Олег Уланов - Онекотан
– Валер, а причём здесь моя кровать?
– А притом. Когда я уеду, ты должен будешь занять моё место. А моё место в спальне считается самым лучшим, поскольку моя кровать стоит в левом углу у окна рядом с батареей. Помнишь, как в «Джентльменах удачи»?
Умелов усмехнулся, вспомнив гримасу Евгения Леонова в роли Доцента.
– Заняв твою кровать, они как бы повысят свой статус, особенно в глазах молодых.
– Валера, а когда твой старший сержант Копытов демобилизовывался, он тоже тебе своё спальное место оставил?
– Да.
– И твою кровать так же хотели занять?
– Хотели. Но я сам сумел справиться с ситуацией.
Умелову было очень интересно, как Иваненко поступил тогда, когда остался один.
– А что ты сделал с тем, кто твою кровать занял?
Иваненков изучающе посмотрел на младшего сержанта.
– Только не надо слепо за мной повторять, потому что это не с каждым пролезет. Просто я сложил все вещи из тумбочки того, кто её занял, в наволочку. А потом пошёл в кочегарку, где они все курили и ждали развязки, и вывалил всё это на пол. Они, конечно, кричали, что сейчас порвут меня, но это был только «конский топот» с их стороны и ни один из них в последующем не пытался больше занять моё место в спальне. А потом, я был не одинок. Нас было четверо с весеннего призыва. А вас сейчас семь человек. Так что у тебя ситуация лучше, чем была у меня год назад.
После этих слов Иваненков поднялся с валуна и жестом показал, что пора двигаться дальше.
– Ладно, пошли. Нам ещё шестнадцать километров по камням прыгать. На следующем привале поговорим.
После этих слов пограничный наряд продолжил движение.
* * *На следующие сутки Олег должен был заступить в четыре утра часовым у заставы. Дежуривший ночью Толик Вершилин еле растолкал Умелова за полчаса до начала службы. Олег тяжело поднялся, взял полотенце со спинки кровати и побрел умываться. Минут через пятнадцать он уже полностью очнулся, налил себе на кухне горячего чая и стал пить его маленькими глотками.
– Тебе что, кошмар снился? – подсел к Умелову за обеденный стол Толик.
Умелов кивнул головой, делая очередной глоток из эмалированной кружки. Потом он поднял её на уровень глаз и, улыбнувшись, произнёс:
– Представляешь, Толик? Сейчас мне снилась учебка, и вот такая же кружка, только в несколько раз больше.
– А-а-а… – кивнул Вершилин, делая вид, что всё понял.
Хотя в его голове с трудом укладывалась мысль о том, что кружка как-то может ассоциироваться с кошмаром.
Допив чай, Олег поднялся, поставил кружку на полку раздачи и направился в сушилку облачаться в экипировку часового. Сама процедура одевания была отработана поколениями пограничников до мелочей. Двое тёплых штанов, не считая кальсон, три свитера, высокие валенки и длинный овчинный полушубок превращали любого пограничника в большого неуклюжего «пингвина», который не только не мог дать вооружённый отпор противнику при нападении, но и снять самостоятельно автомат Калашникова с плеча. Но по-другому было нельзя. Главная задача любого часового зимой состояла в том, чтобы не замёрзнуть самому за четыре часа, пока не выползет на крыльцо такой же увалень и не сменит своего сослуживца на боевом посту.
Получив от прапорщика, который был этой ночью за дежурного офицера, приказ на охрану границы, Умелов, тяжело переставляя тяжёлые валенки с галошами, вышел на крыльцо. Ему навстречу радостно ковылял закончивший дежурство рядовой Карабанов. Они коротко обменялись приветствиями, Карабанов скрылся за дверью тамбура, а Умелов, повернувшись в сторону склада, начал свой четырёхчасовой обход.
От одного угла заставы до другого было тридцать восемь шагов. «Это расстояние можно пройти за две минуты, значит, за час можно пройти вдоль заставы туда и обратно тридцать раз, а за четыре часа – сто двадцать, – размышлял Умелов. – Нет уж, лучше думать о чём-нибудь другом. Например, о доме…» Мысли понеслись, сменяя одна другую.
Вдруг Умелов заметил какое-то движение примерно в ста метрах от заставы ближе к прибойной полосе. Он включил аккумуляторный фонарь, висевший у него на левом плече, и, не снимая его, навёл на темноту. Далеко у моря зажглось несколько ярко-зелёных огоньков. «Тьфу ты! – выругался про себя Олег. – Опять лисицы по помойке шарятся».
Фонарь выхватил из темноты еле заметные силуэты животных.
«Хорошо хоть погода сегодня не такая ветреная, как была вчера. И снега нет», – подумал Умелов и повернул за угол здания заставы. Фонарь, освещающий правый фланг здания, выхватывал из темноты ещё и аккумуляторную. Чуть выше на склоне уже виднелась из-под снега крыша туалета.
