чёрного омута и не имея сил оторваться от его бездонной глубины.
Старики рассказывали, что в Чёрном омуте живут русалки, которые очень любят холодную воду, что каждую летнюю лунную ночь, когда наступает полнолуние, русалки выходят с воды на берег и до самого утра водят хороводы. Издали можно подумать, что на берегу веселятся деревенские девушки. Да горе тому, кто осмелится в такую ночь подойти к Чёрному омуту. Русалки обступят его, закружат в танцах и затянут на дно.
Рассказывали об одном очень давнем случае, таком давнем, что теперь уже никто не знает, когда это было — сто лет тому назад или триста, а может быть, и все пятьсот…
Жил в Велешковичах очень красивый богатый парень по прозванию Ледень. Влюбилась в него девушка Настя. Была она также красивая, но совсем бедная. Да любовь не разбирает, кто богатый, а кто бедный. Настя влюбилась в Ледня, и Ледень влюбился в Настю. Только любовь у него была нечеловеческая какая-то. Не хотел, чтобы о ней знали. Встречался с Настей тайком, чтобы, не дай бог, не увидел их кто вместе. Долго они так встречались или не долго, об этом никто не знает, но однажды Настя сказала Ледню, что больше нет необходимости от людей прятаться, потому что ничего уже не спрячешь.
Накричал на неё Ледень, наругался, сказал, что больше они никогда не увидятся. Кинулась Настя в Чёрный омут и стала русалкой.
Шёл как-то Ледень по берегу речки, видит, сидит на камне девушка красоты неописуемой. Присел возле неё Ледень, начал говорить про своё одиночество, а девушка и говорит ему:
— Будем с тобой хоровод водить, может быть, веселее станет.
Начали они водить хоровод. Не заметил Ледень, как очутился на дне Чёрного омута.
— Ну, вот, — говорит ему девушка, — ты хотел, чтобы нас никто и никогда не видел и не знал про нашу любовь. Сбылось твоё желание — тут нас никто не увидит…
Пригляделся Ледень к девушке, а то — Настя. Страшно стало ему. И надумал он ещё раз обмануть Настю.
— Люблю я тебя, Настенька, — заговорил он с неслыханной трогательностью в голосе, — но никак мне не обойтись без моей гармошки. Отпусти домой на один денёк. Возьму гармошку и вернусь к тебе.
Поверила ему Настя. Отпустила из омута. А Ледень и не думал возвращаться к ней.
Может, через год, а может быть, и через три пошёл Ледень посмотреть рожь на далёком участке возле реки. Идёт себе медленно тропинкой во ржи. А рожь цветёт. Да так красиво, даже пыльца курится. Вдруг видит Ледень девушку во ржи с васильковым венком на голове.
— Откуда ты и почему сидишь в моей ржи? — спросил девушку Ледень.
— Издалека я пришла, — ответила девушка. — Оттуда, где родники холодные, где спрятаны бриллианты, которым цены нет, где золото и серебро, наподобие камней в поле, и никто их не подбирает, где владельцем всего этого мой отец.
Загорелись от жадности глаза у Ледня.
— А как мне там побывать? — спросил он у девушки.
— Надень мой венок из васильков, — предложила она, — и давай твою руку-Надел Ледень венок на голову, взяла его девушка за руку, и пошли они по ржи к реке. Вот тут и понял Ледень, что это Настя, обиженная и обманутая им. Рванулся он из её рук, побежал по ржаному полю наутёк. Бежит, а рожь вокруг его ног обвивается, будто бы удержать хочет. Закричал Ледень на весь голос, чтобы спасли его. Да никто, кроме ворона, не услышал. Каркнул ворон в небе, словно приговор вынес Ледню. От страха перед неминуемой расплатой остановился Ледень, окаменел да так и остался лежать в поле чёрным камнем.
Данилка не один раз бывал в этих местах, чаще всего с отцом. Обычно добирались они сюда на лодке, потому что с суши сюда не очень подступишься. А нигде не было столько орехов, как на крутом склоне над Чёрным омутом.
Мальчишкам оставалось пробежать ещё метров триста, а там — ищите, фашисты, ветра в поле!.. Через триста метров к реке подступал глубокий овраг, за которым росла берёзовая роща, а уже за той рощей было рукой подать до кладбища. А кладбище такое укрытие, что и днём с огнём не найдёшь.
Данилка сигал впереди с немецкой винтовкой в руках, за ним — Максимка, а последним бежал Лёва со стопкой книг. Правда, Лёва немного отстал. Непривычно ему было бегать такие кроссы. Поэтому, когда он изо всех сил крикнул: «Ребята, подождите!» — Данилка здорово рассердился. Мало того, что Лёва отстаёт, так ещё кричит как резаный. А если фашисты услышат?
