Николай Скоморохов - Резерв высоты
— Ты считаешь, что нас могут зачислить в нее? — обрадованно спросил Фадеев.
Сергей неопределенно пожал плечами. Вечером, освободившись от полетов, Фадеев подошел к командиру звена старшему лейтенанту Александровичу. Рассудительный и доброжелательный человек, он внимательно выслушал Анатолия и сказал:
— Ваши стремления, конечно, благородны. Но насколько вы будете полезны на фронте и кто будет обучать курсантов в тылу? Если вы считаете, что на фронте будете более полезны, я поддержу вас. Если же здесь вас заменить некем — я буду против.
Наутро они узнали фамилии инструкторов, отобранных для фронта. Сержантов среди них не было, только лейтенанты и младшие лейтенанты. Даже однокашник Фадеева Антонюк, всего на месяц раньше выпущенный из школы, который не отличался в летном деле, но имел звание младшего лейтенанта, и то летел на фронт! Это очень обидело Анатолия, и он решительно направился к Богданову.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться? Возьмите меня на фронт, попросил он командира отряда.
— У меня всего девять самолетов, а желающих — двадцать восемь человек, ты двадцать девятый. Я записываю всех, кто обращается с просьбой, но готовятся пока двенадцать.
— Товарищ капитан, пожалуйста, возьмите меня!
— Тринадцатым или двадцать девятым?
— Тринадцатым, — выдавил из себя Фадеев и смутился: у многих летчиков к этой цифре особое отношение.
— Это интересно! — улыбнулся Богданов. — Я подумаю.
— Можно мне завтра снова обратиться к вам?
— Не надо, продолжайте обучать курсантов. Когда приму решение, скажу.
Интенсивность учебных полетов возросла до предела. Анатолий часами не покидал кабину. Когда заканчивались полеты с курсантами, он ухитрялся лишний раз слетать сам — для отработки техники пилотирования на боевом самолете.
В один из дней Фадеева и Есина вызвал Богданов.
— С завтрашнего дня вы — кандидаты для включения в эскадрилью, отправляющуюся на фронт. Теперь все зависит от вас.
— Сколько запасных, товарищ капитан? — спросил Сергей.
— Кроме вас, трое.
— Шансов немного, но будем стараться! — ответил Сергей за обоих.
Анатолий знал, что такое запасной. Он играл в футбол, не раз выступал в роли запасного, поэтому понимал, что самая короткая дорожка, ведущая в основной состав, — это постоянные напряженные тренировки.
Утром следующего дня они начали летать вместе с «избранными». Лейтенанты посматривали на сержантов свысока, однако старания двух друзей принесли свои плоды. Есина и Фадеева зачислили в основной состав.
В ожидании отправки на фронт Фадеев написал письмо родителям и через несколько дней получил ответ. Отец писал:
«Здравствуй, сынок!
…Нападение фашистов тревожит всех советских людей, и меня как старого солдата, тоже. Одно скажу: на Русь хаживали многое, но не все уносили ноги обратно. Русь умеет защищаться, и сильна она своим единством. Если сейчас, в трудную для нашей Родины годину, все станут плечом к плечу для отпора врагу, мы выстоим и победим. Если нет, на что Гитлер и рассчитывает, нам удачи не видать. Как я понял из твоего письма, ты стремишься на фронт. В твоем возрасте и мы когда-то ходили в походы. Но сейчас отцовское сердце щемит, а материнское разрывается на части только при одной мысли, что ты скоро вступишь в смертельную схватку с фашистами. И все равно мы благословляем тебя на священную войну. Защита семьи, государства — это великая честь и почетный долг каждого мужчины!
Природа более благосклонна к мужчинам, она им предоставила возможность стяжать себе славу на поле брани, а женщинам уготовлена другая участь отрывать детей от сердца и ждать…
Уверен, ты не уклонишься от опасности и не опозоришь наши с матерью седые волосы. Но болит сердце о другом — готов ли ты к бою? Военное ремесло не только опасное, но и очень трудное. Голову сложить легко, а защитить Родину и победить врага много сложнее, Готовься, сынок, побеждать в бою…»
Фадеев дочитал письмо отца, приписку матери, двоюродной сестренки, гостившей у них, и глубоко задумался.
«Военное ремесло». Какое точное определение! В этом отец, полный георгиевский кавалер и кавалер ордена Красного Знамени, разбирается. Итак, учиться. И Анатолий снова шел к своему «ишачку», снова взлетал в голубое небо, снова и снова отрабатывал очередные элементы воздушного боя.
За два дня до отлета на фронт Анатолий отпросился у Богданова и поехал в Ростов к Нине. Увидев его, она засияла:
— Толька, я давно жду тебя! Как я рада твоему приезду!
