Сергей Михеенков - Высота смертников
Проверяющие ничего не нашли. Немцы уехали ни с чем. На следующий день последовал приказ сдать оружие в ближайший немецкий гарнизон, передачу оформить документально, а личному составу роты приступить к строительству моста, разрушенного налетом авиации противника, и предмостной насыпи; для несения гарнизонной и караульной службы старшим наряда из числа сержантского состава разрешалось ношение на поясном ремне холодного оружия — кинжального ножа. Винтовки и пулеметы из роты вывезли при полном молчании застывшей на плацу роты. Но когда немцы предложили сдать свои табельные пистолеты и офицерам, произошла короткая заминка, едва не закончившаяся рукопашной схваткой. Офицеры отказались сдавать оружие, а солдаты покинули строй и двинулись к грузовику, в кузове которого лежали их винтовки, автоматы и пулеметы.
Через несколько дней после этого инцидента из Смоленска вернулся Радовский.
— За кого нас тут держат? — возмущались взводные и офицеры штаба.
— Им нужны наемники, а не союзники.
— В штабе дивизии нам не доверяют. Мы как были для них хиви, так хиви и остались.
— Рабы… Быдло… Этого мы и под райкомами нахлебались…
— Солдаты не хотят выполнять приказы, — жаловались взводные подпоручики.
— Говорят, немцам земля наша нужна. К нам, мол, и к нашим семьям они относятся как к рабочему скоту. Что творится в оккупированных районах… В лагерях…
В тот же день Радовский выехал в штаб 5-й танковой дивизии под Вязьму. Его принял адъютант командира дивизии, вежливый капитан, внимательно выслушал, тут же по телефону доложил о его прибытии генералу. Через несколько минут Радовский уже стоял перед командиром дивизии генерал-майором Фейном. Тот жестом руки прервал его доклад и сказал:
— Я все знаю. Читал доклад. Поясните мне вот что. Одна из ваших групп, заброшенных в тыл Сорок третьей русской армии, не вернулась. Передатчик работает под контролем русских. Как вы думаете, что там могло произойти?
Голос генерала Фейна был спокойным. Идея создания при 5-й танковой дивизии русской вспомогательной роты принадлежала именно ему. Теперь в дивизии две такие роты. Одной командует капитан Эверт фон Рентельн, прибалтийский немец. А в другой, где командует этнический русский, слишком много проблем. В апреле рота Радовского не справилась с задачей взять живым командующего окруженной русской 33-й армии. Правда, тогда, в той сумятице, когда кочующий «котел» пошел на прорыв, слишком много интересов и амбиций сгрудилось вокруг штабной колонны русского генерала Ефремова. Абвер, СС, СД, рота полка особого назначения «Бранденбург-800». Все хотели отличиться и выхватить из-под носа соседа лакомый кусок, чтобы блеснуть в донесениях. Гелен, похоже, дело свое сделал. А теперь его сменил Лахузен… Разведчика сменил диверсант. Но именно диверсионная группа провалилась на этот раз.
— Людей отбирал я лично. И в первую, и во вторую группы. За каждого могу поручиться.
— Вот как? — Генерал Фейн встал, прошелся по полу, застланному пестрыми ткаными русскими половиками, посмотрел в окно. — Нельзя ручаться ни за кого. Скажите, вы не испытываете каких-либо трудностей, командуя своей боевой группой?
— Нет, господин генерал.
— Поясню, почему я задал этот вопрос. Почти двадцать лет вы прожили вне России. Здесь выросло новое поколение. Поколение, воспитанное большевиками. Они дышали другим воздухом. У них другой состав крови. Вы понимаете, о чем я говорю?
— Да, вполне. Я учитываю это. И никаких преград в общении ни с рядовыми добровольцами, ни с офицерами не чувствую. Мои подчиненные вполне доверяют мне. Я стараюсь доверять им. На самые сложные задания я хожу с ними лично.
— Да, я слышал о ваших подвигах. Но, хочу сразу заметить, я этого не одобряю. Не дело майора вермахта резать на нейтральной полосе колючую проволоку. Для этого есть солдаты и младшие командиры. Так что же могло произойти с группой? И, прошу вас, не оправдывайтесь. Это не к лицу офицеру. Мы, здесь, на передовой, должны иначе и проще понимать друг друга.
— Все, что угодно, господин генерал. Задание было не из легких. Большевики усилили охрану важных объектов, в том числе и коммуникаций в своем тылу. Все изменилось.
— Что это значит? Разве вы не предусматривали возможные варианты развития событий?
