Сергей Козлов - Байки офицерского кафе
Естественно, чтобы не отпугивать водителей такси, ловить машину пошел я. Боб со всеми вещами остался на тротуаре. По дороге мы решили разыграть небольшой спектакль. Когда я поймал такси, водитель остановил машину метрах в пятнадцати от остановки, где стояли люди, ожидавшие троллейбуса. Выйдя из машины, я велел водителю открыть багажник, а сам, сняв очки, театрально взмахнул ими в воздухе в сторону Суслова и крикнул, чтобы слышали все: «Любезный! Несите!». Боб тут же взвалил здоровенный тюк на спину, схватил чемодан и дипломат и на полусогнутых поспешил к машине. Публика обомлела. Водитель метнулся помочь, но я остановил его, бросив небрежно: «За что деньги плачены?».
Это сразило и водителя, и остальных зрителей. Но кульминация была впереди. По дороге Боб скроил такую рожу, что Квазимодо просто отдыхает. Подковыляв с вещами к машине, Боб изобразил подобострастие и произнес совершенно дебильным голосом: «Хозяин! Куда вещи ставить?».
Зрители были в шоке! Я с большим трудом удержался, чтобы сразу не заржать в голос и поэтому молча ткнул очками в багажник. Боб послушно погрузил вещи и преданно уставился на меня. Я снова указал жестом, куда ему садиться, сел сам, и мы тронулись. По дороге Боб пытался пустить слюну. Водитель был просто потрясен. Но крепились мы недолго. В районе площади Ленина нас разобрал дикий хохот, который подавить мы были не в силах.
Наконец и шофер понял, что его разыграли. Он смеялся с явным облегчением и, поглядывая на нас, периодически говорил: «Ну вы и дураки!».
А кто бы с ним спорил?
Чувство глубокого удовлетворения
После второго курса мы с Борькой Сусловым поехали отдыхать в Сухум.
Отпуск в нашем училище в сентябре. На юге бархатный сезон. Одна беда, сверстницы наши, учащиеся в различных институтах, к этому времени разъезжались. Поэтому охота была менее продуктивной. Нет, конечно, мы без дела не сидели, но отсутствие возможности «перебирать харчами», наверное, и легло в основу истории, которую я хочу рассказать.
В один из первых дней отдыха в очереди к телефону мы познакомились с двумя девицами из Рязани. Интерес представляла только одна. О второй, по имени Наталья, можно было сказать словами Бальзаминова: «Уж больно они полны-с…». Предмет вожделения моего друга звался Татьяной. Это была яркая представительница своего пола. Кокетство, жеманство, способность держать мужчину на дистанции, не давая ему ни приблизиться, ни уйти. Вот этого простого человеческого счастья Боб хлебнул в том отпуске сполна. Как сейчас говорят, разводила она его на мизинцах. Мне это было странно наблюдать со стороны. Зная, как легко Боб расставался и находил новую подругу, если дело не шло к постели, я вообще его не узнавал. Из-за постоянной игры в кошки-мышки, причем, чем дальше, тем меньше Борька становился кошкой, он разозлился и стал терять голову. А это уж совсем последнее дело. Татьяна же прекрасно понимала, что хочет от нее мой друг, и поэтому ловко манипулировала им. Зацепив его, она откровенно начала издеваться. А Боб, он просто маниакально хотел обладать ей. При этом сам говорил, что как только это произойдет, так все на том и кончится. Я посмеивался над ним, но не вмешивался. С Танькой же у меня сложились вполне дружеские отношения. На начальном этапе ей, видимо, было мало одного барана на веревочке, поэтому она попробовала пристегнуть и меня, намекнув, что ухаживания Бориса становятся все навязчивее и неприятнее. При этом она пронзительно посмотрела мне в глаза, взяла меня за руку и со страстным придыханием сказала, томно полуприкрыв очи: «Вот если бы вы, Сергей…». Я рассмеялся и сказал, что нам лучше сохранить братские отношения, поскольку девушек у своих друзей я не увожу. Она поняла, что я ее понял, и сделала мне комплимент по поводу моей проницательности. С тех пор мы так и звали друг друга — брат и сестра. Несмотря ни на что, мы довольно весело проводили время.
Обратно ехали в одном общем вагоне и от души валяли дурака целых двое суток. Девчонки предложили сыграть в карты на интерес. Кто проигрывает, выполняет желание выигравшего.
Первым продул я, и Татьяна предложила:
— Милый братец, не будешь ли столь любезен и не наденешь ли на себя все теплые вещи, какие есть в твоем чемодане. Поиграй с нами так один конок.
В вагоне было очень жарко, и такое предложение меня не очень развеселило. Но — не буди лиха, пока оно тихо.
