Николай Кулаков - Подарок командиру
Николай Кулаков - Подарок командиру краткое содержание
Николай Михайлович Кулаков
А. М. Киселёв
Михаил Георгиевич Шмелев
П. Казаков
М. Гречанов
Николай Григорьевич Флёров
Подарок командиру
ОЧЕРКИ
Вице-адмирал Н. Кулаков, Герой Советского Союза
Встреча в Очамчире
Автор этого очерка Герой Советского Союза вице-адмирал Н. М. Кулаков — один из руководителей героической обороны Севастополя. В годы Великой Отечественной войны Николай Михайлович Кулаков был членом Военного совета Черноморского флота.
Передо мной письмо из Риги, от Николая Александровича Колтыпина. Письмо небольшое, всего полторы страницы. В нем названо несколько фамилий. Припоминаю — это боевые товарищи Колтыпина. Отважные подводники. Мысли возвращают меня в Очамчире военного времени. Там около двадцати семи лет тому назад произошла моя встреча с экипажем подводной лодки М-32, которую привел из тяжелого похода ее командир капитан-лейтенант Колтыпин.
Я слушал доклад командира и восхищался мужеством, мастерством и непоколебимой стойкостью подводников. Осунувшееся, усталое лицо Колтыпина освещалось доброй улыбкой, когда он говорил о своих подчиненных:
— С такими людьми я пойду куда угодно, какие бы опасности ни ждали впереди!
Это был уже второй случай, когда подводники выходили победителями из, казалось бы, безвыходного положения. Ну, а первый, описанный Леонидом Соболевым в рассказе «Держись, старшина», стал хрестоматийным примером мужества и выдержки советских военных моряков.
В один из рейсов М-32 доставила в осажденный Севастополь снаряды и бензин. Моряки выгрузили боезапас и откачали горючее. Лодка погрузилась, чтобы дождаться ночи и выйти в море. В светлое время суток она сразу бы попала под ураганный огонь противника. Необходимо было пробыть под водой с пяти часов утра до девяти вечера. В трюмах скопились остатки бензина, который начал испаряться. Через некоторое время воздух в лодке так насытился его парами, что люди стали терять сознание. Вскоре способность действовать сохранилась только у двоих: у капитан-лейтенанта Колтыпина и у главного старшины Пустовойтенко. Но вот и командир почувствовал, что в любую секунду может потерять сознание. Тогда он вызвал Пустовойтенко и приказал ему держаться во что бы то ни стало: «Считайте это боевой задачей, если заснете — все погибли…».
Коммунист Пустовойтенко продержался. В назначенное для всплытия время он попытался вывести Колтыпина из забытья, но безуспешно. Тогда главный старшина перетащил, командира в центральный пост. Затем продул среднюю цистерну. Лодка всплыла под рубку. В открытый люк хлынул свежий воздух…
Вытащив командира на мостик, Пустовойтенко включил корабельную вентиляцию, продул главный балласт. Один за другим начали приходить в сознание моряки…
В политдонесении командованию об этом походе начальник политотдела бригады подводных лодок полковой комиссар А. Загорский писал: «Это не просто смелость. В основе ее ярко выраженная преданность Родине, сознание своего долга, доходящее до самопожертвования». Нельзя было не гордиться людьми, находившимися в шаге от смерти и победившими ее.
Беседа с подводниками помогла воссоздать детали второго и героического похода экипажа М-32.
Пасмурным октябрьским утром 1942 года подводная лодка вышла в море. Это был 15-й боевой выход «малютки». Лодка некоторое время находилась в ремонте, и подводники с радостью ощутили, как свежий ветер накренил корабль…
По правде говоря, многим в экипаже казалось, что прежние походы лодки были не столь уж и героическими, как иногда о них говорили. Несколько раз М-32 ходила в разведку и возвращалась с ценными сведениями: под артиллерийским обстрелом и бомбовыми ударами прорывалась в Севастополь, доставляя его защитникам продовольствие, горючее и боеприпасы, вывозя из города раненых. Но действовать на вражеских коммуникациях, выходить в торпедную атаку ей не приходилось. А ведь это — главная боевая задача подводников. О ней и мечтали они.
14 октября лодка прибыла на позицию. Ждать противника пришлось недолго. Командир увидел в перископ дым. Пошел на сближение. Но дымил буксир — цель неподходящая. Через некоторое время на горизонте показался конвой. Колтыпин выбрал для атаки один из кораблей. Сделал расчеты. В 13 часов 42 минуты был произведен залп. Две торпеды, посланные рукой парторга Сидорова, устремились к цели. Через 45 секунд подводники услышали глухие взрывы.