«Ещё пару или тройку недель, и снег почти весь, наверное, растает», – подумал Олег.
Через час топтания возле заставы Умелов почувствовал острое желание куда-нибудь присесть или к чему-нибудь прислониться. Он машинально стал искать место, где можно было сделать это незаметно. На глаза попался тонкий металлический трос, который шёл от стены заставы в сторону моря. Это была одна из растяжек высокой радиоантенны. Сейчас, когда снега было ещё много, она проходила на уровне головы, а летом до неё было трудно даже допрыгнуть.
Подойдя к растяжке, Умелов упёрся в нее головой, чуть наклонившись вперёд. Кокарда на шапке как раз пришлась на то место, где было самое большое давление от троса. Через несколько минут Олег стал проваливаться в сон. «Вот уже, как лошадь в камышах, сплю стоя», – сквозь липкую дрёму подумал Умелов.
Со стороны все это выглядело довольно странно. Часовой, вместо того чтобы ходить вокруг заставы, уже несколько минут неподвижно стоял, наклонившись вперёд, и равномерно раскачивался вместе с радиоантенной.
Умелов не знал (да и не хотел знать), сколько продолжалось его оцепенение. Незаметно для спящего чей-то тёмный силуэт скользнул из темноты к углу заставы и, осторожно передвигаясь, стал приближаться к сержанту сзади. Мягко качаясь в такт растяжке, Олег вдруг ощутил, что ее привычная упругость вдруг куда-то исчезла и он, теряя равновесие, стал падать лицом в снег.
Упав, он сразу же хотел подняться, но кто-то очень сильный навалился на него сзади и, прижав голову к грязному снегу, прямо в ухо прошипел:
– Ты убит!
Глава 4
Северные Курилы, остров Онекотан. Май 1985 года
Радиолокационная станция «Дон» равномерно гудела уже второй час, выдавая в пространство мощное СВЧ-излучение. На небольшом круглом экране постоянно вращающаяся развертка высвечивала ярко-зеленые очертания прибрежной линии и неясные сполохи в Охотском море. Контролируемая заставой акватория была абсолютно чистой. Умелов сидел за небольшим столом у выхода из помещения ПТН.[32] На столе стоял армейский телефон и планшет с изображением Онекотана и Охотского моря. Посмотрев на часы, сержант вздохнул: стрелки циферблата показывали только час ночи. До конца дежурства было ещё долгих пять часов.
– Пойду, посмотрю, что там дизелисты делают, – громко сказал Олег сидевшему напротив экрана станции рядовому Карабанову, пытаясь перекричать её гул. Тот кивнул сержанту в ответ.
Умелов вышел на улицу. В воздухе ощущалось наступление весны. Со стороны сопок слабо дул теплый ветер. Море было спокойным. Снег, еще пару недель назад покрывавший весь остров, оставался только в глубоких лощинах.
В десяти метрах от ПТН стояло одноэтажное здание дизельной электростанции. За ним начиналась тропа, ведущая к зданию заставы, которое сейчас выделялось из темноты в свете двух уличных фонарей. Рядом с заставой медленно двигался силуэт часового. Увидев эту картину, сержант почувствовал, как к горлу подкатил неприятный комок обиды. Он вспомнил, как три недели назад, когда он был в пограничном наряде «ночным часовым», его «снял» начальник заставы Володин. Для старшего лейтенанта, служившего на острове уже третий год, было своеобразной забавой устраивать такие неожиданные проверки несения службы. То, что он сделал с Умеловым, называлось «снять часового». Самым обидным было то, что на следующий день Володин сообщил об этом на построении.
После того случая Умелов резко поменял своё отношение к формальному несению службы…
Олег тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, толкнул дверь дизельной электростанции и вошел внутрь. Переговорив с дежурным дизелистом о планах на завтра, Умелов вернулся на ПТН. Олег решил зайти так же тихо, как это обычно делал начальник заставы. В приоткрытую дверь дежурной комнаты он посмотрел на равномерно работающую станцию и неподвижно сидящего на своем месте оператора. По его застывшей позе сержант понял, что рядовой спит. Умелов тихо подошел к оператору и за его спиной заглянул в экран станции. Развертка всё так же равномерно вращалась, высвечивая очертания острова. Акватория моря была по-прежнему чистой.
Олег вернулся на свое место и начал обдумывать, как наказать уснувшего на посту рядового. В это время в помещение вошел дежурный дизелист Толик Корчагин. Умелов приложил к губам указательный палец. Корчагин сразу же все понял и так же тихо, как и сержант минуту назад, подошел к спящему и с улыбкой посмотрел на умиротворенное лицо Карабанова, сладко причмокивающего во сне.
