Марина Чечнева - «Ласточки» над фронтом
В зале было многолюдно: академики, крупные ученые, преподаватели столичных вузов. Свободных мест не было. Мы тихо прошли и сели в последнем ряду. Нет, мы не думали задавать соискателю ученой степени вопросов, не собирались выступать, но очень волновались и старались не пропустить ни слова из того, что говорила стоявшая у трибуны маленькая женщина в строгом темном костюме и светлой блузке.
Мы волновались, потому что диссертантом была бывший старший техник эскадрильи по вооружению, комсорг нашего полка Сашенька Хорошилова, теперь Александра Владимировна Архангельская, кандидат экономических наук, начальник кафедры политэкономии Одесского высшего инженерного морского училища. Слушая ее четкую, убедительную речь, мы успокаивались и проникались уверенностью, что наш Хорошил (так звали мы Сашу в военные годы) справится со своей непростой задачей.
— Саша убедит кого хочешь, — потихоньку говорила Евдокия Давыдовна, можете не сомневаться… И ведь какая сложная тема…
Тридцать три вопроса задали ей оппоненты — и на все получили твердые, убедительные ответы. Члены Ученого совета единогласно проголосовали за присвоение Архангельской звания доктора экономических наук…
А потом, после защиты, когда мы прощались, Саша говорила:
— Ну вот, вроде бы закончена работа. А у меня такое чувство, как будто самое трудное, самое увлекательное еще впереди. Смешно, скоро уж бабушкой буду, а самого увлекательного жду! Но, честное слово, девчонки, милые, столько еще хочется сделать… Хочу, чтобы кафедра наша работала хорошо, чтобы все аспиранты защитили свои работы… И пару монографий хороших написать…
Я слушала Александру Владимировну, солидную, наверно, уже можно сказать, — пожилую женщину, но нет, никак эти определения к ней не относились. Передо мной снова была жизнерадостная, неугомонная, быстрая и смекалистая девчонка из нашего полка — Саша Хорошил! Как она ловко умела работать! Как заразительно смеялась! А какие веселые, озорные частушки находились у нее в нужную минуту!
Как-то после бесконечной ночи трудных полетов, уставшие и озябшие, мы тащились к машине, чтобы уехать с аэродрома «домой». Хотелось поскорее добраться до постели и уснуть. И вдруг зазвенел задорный голос:
В поле вьюга, в поле вьюге,
Белая метелица!
Мы закончили работу,
А все еще не верится!
Раздался хохот, и усталость куда-то ушла — много ли для этого в молодости нужно. Но ведь и Саша устала, и ее силы были на пределе. Легко сказать — всю ночь напролет готовить боеприпасы, заряжать пулеметы, подвешивать к самолетам две тонны бомб!
— Да, нелегким был труд вооруженцев, — вспоминала Александра Владимировна. — Бывали ночи, когда наши «ласточки» с аэродромов подскока по 16–17 вылетов делали. Я была старшим техником эскадрильи. Готовили самолеты к вылету за две минуты: нужно было и мотор осмотреть, и заправить машину горючим, и бомбы подвесить…
И вот в этой работе Саша — самая маленькая среди подруг, — казалось, не знала усталости и никогда не теряла жизнерадостности. Где черпала она силы? Как сложилась ее удивительно цельная и такая целеустремленная натура?
Детство ее в бедной крестьянской семье было нелегким. Само время было тяжелое.
Все четыре зимы в начальной школе Саша пробегала в отцовских, много раз подшитых огромных валенках с оборванными голенищами. Но помнится не только это. Школьные годы — светлые, несмотря на все житейские неурядицы и невзгоды. Училась Саша всегда увлеченно, схватывала все буквально на лету. Активная, энергичная, она участвовала во всех начинаниях.
Пионеры выезжали со спектаклями в села, даже сами пытались писать пьесы, ходили по домам и уговаривали сверстников не ходить в церковь, выступали с докладами в колхозах на антирелигиозные темы. Знаний было маловато, но страстной убежденности в правоте — через край. Один из Сашиных докладов кончился в буквальном смысле плачевно. Старики забросали ее вопросами, а один особенно упрямый дед прямо заявил, что своими глазами видел и бога, и черта. У Саши не осталось больше аргументов. Она слезла с табуретки, на которой стояла во время доклада, и, убежденно крикнув: «Ни бога, ни черта нет!», — бросилась из избы со слезами…
Упорство, настойчивость и трудолюбие были свойственны ей и в самом юном возрасте. Учась в семилетке, Саша очень полюбила математику и первенства в любимом предмете никому уступить не хотела.
После семилетки — педучилище, куда Хорошилову как отличницу приняли без экзаменов.
