Кэти Гольке - Спасая Амели
Пятница, первое сентября, выдалась серой и сумрачной. Сонное ленивое утро Рейчел в семь часов было резко прервано выступлением рейхсканцлера Адольфа Гитлера, который объявил, что в четыре часа утра немецкие войска пересекли польскую границу и перешли в «контрнаступление».
Рейчел просмотрела утренние газеты, которые ей просунули под дверь номера, но там не было ни слова о вторжении, отчего столь радикальное заявление казалось нереальным, больше похожим на театральную постановку, чем на действительность.
Час спустя в ресторане гостиницы никто не выказывал удивления. Как и каждое утро, постояльцы завтракали ржаным хлебом с ломтиками мяса и сыра, как будто вторжение в соседнюю страну случалось каждый день. Официанты твердой рукой наливали из исходящих паром серебряных кофейников обжигающий напиток.
Рейчел слонялась по гостинице, боясь выйти за дверь. На обед, как обычно, подали суп, салат, мясо с овощами. Официанты оставались такими же невозмутимыми, хотя и были чуть более сдержанными. К трем часам дня Рейчел стало казаться, что она упала в кроличью нору[15], где все совершенно не такое, каким кажется. Вспомнились слова Кристины о воплощении в жизнь плана «Т4». «Когда нация вступит в войну…»
Отец до сих пор не вернулся. Рейчел не с кем было поговорить – сама она не решалась ни с кем заводить беседу. Но если она задержится в гостинице еще на минуту, у нее от страха мурашки побегут по коже.
– По магазинам! – произнесла она вслух, промокнула уголки губ салфеткой и бросила ее на стол.
Поход по магазинам – это то, что она любила и чем могла заняться вместо того, чтобы смаковать яблочный штрудель, макать в кофе пирожное или мерить шагами комнату.
Рейчел влилась в послеполуденную толпу покупателей и служащих; большинство прохожих быстро шагали по Берлину, занятые своими делами, но на их лицах застыло едва заметное оцепенение, на лбу залегли морщинки неуверенности. А еще Рейчел заметила скрытую апатию – такое отношение ставило ее в тупик.
Продавцы газет выкрикивали заголовки, демонстрируя истинные эмоции:
– Контрнаступление на Польшу! Армия продвигается! Началась война!
Рейчел поверить не могла в это безумие. Даже она понимала, что армию Польши нельзя сравнить с мощной армадой Германии. Представить, что Польша напала первой… Рейчел просто не могла в это поверить.
Девушка отправилась туда, где находилось множество знакомых ей магазинов. Разумеется, ее отец поймет, что им необходимо немедленно уехать, вернуться в США раньше, чем они планировали. Все, что она намерена взять с собой, нужно купить сегодня.
Рейчел была совсем не готова столкнуться с армией людей, красивших бордюры.
– Светомаскировка, фрейлейн, – пояснили ей. – Сегодня вечером будет первое отключение электричества. Простые меры предосторожности. Эти линии для того, чтобы помочь нам найти дорогу в темноте. Наш фюрер никогда не пропустит врага в Берлин. – Мужчина встал, потянулся. – Но позаботьтесь о противогазе, если сегодня вечером планируете выходить на улицу.
Польша будет бомбардировать Берлин? Сложно представить. Но если Гитлер не выведет свои войска, Великобритания с Францией, вне всякого сомнения, вступят в войну еще до захода солнца. Их с Польшей связывает договор. Рейчел ускорила шаг, твердо решив вернуться в гостиницу до наступления темноты. У нее не было противогаза.
Около семи она вышла из последнего магазина, радуясь тому, что купила по сходной цене модный в этом сезоне кардиган с поясом насыщенного коричневого цвета. Мысль о том, что она в состоянии думать о моде, когда объявлена война и уже начались разговоры о продовольственных пайках в Берлине, лишь немного омрачала радость девушки. Но война не пришла сюда – пока не пришла. А еще Рейчел купила подарок отцу: его любимую писчую бумагу, которую можно приобрести только в Берлине, в магазине канцтоваров. В тот момент, когда девушка раздумывала над тем, чтобы купить коробку шоколадных конфет на обратную дорогу, повсюду завыли сирены. Да так громко, что Рейчел побросала пакеты и свертки, чтобы закрыть уши руками.
Лица прохожих побледнели в сумеречном свете; шаги вокруг нее ускорились, кто-то поспешил к совсем недавно оборудованным убежищам на случай воздушного налета. Но как только вой прекратился, бóльшая часть пешеходов и несколько владельцев магазинов, которые выбежали на улицу и стали всматриваться в небо, пытаясь разглядеть польские бомбардировщики, натянули на лица маску спокойствия, оживились и продолжили заниматься своими делами, как будто ничего неординарного не случилось. Рейчел, которую била дрожь, убрала руки от ушей, задышала ровнее. Вот тогда-то на противоположной стороне улицы она и увидела Джейсона Янга.