— Чего кричишь? Замолчи! — набросился Данилка на Лёву.
— Так там же лодка, чтоб мне с этого места не сойти, — уже шёпотом заговорил Лёва. — Мы на ней можем на ту сторону переплыть…
— Какая лодка? Что ты плетёшь? Кто мог пригнать сюда лодку? — не поверил Данилка.
И в самом деле, кто и когда мог пригнать сюда лодку? С самого начала войны никто из велешковцев на лодках не ходил. Как только появились фашисты, их комендант приказал все лодки зарегистрировать и в будущем без его, комендантского, разрешения по реке не плавать. Лодки, конечно, регистрировать не стали, а спрятали в хлевах да на сеновалах, а кто не успел спрятать, наделали в днищах дырок, чтобы и фашисты на них не плавали.
— Откуда мне знать, кто пригнал сюда лодку, — сказал Лёва, — но она стоит вон под той плакучей ивой…
Действительно, под ивой была привязана лодка и хорошо замаскирована травой и ветвями. Значит, где-то рядом могли быть и люди, если её оставили. Другой бы раз Данилка обязательно бы выяснил, чья она и как тут оказалась. Теперь об этом не было времени думать. Совсем неожиданно впереди, там, куда они бежали, раздалась длинная автоматная очередь. Ей отозвалась вторая в той стороне, откуда мальчики прибежали.
— Быстрей в лодку, — приказал Данилка. Отвязать лодку, забраться в неё было минутным делом. Ещё двух минут хватило на то, чтобы лодка выскочила на речной простор.
— Ой, Данилка, увидят нас на реке фашисты, откроют огонь, — сказал Максимка.
Он вместе с Данилкой сидел на вёслах, а Лёва — на корме, как пассажир.
— Пока они нас заметят, так мы спрячемся за остров, — ответил Данилка.
Остров этот расположен был немного ниже Чёрного омута. Он делил реку на два рукава. Тот рукав, что за островом, был шире и с замедленным течением, а этот — уже и с очень быстрым.
Данилка с Максимкой гребли изо всех сил. Лодку сносило, так что остров приближался на глазах.
— Ещё раза три хорошенько приналяжем, и ауфидерзейн, фрицы, — сказал Данилка.
Да недаром в народе говорят: не говори гоп, пока не перескочишь. Наверно, фашисты всё-таки заметили лодку, потому что с берега застрекотал автомат, а на реке метров за полсотни появились фонтанчики воды.
Лёва с Максимкой с перепуга попадали на дно лодки. А Данилка так резко и сильно запустил весло в воду, что лодка крутнулась на месте, стала носом к тому берегу, откуда стреляли.
Только теперь Данилка спиной почувствовал всю свою беззащитность и страх.
— Максимка! На вёсла! — закричал он.
А лодку тем временем сносило, и она вот-вот могла проскочить мимо верхнего мыса острова. Тогда уже не будет никакого спасения.
Максимка победил страх, сел на вёсла. Вдвоём с Данилкой они успели развернуть лодку, заплыть за остров. И в самое время успели, потому что только спрятались за остров, как фашисты прошлись по реке пулемётной очередью. Не на шутку, видимо, разошлись они! А мальчикам одна потеха. Стреляйте себе, если патронов не жалко!..
Данилка с Максимкой направили лодку к камышу, густо разросшемуся на этом покатом берегу. В скором времени и место нашлось для лодки — удобный такой затон среди ольшаника и бузины.
А фашисты всё ещё стреляли, чуть не захлёбывались пулемёты и автоматы. Одно только было удивительно, что стреляли как будто издали, а не возле Чёрного омута. В конце концов, на это не стали обращать внимания. Надо было добираться домой. А вот тут и появилась вдруг нежданная задача.
Убежать-то от фашистов мальчики действительно убежали, а о том не подумали, как будут домой возвращаться. Как-то же надо опять на тот берег перебраться. Но как?..
Переплывать реку опасно: доплывёшь до середины, а тебя фашист — на мушку!.. К тому же и ещё было одно немаловажное обстоятельство — Лёва не умел плавать.
Оставался один выход — дойти до Баварского пути, а там на мост через реку и… считай, дома. Круг, конечно, дай бог, но и выхода другого нет…
До Баварского пути километров пять. Наконец и он. Между рядами берёз лежал большак. Чуть в стороне от него стояли телеграфные столбы. Пять тоненьких проводочков цеплялись за них, как цепляется паутина за жнивьё в бабье лето.
Сунулись мальчики к мосту да быстренько повернули назад — сошли в кустарник. На мосту стояла охрана — фашистские автоматчики.
