Юрий Левин - Утро Победы
Обзор книги Юрий Левин - Утро Победы
Юрий Левин
Утро Победы
На последнем рубеже войны, в конце апреля — начале мая сорок пятого года, меня, фронтового корреспондента, пути-дороги привели в третью ударную армию, которая сражалась в центре Берлина…
Рисунки С. Сухова
«Будите комбата!»
29 апреля. Бои идут на берегу реки Шпрее, протекающей в самом центре германской столицы. Город горит. Черные клубы дыма заволакивают небо. Залпы орудий сотрясают руины.
Батальон капитана Неустроева только что овладел «домом Гиммлера». Взято в плен много эсэсовцев, оборонявших канцелярию министерства внутренних дел.
Для солдат батальона наступила передышка. Какой она будет — короткой или длинной — никто не знает.
Поэтому все, не теряя времени, приводят себя в порядок, устраивают в этом огромном каменном доме привал. Солдаты располагаются в роскошных кабинетах, где еще вчера хозяевами были гестаповские чины.
Вот один из кабинетов. Говорили, что здесь восседал сам шеф. Массивные сафьяновые кресла, диван, огромный' коричневого цвета стол, разные тумбочки с телефонами и графинами — все стоит на месте. Лишь в одном окне разбиты стекла. На стене висит с перекосом портрет Гитлера, прошитый автоматной очередью.
Старшина, широкоплечий малый, на ремне которого висит черная кобура с трофейным парабеллумом, подходит к стене и, глядя на портрет, командует:
— А ну-ка, слазь!
Старшина чуть подпрыгивает и, ухватившись за багет, срывает портрет фюрера со стены.
Через окно пробирается солдат.
— Кто такой? — спрашивает старшина.
— Связист, рядовой Бердышев. Тяну провод от командира полка к капитану Неустроеву. Где прикажете ставить аппарат?.. Может, на их место, а эти долой? — солдат указывает на телефонные аппараты, густо толпящиеся на отдельном столике.
— Не-е-е! Эти не тронь. А вдруг сам фюрер позвонит… Мы еще с ним потолкуем.
Солдат устанавливает аппарат на краю массивного стола.
В кабинет быстро входит комбат Степан Неустроев. Невысокий, щуплый капитан. С ним начальник штаба старший лейтенант Кузьма Гусев и высокий могучий замполит лейтенант Алексей Берест.
— Вот это апартаменты! — басит Берест.
Связист докладывает:
— Позывной десятого «Птиса», ваш — «Палес».
— Какая «Птиса»? Что за «Палес»? — удивляется комбат. — Постой, постой, ты, случаем, не с Урала?
— Так точно! — чеканит связист.
— Здоров, земляк! — Неустроев протягивает солдату руку. — Урал велик, с каких мест будешь?
— Может, знаете Верхнюю Пышму? Оттудова я…
— Как же, знаю твою Пышму Верхнюю.
— А может, и вы уралес, товарищ капитан?
— Ты угадал. Я тоже уралец. В Талице родился… Еще раз здоров, земляк. Вот видишь, где повстречались…
Гул орудий не утихает. Снаряды рвутся совсем рядом, кажется, у самой стены дома.
Комбат отдает некоторые распоряжения, затем, обращаясь ко всем, устало произносит:
— Братцы, часок бы соснуть… Ноги не держат.
И верно, вторые сутки не спал капитан.
Комбат ложится на пол в углу кабинета. Старшина предлагает лечь на диван, но Неустроев не слышит.
Гусев просит связиста соединить его с полком. Все говорят шепотом. Старшина оберегает сон комбата.
И вдруг из коридора доносится шум. Кто-то пробивается в кабинет. Слышен простуженный голос: «Не видишь, самого Гитлера веду. Пропусти к комбату!»
Старшина распахивает дверь. Солдат подталкивает пленного в эсэсовском одеянии, действительно очень схожего с Гитлером: и усики щеточкой, и челка на непокрытой голове — ну, вылитый фюрер.
— Где взял? — спрашивает замполит.
— В подвале, товарищ лейтенант. Комнат там — тьма-тьмущая. Решил я пройтись по ним. И вот в одной маленькой клетушке напоролся на этого. Забился он в темный угол и таращит на меня глаза. Я велю ему встать. Поднимается. Тут я и увидел его лицо. Батюшки, да это же Гитлер! Командую: «Гитлер, хенде хох!». А он орет, мол, не Гитлер… Но я-то точно знаю, что Гитлер он. Ну посмотрите на него!
Старшина приносит лежавший в углу портрет фюрера. Сравнивает: похожи.
Солдат доволен:
— Это я его взял. Будите комбата!
Разбудили. Комбат приподнялся и чуть-чуть приоткрыл глаза.
— Товарищ капитан, это я его…
— Да ты погоди, не видишь, комбат еще не проснулся.