Чувствуя, как краска заливает ее лицо, Рейчел отказывалась замечать его призывные взмахи рукой, но все же остановилась, чтобы подобрать груду пакетов. Самый тяжелый выскользнул из рук. Тщетно Рейчел ловила воздух ртом, пытаясь собрать стопку бумаги из лопнувшего пакета. Неожиданно Джейсон оказался рядом, стал совать ей в руки коричневые пакеты, гоняться по тротуару за листами, которые кружились на легком вечернем ветру.
Когда под возмущенные гудки клаксонов, издаваемые нетерпеливыми таксистами, он настиг последний лист на мостовой, Рейчел закричала:
– Пусть летит! Пусть летит!
Но Джейсон галантно поспешил назад, сжимая в руках листы-беглецы. Он протянул Рейчел стопку бумаги, как будто преподносил ее на серебряном блюде.
– Леди Крамер… – Серьезное выражение лица, только глаза смеются. – Мы снова встретились.
Она не хотела улыбаться в ответ, просто ждала, когда этот отвратительный день закончится. У Рейчел не было желания думать о приличиях и о хамах репортерах. Поэтому она выдавила из себя улыбку, смутившись оттого, что в очередной раз оказалась у журналиста в долгу.
– Сэр Джейсон спешит на помощь! У вас вошло в привычку спасать попавших в беду девиц.
Янг растянул губы в улыбке. Рейчел рассердилась на себя за то, что от этих сияющих карих глаз у нее перехватило дыхание. «Он дьявольски красив – такое надо запретить законом. Он хоть сам это понимает? И что же он – нахал? Или просто мальчишка?» Ответить на этот вопрос Рейчел не могла, но не отказалась бы в этом разобраться. Девушка не могла бы этого объяснить, но ей хотелось утонуть в его глазах. Ей стало страшно от собственных желаний. «Он враг моего отца!» И тут Рейчел задумалась над тем, что ее отцу просто необходимо иметь врага… или по крайней мере совесть. Какими бы ужасными, леденящими душу ни были журналистские расследования Джейсона Янга, они также давали пищу для размышлений… для Рейчел.
Возможно, Джейсон Янг знал о Германии то, чего не знала она, – и мог бы многое ей объяснить. А она могла бы задать ему вопросы. Но как это сделать?
– Проклятая сирена!
– Это для того, чтобы поставить нас на уши и обезоружить. Уверен, что они станут утверждать, будто проводились испытания, чтобы проверить, хорошо ли работает система оповещения на случай воздушных налетов… и, разумеется, все это только во благо народа. – Джейсон с почти серьезным выражением лица вглядывался в небо.
Рейчел почувствовала, как побледнела.
– Польша… Но вы же не думаете всерьез, что они…
– А вы ожидали чего-то иного? – Журналист загадочно посмотрел на нее, широко взмахнул рукой. – Подготовка ведется уже несколько недель. Они будут убивать поляков, и если те не врежут им в ответ – стыд им и позор! Гитлеровские… – Он замолчал. – Прошу прощения, фрейлейн Крамер. Вы ведь не хотите ничего знать. – Джейсон коснулся тульи на своей шляпе, как будто собирался попрощаться и уйти.
Рейчел почувствовала, как ее лицо заливает краска стыда.
– Это неправда!
Но его обвинения звучали в унисон со словами Кристины: «Рейчел, открой глаза!»
– Да что вы! – Джейсон обернулся. – Что-то изменилось?
«Очень много всего – Кристина, Амели, разговоры о центре, где убивают, умерщвляют газом детей. Это безумное вторжение в Польшу… к чему оно приведет? Союзники наверняка не оставят Польшу в беде, как поступили с Австрией и Чехословакией. И если Гитлер решился на это, чего еще можно от него ожидать? Есть ли для него что-то невозможное?»
Джейсон помахал рукой у нее перед носом.
– Вернитесь на землю, фрейлейн Крамер.
Рейчел недоуменно уставилась на него.
– Где ваш отец? – спросил журналист. – Уже вернулся из Шотландии?
В мозгу Рейчел зазвучал сигнал опасности. Должно быть, все эмоции отразились у нее на лице.
– Я спрашиваю потому, что, скорее всего, границу закроют. Будет непросто ее пересечь. Пора возвращаться в добрую старую Америку.
– У отца большие связи… среди немецких ученых, в СС, – попыталась защититься Рейчел.
Джейсон кивнул, но она заметила в его глазах неодобрение.