— Раньше никак не мог, дел по горло. А где Надежа Петровна, что слышно о Дмитрии Федоровиче?
— От папы никаких вестей, — сразу помрачнела Нина, — а мама дома. Пойдем, она будет рада видеть тебя.
Анатолий подумал иное, но ничего не сказал. Постучав в дверь, они вошли в комнату Надежды Петровны.
— Здравствуй, Толя! Почему один?
Нина взяла сумку, шепнув матери и бросив на ходу Фадееву: «Я скоро вернусь», вышла.
— Сергей не смог приехать, война, двоих сразу не отпускают, — ответил Анатолий на вопрос Нининой матери.
— Война, война! Что вы знаете о войне? — с каким-то подчеркнутым пренебрежением сказала Надежда Петровна. — Смотрю на людей и удивляюсь: бросились в драку, как петухи. Надо разобраться, почему немцы пошли на нас войной. Может, мы что-то делали не так…
— Мне трудно спорить с вами, Надежда Петровна, вы — человек опытный, немецкую литературу в подлиннике читаете. Но в одном я не согласен, сдержанно начал Анатолий. — Враг напал на нашу страну, истребляет советских людей, уничтожает все, что может, а вы говорите, что надо разобраться. В чем разбираться? Кто — первый напал? Всем ясно — немцы. Пока мы будем «разбираться», немцы до Ростова дойдут.
Надежда Петровна устремила удивленный взгляд на Фадеева и, пропустив мимо ушей его доводы, продолжила:
— Немцы — это не самое страшное, вот когда свои друг в друг начнут стрелять — будет хуже.
— О чем вы говорите, Надежда Петровна?! — возмутился Анатолий.
— Посмотрим, — ответила она и тут же перевела разговор на другое: Нина каждый день ходит в военкомат и собирается поехать в Москву.
— Зачем?
— Чему-то учиться, чтобы потом уехать на фронт. Она думает, что без нее там не обойдутся!
— Сейчас вся молодежь стремится на фронт, — попытался заступиться за Нину Анатолий.
— Вы-то сами не торопитесь на передовую, занимаетесь лишь обучением тех, кто должен туда пойти.
Анатолий молча принял упрек. Она и раньше к нему не благоволила, сейчас тем более. Что делать? Сказать правду Анатолий не мог. Ответил коротко:
— Я солдат, обязан служить там, где прикажут.
— Надо Нине внушить, чтобы она прежде всего окончила университет, а это недоразумение, война, скоро закончится.
— Немцы взяли Минск, рвутся к Ленинграду и Москве, когда закончится война, говорить пока трудно.
— Все это у вас газетное. Люди стали злыми и разжигают страсти, настаивала на своем Надежда Петровна.
Как всегда, стремительной походкой вошла Нина и, не таясь от матери, села рядом с Анатолием, положила руку ему на плечо.
— Толя, как здорово, что ты сегодня здесь!
Он поднял голову и встретился взглядом с Надеждой Петровной. Возмущение, неизвестный доселе огонь, досада — все это прочел он в ее глазах, но ровный голос совершенно не соответствовал ее внутреннему состоянию.
— Нина, ты задушишь Толю, он не привык к таким нежностям.
Если бы Анатолий не видел ее глаз, он принял бы эти слова за чистую монету.
— Мамочка, в городе толпы беженцев, люди идут с узлами, мешками, по улицам гонят коров, овец… Такое творится! — начала рассказывать Нина, выкладывая из сумки покупки. Надежда Петровна перебила ее:
— Не видела. Я редко выхожу на улицу. Ты должна лучше меня все знать, сказав это, мать ушла в другую комнату.
Анатолий с Ниной уединились в кабинете отца.
— Ты правда хочешь идти на фронт? — спросил Анатолий с тревогой.
— Ты одобряешь? — Опять эти чудные глаза перед ним!
Анатолий долго смотрел на Нину, восторгаясь ее красотой: Потом спросил:
— Что ты там собираешься делать?
— Я — медсестра и скоро получу значок «Ворошиловский стрелок», горячась, ответила Нина, все так же выжидательно глядя на Анатолия.
— Вот что, — перешел Фадеев на серьезный тон. — Твое решение уйти на фронт понимаю, но воспринимаю как личную трагедию. Боюсь потерять тебя, а без тебя не представляю своей жизни. Я счастлив видеть тебя, знать, что ты существуешь, иногда думаешь обо мне…
Они помолчали, потом Нина сказала твердо:
— Я тоже люблю тебя, но на фронт я уеду.
Спустя некоторое время Надежда Петровна очень сухо пригласила их к столу. После ужина она встала и, пожелав спокойной ночи, удалилась.
