Давид Алексеев - Начдив Иван Грязнов
После Барабинска Е. Н. Сергеев и В. М. Мулин получили новое назначение. Командиром 30-й стал А. Я. Лапин, а комиссаром — Невельсон. До той поры Иван Грязнов считался в дивизии самым молодым из командиров. Теперь эта «монополия» кончилась. Впервые в жизни Грязнов попал в подчинение к младшему по возрасту. Альберту Яновичу Лапину было только двадцать. Сын профессионального революционера, участника первых баррикадных боев, Лапин еще в июне 1917-го стал членом большевистской партии. В декабре того же года его избирают в состав главного штаба Красной гвардии. В начале восемнадцатого Альберт Янович — начальник орготдела Московского военкомата. Затем фронт. Был комиссаром разведотдела, комиссаром штаба 5-й армии. В дни контрнаступления на Восточном фронте принял 232-й полк 26-й стрелковой дивизии. Командуя им, освобождал Бугульму, отважно дрался в лесах Башкирии, в горах под Златоустом. В одном из боев в степях за Челябинском был тяжело ранен. Пуля, застрявшая в позвоночнике, надолго приковала к госпитальной койке. Врачи дали заключение: «К военной службе не пригоден». Но Лапин не сдался и тогда. На костылях приковылял к Михаилу Николаевичу Тухачевскому, протянул рапорт: прошу оставить в армии. Командарм просьбу уважил, но в строй не пустил.
Некоторое время Альберт Янович работал начальником оперативного отдела, но вскоре затосковал по боевым делам и, как только армию принял новый командующий, решительно заявил ему:
— Верните на командную работу!
— Какой же ты командир на костылях? — удивленно спросил Г. Х. Эйхе.
— Какой? А вот смотрите…
Лапин отбросил костыли в стороны и бодро прошелся по кабинету. Командарм и члены Реввоенсовета посовещались и решили: просьбу удовлетворить. Так Альберт Янович стал начальником 30-й стрелковой дивизии.
Бригады и полки Тридцатой стремительно продвигались к Оби. Неожиданно из штаба армии пришел приказ: «Наступление приостановить». Молодой начдив не согласился с этим. Он считал, что в сложившейся военной ситуации топтание на месте пойдет только на руку противнику и отодвинет час его окончательного разгрома. Доложить командарму о своем особом мнении не представилось возможности: связи со штабом армии не было, Комиссар не поддержал начдива и отказался подписывать приказ, идущий вразрез с указаниями штарма. Он выехал в армию, чтобы лично доложить о сути своих разногласий с командиром.
Лапин и начальник штаба Богомягков остались вдвоем. Альберт Янович продолжал с горячностью доказывать свою правоту:
— Да, подтянуть тылы и получить резервы необходимо. Без этого части будут испытывать немалые затруднения. Но нельзя забывать и о том, что против колчаковцев все активнее выступают партизаны. Они ждут нас. Взаимодействие с ними обеспечит безостановочность нашего продвижения на восток. А что даст недельная передышка? Противник придет в себя, мобилизуется. Тогда его так просто не возьмешь! Нет, на такое я не могу пойти. Давайте приказ, Степан Николаевич!
Скрепив боевой документ подписью, начдив распорядился:
— Рассылайте.
Тридцатая устремилась на восток. По дороге ее нагнал следователь по особо важным делам из ревтрибунала армии. Вызовы для дачи показаний выбивали начдива из равновесия. Утешало одно: наступательный порыв дивизии нарастал день ото дня.
Минуло десять суток. В штаб армии полетела первая победная реляция:
«Части 2-й бригады 20 декабря заняли Томск, который к моменту подхода наших частей находился в руках революционного комитета… В городе осталось до 70 отдельных частей противника, отказавшихся выполнять приказ белогвардейского командования о дальнейшем отходе в глубь Сибири. В Томске нами захвачено до 16 000 пленных солдат, свыше тысячи пулеметов, 30 госпиталей и большое количество эшелонов с военным имуществом…»
Не менее весомым оказался и второй телеграфный рапорт:
«Части 3-й бригады в 13 часов 23 декабря заняли город Тайга, в котором захвачено большое количество артиллерии, пулеметов, много эшелонов с буржуазией и другие трофеи, учесть которые даже приблизительно не представляется возможности».
В Томске Лапину сказали:
— Следствие прекращено. Победителей не судят.
8. «У аппарата генерал Пепеляев»
Полкам Ивана Грязнова не везло: в броске на Томск они не участвовали, а к вокзалу Тайги подкатили словно пассажиры. Бригада находилась в дивизионном резерве, налаживала на новых местах гарнизонную службу, приводила в порядок отбитое у врага хозяйство.