— Я не настолько жесток, — сказал я. — Ты со мной, любезная сестрица, играть будешь нагишом.
Потом продулась Наташка, и ее задорная подруга отправила к одному очень достойному отцу многодетного семейства, путешествующего вместе с женой и тещей, попросить прикурить насколько возможно жеманней. Наталья, виляя своими кустодиевскими формами, приблизилась к несчастному мужику, который, увидев ее от половины вагона, понял, что она идет к нему, и забеспокоился. Что она говорила, нам слышно не было, но и со стороны было видно, что теперь и жена, и теща до Москвы будут пилить бедолагу, выясняя, в каких отношениях он состоит с этой девицей. Наконец продулась Танька. Как и обещал, я попросил ее пройти в туалет, где снять с себя все до последней нитки, накрыться простыней и поиграть с нами в таком виде, пока я не скажу «Достаточно». При этом все детали ее туалета должны лежать на видном месте. Сидели мы на проходе, поэтому и соседи, и проходящие пассажиры, видя это, выпадали в осадок. Бог, он все видит. Танька снова продулась, но теперь Наталье. Исполняя ее желание, она как есть, в простыне, с газетой под мышкой, отправилась к тому же мужику. Несмотря на довольно бурную реакцию жены и тещи, она спокойно расстелила газету на полу перед потрясенным дядькой, встала на газету на колени и, кое-как прикрываясь сползающей простыней, попросила полюбить ее тот час же. Всю оставшуюся дорогу наш вагон и два соседних стояли на ушах.
Понятно, что поездка нас сдружила еще больше. В Рязани мы встретились, вспоминая веселые деньки на море. Всем было весело, только Борина идея банально вдуть Татьяне переросла в идею фикс. Она же продолжала его дразнить.
Мне надоело на это смотреть, и я решил поговорить с Бобом. Тот поведал, что он все понимает, но не может это дело так оставить безнаказанно.
— Ну-у… — протянул я, — если дело только в этом, то, как наказать, можно подумать.
— Видишь ли, Боря. Я не обещаю тебе плотских утех, но моральное удовлетворение ты получишь. Все дело в том, что твое исключительно половое устремление настолько очевидно, что не оставляет тебе шансов. Ты же слышал, что Татьяна собирается замуж. Она даже показывала фотографию своего жениха. Ну и что ж, что у нее нет к нему пылкой страсти? Даже думаю, что и любви-то нет. Но зато это для нее вариант. Основная масса женщин стремится замуж неосознанно, как птицы на юг. Потом выясняется, что этот «замуж» и на фиг был не нужен. Но как факт биографии, он говорит о востребованности данной особи женского пола, говорит о том, что она не хуже других. Поэтому тебе следует изменить тактику и бить не на постель, а на любовь и на замужество. Именно из-за того, что жениха она не любит, здесь ты имеешь все шансы. Главное — грамотно задурить голову.
Боб после этого краткого экскурса в женскую психологию посмотрел на меня обалдело и сказал: «Согласен». От него требовалось исполнять все, что я ему говорю, минимум несогласованной импровизации и максимум артистизма.
На нашу удачу, Татьяна легла в больницу, застудив на югах свою кормилицу. Больничка эта находилась недалеко от нашего училища, и мы ежедневно прибегали ее навестить. Тут-то все и началось. Для начала на правах брата я доверительно ей сообщил, что Боря-то того! Совсем влюбился. Беда с парнем. Ночами бредит. Не ест. И это с его-то аппетитом! Татьяна посмеялась, но было видно, что слова мои ее зацепили, и слышать ей это было приятно. Боря же изображал из себя тихо страдающего влюбленного. Через пару дней я, также по секрету, сообщил ей, что дела совсем плохи, Суслов стал писать стихи. Это было настолько неожиданно, что она не удержалась и спросила у Боба, правда ли, что он написал ей какой-то стишок. Это была явная проверка, но нас голыми руками не возьмешь! Не зря же я весь предыдущий день заставлял Суслова учить стихи. Начал-то я с того, что предложил ему самому что-нибудь написать. Бобу идея понравилась, и ближе к обеду он подошел ко мне на перемене. Это было нечто ужасное. Сейчас уже трудно воспроизвести это творение, но две строчки меня настолько поразили, что их я запомнил:
…А я ему йоко-гери[2] в горло,
Дорогу сюда он забудет надолго…
Это, как вы понимаете, о ненавистном сопернике-женихе. Боб был очень удивлен, что стихи не подходят. Предвидя такое развитие событий, я предложил Борьке выучить одно из своих стихотворений. В бытность курсантом баловался я немного поэзией. Вторым было стихотворение Василия Федорова. Зная Татьяну, я имел все основания полагать, что она об этом никогда не догадается.