Комбат и впрямь был в полусне. И вдруг, когда ясно увидел перед собой Гитлера, капитан, мотая головой, стал быстро-быстро тереть глаза. «Что за чертовщина, — подумал он. — Где это я?»
Гитлер рыдал. Он всхлипывал, что-то бормотал.
— Да перестань же ты, олух небесный, — толкал его солдат.
— В чем дело? — строго спросил капитан и поднялся с пола.
— Товарищ капитан, — вытянулся солдат, — это Гитлер… Точно он, не сомневайтесь… Вот и на портрете он… Посмотрите.
Комбату показали портрет фюрера.
— А правда похож! — улыбнулся Неустроев.
Комбат распорядился привести для опознания фюрера пленных, из тех, которых взяли в этом доме.
В конце концов все прояснилось. Пленные эсэсовцы, которых приводили по очереди, говорили одно и то же: этот их собрат очень любил подражать фюреру, чем и гордился.
Солдат извиняющимся взглядом смотрел на комбата.
— Опечатка получилась, — шептал он.
— Не горюй, браток, — успокаивал солдата Неустроев. — Ты еще и настоящего Гитлера в плен возьмешь.
Часы с черным циферблатом
«Дом Гиммлера» стал теперь как бы трамплином, с которого батальоны капитана Неустроева и майора Давыдова должны были выскочить на Королевскую площадь и, преодолев ее, ворваться в рейхстаг. Комбаты и их подчиненные тщательно готовились к этой, можно сказать, последней атаке.
Неустроев, развернув карту-план Берлина на столе, приказал вызвать к нему командиров рот.
Вскоре все были в сборе. Один лейтенант Наумов подзадержался.
— Ну, где он там? — обращаясь к старшине, спросил комбат. — Пошлите посыльного за Наумовым.
— Я здесь, товарищ капитан, — доложил лейтенант Наумов, широко открывая дверь.
Следом за Наумовым два солдата внесли в кабинет тяжелый ящик.
— А это что такое? — спросил Неустроев.
— Часы тут, товарищ капитан. Склад их мои солдаты обнаружили. Наверно, шеф награждал ими своих головорезов.
Лейтенант и солдаты быстро вскрыли ящик, в котором рядами аккуратно лежали наручные часы с черными циферблатами. Лейтенант стал выкладывать их на стол.
Алексей Берест, заместитель командира батальона по политчасти, подошел к столу, взял часы, повертел в руках и, обращаясь к Неустроеву, сказал:
— Давай-ка мы их раздадим по ротам. Пусть у солдат останется память об этом бое.
— А что, хорошая мысль! — улыбнулся комбат и стал вручать часы всем, кто был в кабинете.
Первым получил Берест. За ним остальные офицеры.
— Возьми и ты, земляк! — обращаясь к связисту из Верхней Пышмы, сказал Неустроев.
Рядовой Бердышев положил часы в карман брюк и, потоптавшись у стола, вдруг сказал:
— А можно еще одни получить?
Комбат взял со стола часы и протянул их связисту.
— Ну, можно, не жалко. Но к чему тебе двое часов?
— Отцу это. Он не дошел до Берлина. На Одере был ранен. Вот вернусь домой и скажу: «Возьми, батя, у самого рейхстага взяты».
В дверях появился командир полка. Все встали. Капитан Неустроев доложил ему обстановку.
— А это что за универмаг? — спросил полковник, показывая на кучу часов.
— Трофеи, — ответил Неустроев. — Вручаем всем на память. Возьмите и вы.
— За часы спасибо! А вот зачем на такую верхотуру забрался?
Раздался грохот. Посыпалась штукатурка.
— Вот так в последний день войны погибнешь… Нам с тобой еще рейхстаг надо брать.
— И возьмем, товарищ полковник.
Полковник и комбат идут к окну, чтобы разглядеть рейхстаг. Ничего не видно. Дымом, гарью, копотью заволокло.
Склоняются над картой-планом Берлина. Полковник сообщает Неустроеву, что именно его батальону поручается ворваться в рейхстаг и что командир назначил его — капитана Неустроева — первым комендантом рейхстага.
— А теперь пошли в роты, — говорит полковник. — Штаб спускай в подвал.
— Неужто кабинет бросать, товарищ полковник? — вдруг спрашивает старшина. — Вот телефоны. Может, в самом деле, Гитлер позвонит. Побалакаем…
— Капитан, оставь тут старшину. Пусть балакает с Гитлером…
В полуподвальном помещении «дома Гиммлера», где разместился штаб батальона, всем ротам была поставлена одна задача: овладеть рейхстагом! Полковник назначил время атаки и попросил сверить часы.
Связист, слышавший это распоряжение, вынул из кармана часы с черным циферблатом и подкрутил их. Затем он достал те, которые предназначались отцу и тоже завел: пусть и отцовские идут…