Иван Кенсоринович квартировал один. С Мяги распрощался еще до Оби. Комиссара отозвали на работу в Центр. Привык к нему комбриг, и бойцы почитали за отца. «Новый, говорят, молодым будет. Поладим ли?» — тревожился Грязнов.
Вечера часто были свободными, и комбриг допоздна засиживался над книгами: перешла, видать, от Сергеева добрая привычка.
В тот вечер он тоже сидел один. Постучали.
— Кто?
— Обогреться не пустишь, командир? — донесся из-за двери голос. И перед Грязновым вырос высоченный человек в малахае, барчатке, синеокий, улыбчивый.
— Над чем сидим? Ого-о! — пробасил, напирая на «о». — Клаузевиц! Мольтке! Понятно, военное искусство грызем. Это хорошо… Что ж, давай знакомиться: Сергей Кожевников.
— Грязнов… Постой, а ты не Горного полка комиссар?
— Был, — ответил и, не церемонясь, попросил: — Помоги барчатку скинуть. Не в ладах с нею вот, с левой…
— И где же?
— Недавно. За Ишимом уже.
Скидывая большущий сибирский малахай, гость продолжал:
— Парень был, что надо, а теперь стал, как лунь…
— Контузия?
— Не только. Под землей полежать успел, санитары даже за своего признавать не хотели.
— К нам какими судьбами?
— Работать. Комиссаром к тебе назначен.
— Рад, — отозвался комбриг. Кожевников определенно нравился ему.
Разговорились. Оказалось, что они погодки. Почти в одно время жили в Екатеринбурге. Кожевников приехал туда из Лысьвы после двух лет учительства в школе. Думал в институт поступить, да не получилось, молодой учитель-большевик с головой ушел в партийную работу.
Дни Октября встретил депутатом Совета, разоружал контрреволюционеров, ведал финансами, а когда вспыхнул мятеж белочехов, вместе с И. М. Малышевым выехал на фронт под Златоуст. Вернувшись в Екатеринбург, нес охрану особняка, в котором содержался под стражей низложенный Николай Романов.
— Да, не биография у тебя — романтика! — заметил Грязнов. — А не заскучаешь у нас? Работы почти никакой. Плетемся в хвостах, с пленными да тифозными только и возимся.
— Сибирь, она вон какая! — кивнул на карту Кожевников. — Придет время, пошагаем первыми.
Слова комиссара оказались пророческими. Прямо со станции Тайга 1-я Красноуфимская бригада была выдвинута в авангард наступающих войск Восточного фронта. Ей предстояло за две недели одолеть пятьсот с лишним верст, освободить Мариинск, Ачинск и Красноярск.
Темпы были высокими. Но теперь под рукой было достаточно паровозов и вагонов. Перегон за перегоном брали в эшелонах. Случалось, что железнодорожный путь был разрушен. Тогда садились на сани и, понукая трофейных коней, мчались до уцелевших станций. Где с боем, где мирно добывали новый подвижной состав и опять неслись вдогон врага.
28 декабря красноуфимцы выбили колчаковцев из Мариинска. А в первый день нового, 1920, года достигли окраин Ачинска. К ночи сопротивление противника было сломлено. Семитысячный Ачинский гарнизон капитулировал. Бои не утихли лишь в районе вокзала.
Там и отыскал Грязнова помначштаба Николай Воскресенский.
Помощник начальника штаба 1-й бригады 30-й дивизии Н. В. Воскресенский. Ныне персональный пенсионер, проживает в г. Златоусте.
— Товарищ комбриг, телеграф взят, — доложил тот, не покидая седла.
— Добро.
— Пепеляев утек, а из частей все еще запросы к нему идут.
— Да ну, такого еще не бывало!
— О том и речь.
— Ординарец, коня!
Легко вскочив на буланого, Грязнов махнул рукой Воскресенскому:
— Показывай дорогу!
У телеграфа спешились. Воскресенский распахнул дверь в большую жарко натопленную комнату, откуда слышался стрекот работающих аппаратов. Навстречу комбригу шагнул помначштаба по разведке Онегин и на ходу скомандовал:
— Встать!
Телеграфистов было трое. Разом поднявшись, испуганно застыли.
— Не отстукали еще, что Ачинск наш? — строго спросил Грязнов.
— Не велено было, — отчеканил долговязый в форменной тужурке.
— С кем связь держите? Онегин, карту!
— Вот. На ней все отмечено.
— Хорошо.
Грязнов мгновенно оценил обстановку, посмотрел, из каких частей идут депеши, и приказал старшему:
— Передавайте: «У аппарата генерал Пепеляев…»