В педучилище Саша вступила в комсомол, была секретарем комсомольской организации, членом пленума райкома ВЛКСМ. После окончания училища была направлена в Москву для продолжения учебы в педагогическом институте.
Будущее было таким прекрасным. Но началась война. Она застала Сашу на экзаменах, на которые она приехала из-под Москвы, из лагеря, где работала пионервожатой. Экзамены сразу же отошли на второй план. Первой и главной задачей стало попасть на фронт. День начинался с осады военкомата. Девушки готовы были идти на фронт кем угодно: прачкой, поварихой, — все равно, только бы на фронт. Некоторых из подруг взяли, а Сашу — никак, подводил маленький рост.
В начале октября Саша дежурила в комитете комсомола. После ухода на фронт Манфреда Рыскина, секретаря вузкома ВЛКСМ, она осталась его заместителем. Раздался телефонный звонок.
— Говорит Григорий Розанцев из ЦК ВЛКСМ!
— Хорошилова слушает.
— Товарищ Хорошилова, нужны семь девушек — пулеметчицы, парашютистки и с хорошим почерком. Найдите подходящих и завтра направьте ко мне, в ЦК.
— Хорошо, сделаем, — ответила Саша.
Но на следующий день одна из найденных девушек в ЦК ВЛКСМ не явилась, заболела.
— Слушай, Хорошилова, а сама хочешь на фронт? — спросил Розанцев.
— Конечно, хочу, — чуть не выкрикнула Саша, но тут же сникла: — Только секретарь парткома приказал мне оставаться на месте в связи с подготовкой института к эвакуации.
— Ничего, беру ответственность на себя. Отправляйся с девушками в ЦК комсомола, там работает мандатная комиссия.
Площадь Дзержинского была полна, так что даже пройти к зданию было не просто. Протолкнулись, выяснив по дороге, что председатель мандатной комиссии — Марина Раскова, что комиссия интересуется знаниями в области авиации. А знаний этих у завтрашних учителей почти никаких не было. Постарались сориентироваться на ходу, запастись на всякий случай авиационными терминами, И когда Хорошилову спросили, какие самолеты она знает, Саша уверенно выпалила:
— «Як», «шмас», «шкас»…
Гораздо позже Саша узнала, что «шкас» — пулемет, а ШМАС — школа младших авиационных специалистов. А тогда майор Раскова сказала с улыбкой:
— Нельзя отказывать кандидату с такими серьезными знаниями по авиации.
После собеседования студенток направили на сборный пункт в академии имени Жуковского на медицинскую комиссию. Девушки волновались. Но особенно перетрусила Саша, когда из академии будущие авиаспециалисты отправились пешком на вокзал. Сапоги ей достались большого размера, и пока девушки топали от академии через всю Москву на Казанский вокзал, ноги буквально ломило от усталости. Очень боялась, что отстанет от колонны.
В огромной, не по росту, шинели, в грубых кирзовых сапогах Саша шагала в конце колонны, кажется, на одном самолюбии.
Когда прибыли на Волгу к месту учебы, девушек стали распределять по группам — Саша попала в группу вооруженцев, так как у нее не было летной специальности и трех курсов института, С тремя курсами брали в штурманскую группу.
Учебу она закончила отлично и была зачислена на должность техника эскадрильи по вооружению!
Семь месяцев учебы сделали нас военными людьми. Мы не просто осваивали новые специальности, мы проникались сознанием воинского долга, пониманием воинской дисциплины. Не все сразу получалось у девушек, были и оплошности, и неудачи, но было и великое желание научиться бить врага…
Помнится, как критиковали наших вооруженцев на собраниях и в стенгазете за то, что в минуты отдыха они присаживались на цементные тренировочные бомбы. Уроки даром не прошли — даже с учебными бомбами девушки стали обращаться по всем правилам. Подвешивая бомбы к самолетам, учились работать в темноте, проверяя на ощупь, правильно ли закреплена бомба, крепко ли закрыт замок.
Подруги удивлялись, глядя на Сашу, — чтобы не ошибиться, она редко надевала перчатки, подвешивала бомбы голыми руками в любой мороз. А зима в тот год выдалась особенно суровая.
— У меня руки особые — морозоустойчивые, — посмеивалась Саша. Только потом мы поняли, что дело было в сноровке, скорости, с какими действовала Хорошилова. Поняли, но не переставали удивляться ее работе.
В условиях фронта Саша показала себя умелым организатором. Она вводила новые приемы подвески бомб, придумала бригадный метод работы, стремясь всеми способами сократить время на снаряжение самолета между вылетами. Плоскости По-2 — низкие, работать можно только в полусогнутом положении, да и приспособления для подвозки бомб были самые примитивные. Но с такими трудностями никто не считался. Работали ответственно, четко, да еще и с шутками, смехом. Ухитрялись подготовить машину между вылетами за две минуты!