— Предусматривали, господин генерал. В том числе и возможное неадекватное поведение части диверсионной группы. Одного, двух или троих добровольцев…
— Добровольцев… Вы так, господин майор, называете своих солдат?
— Да. Это наиболее точное название. Оно выражает суть. Суть должна быть понятной всем. Звание «доброволец» хорошо воспринимает личный состав. Они добровольно вступили в нашу роту для борьбы с большевизмом, с режимом Сталина, который они считают бесчеловечным. Это необходимо учитывать. Потому что главным мотивом перехода на нашу сторону для большинства добровольцев является именно желание с оружием в руках бороться против ненавистного режима.
— И вы, господин майор, тоже разделяете со своими солдатами этот пафос? — И генерал, на мгновение оторвавшись от окна, внимательно посмотрел на Радовского.
— Так точно, разделяю, господин генерал.
— Хорошо. Завтра утром оружие вам будет возвращено, — сказал Фейн все тем же спокойным голосом. Напряжение, которое командир дивизии умел создавать во время разговоров с глазу на глаз, стало еще сильнее. — Пришел приказ о вашем новом назначении. Рота переподчиняется непосредственно штабу группы армий. Отделу Один-Ц. Вот приказ. Ознакомьтесь. И поздравляю вас с повышением. Теперь вы подчиняетесь нам чисто номинально. Но, я думаю, новый статус вашей боевой группы не помешает нашим личным отношениям. Не так ли, господин майор?
— Я никогда не забывал о том, что рота добровольцев создана согласно вашему приказу, господин генерал. Что из вспомогательного подразделения развернута в полнокровную боевую группу. Как не забыл и о том, что, прибыв в ваше распоряжение в качестве военного переводчика, вернул статус и положение боевого офицера. И это обстоятельство не позволяет мне забывать и о личной вам признательности, господин генерал.
— Читайте, читайте свой приказ… — И Фейн благосклонно покачал головой. Слова майора были искренними. Он это чувствовал. Конечно, есть в этом русском и то, чего он не понимает и чего тот не открывает никому, не зря ведь его переманили в абвер. Но есть и то, что можно расценивать как искренность и сердечность. Но самое ценное в этом русском то, что он — солдат, и хороший солдат. Не тупой болван с передовой, готовый выслужиться на костях своих подчиненных, а умный и дальновидный офицер. Такие не служат ради почестей, званий и наград. У таких, как правило, существуют высшие цели. Зачастую безумные. Но это уже другая тема. И о ней генерал Фейн думать не хотел.
Генерал невольно любовался своим бывшим подчиненным. Да, к сожалению, бывшим.
Радовский прочитал приказ, взглянул на генерала. Тот стоял у окна и курил сигару. Синеватый вязкий дымок вился вокруг седой головы с глубокими блестящими залысинами. Фейн курил дорогие сигары. И, вопреки обыкновению заядлых курильщиков гасить табаком раздражение, закуривал в минуты покоя. Добрый знак, подумал Радовский, когда увидел, что генерал потянулся к кипарисовому футляру.
— А скажите, господин майор, эта наша война… вы действительно верите в ее победный исход? Вы думаете, можно покорить эти пространства, населенные… Нет-нет, я не нацист. Я — солдат. И то, что происходит вокруг, многое из этого, противно моей натуре и убеждениям. Мои солдаты устали. Дивизия понесла огромные потери. И кажется, что не только Германия, но и Европа уже не в состоянии восполнить их. Пятая мотопехотная бригада выбита почти наполовину. Немногим лучше положение в Пятой танковой бригаде. Эти две бригады — костяк дивизии. Без них дивизии не существует.
— Господин генерал, германская армия свою освободительную миссию блестяще выполнила еще летом прошлого года. И поход на Москву был уже безумием. Бессмысленным и жестоким. И вы это прекрасно понимаете. Начиная с сентября, да-да, уже тогда, нужно было открыть ворота концлагерей, обмундировать и вооружить добровольцев. И миллионная русская армия освободила бы от большевизма не только Москву и Петербург. Почему вы, немцы, так слепы к урокам истории? Россию могут победить только русские. Только русские, господин генерал.
Фейн пристально смотрел на Радовского. Он услышал то, что готов был услышать. Но слова русского не могли не смутить его. Он невольно выглянул в окно и, убедившись, что часовой далеко и не слышит их, качнул сигарой:
— Только русские… Эти слова принадлежат вашему новому вождю? Генералу Власову? Кажется, именно он сейчас претендует на роль командующего новой армией. Так называемой Русской освободительной армией.