Мелководье затрудняло послезалповое маневрирование, и командир приказал заполнить цистерну быстрого погружения. Лодка легла на грунт на тридцатиметровой глубине. Остановили гирокомпас и все механизмы. В наступившей тишине особенно гулко пророкотали винты сторожевых катеров. Этот звук почти слился с разрывами глубинных бомб. Погас свет. В центральный пост начала поступать вода.
Колтыпин понял: гидродинамическим ударом вырвало задрайки верхнего рубочного люка. Значит, все, что находилось в боевой рубке — флаги, фанерный ящик, брезентовые чехлы, — всплыло на поверхность. Лихорадочно работала мысль: «Ну, теперь наверняка накроют… А может быть, и к лучшему, что все это всплыло — решат: потопили лодку».
Но долго размышлять было некогда. Рядом, заглушая все другие звуки, шумно плескалась вода. Нельзя было терять ни секунды. Командиру и его помощнику старшему лейтенанту П. Иванову стоило большого труда плотно задраить нижний рубочный люк.
Из отсеков докладывали о повреждениях. Вышли из строя турбонасос и трюмная помпа. Пробило цистерну главного балласта. Дали течь масляные и соляровые цистерны. Заклинило механизмы вертикального и горизонтального рулей. Вышли из строя компасы…
В центральном посту начала прибывать вода. Она проникала через тубус перископа. Заливать стало радиорубку. Штурман старший лейтенант В. Кононов и подоспевшие моряки изо всех сил старались приостановить поступление воды. Это им уже почти удалось сделать, но тут с поверхности моря опять донесся шум винтов. Он нарастал. Командир приказал прекратить все работы. В отсеках установилась тишина. И в этой тишине особенно отчетливо прозвучали гулкие удары металлического предмета о корпус лодки.
Подводники было уже решили, что на палубу их корабля гитлеровцы спустили водолаза. Но сразу же стук перешел в вызывающий озноб скрежещущий звук. По-видимому, по корпусу волокли металлоискатель. Вскоре этот звук резко оборвался. Послышался быстро замирающий шум винтов катера.
Очевидно, враг и на самом деле решил, что ему удалось потопить советскую подводную лодку. «Победа» успокоила противника. Гитлеровцы оставили район, где находилась М-32.
На лодке вовсю развернулись аварийные работы. Правда, они почти и не прекращались. Даже в то время, когда вблизи корпуса с огромной силой рвались бомбы (всего фашисты сбросили на «малютку» восемнадцать бомб), среди личного состава не было и намека на растерянность или нервозность. Сигнал аварийной тревоги, прозвучавший с первым разрывом, расставил подводников по своим, строго определенным, штатным местам. Высокое мастерство, помноженное на мужество, самоотверженность и самообладание помогали морякам делать свое дело без суеты, четко и быстро выполнять все команды.
То в одном, то в другом отсеке раздавался спокойный, глуховатый голос помощника командира корабля старшего лейтенанта Павла Иванова. Иногда он, увидев, что нервное напряжение и физическая усталость утомили людей, подбадривал их веселой шуткой.
Сосредоточенно трудились у механизмов командир БЧ-5 старший инженер-лейтенант Михаил Дьяконов, старшина группы мотористов Николай Пустовойтенко и их подчиненные. Пустовойтенко с полуслова понимал старшего инженер-лейтенанта. Между ними установилась та незримая связь, которая характерна для людей, глубоко уважающих друг друга.
Уже была отремонтирована трюмная помпа, и моряки начали откачивать воду из центрального поста, Пустовойтенко взялся за ремонт полузатопленного дизеля.
В каждом отсеке, на всех боевых постах шла напряженная работа. Ремонтировал механизмы рулей боцман Жулин, восстанавливал аппаратуру акустик Кантемиров.
В лодке стало трудно дышать, и командир решил всплывать. Море было пустынно. М-32 отошла от места боя на 15–20 миль и снова легла на грунт. Еще двое суток продолжались ремонтные работы. А потом подводная лодка взяла курс к родным берегам. До базы было 600 миль. Расстояние немалое, тем более если учесть, что не удалось ввести в строй компасы, полностью отремонтировать радиоаппаратуру.
Отсутствие связи больше всего тревожило Колтыпина. «Корабль, разумеется, ждут, — размышлял командир, — но, с другой стороны, нас могут принять за противника и уничтожить».
