Владимир Рыбин - На войне чудес не бывает
Обзор книги Владимир Рыбин - На войне чудес не бывает
Владимир РЫБИН.
НА ВОЙНЕ ЧУДЕС НЕ БЫВАЕТ
Пулеметы ударили внезапно, когда солдаты, наломав ноги на бездорожье, выбрались наконец на шоссе и не просто поняли, а прямо-таки ногами и боками своими ощутили близкий отдых. Городок, открывшийся впереди, в каких-нибудь полутора километрах, был невелик, и название у него было необнадеживающее — Кляйндорф — «Маленькая деревня», где уж устроиться всей дивизии, — но известно: когда ноги подкашиваются, и пеньку рад. И вот заспешили взводы и роты к черной ленте шоссе, обрадованно затопали по асфальту раскисшими ботинками, сапогами, а кто и валенками, забыв, что выпятились будто мишени на этой шоссейке.
Комбат—один капитан Тимонин — инстинкт, что ли, какой подтолкнул — поднял глаза на темневший в полукилометре от дороги громадный дом с конусом кирки над полукружьями башен и вдруг увидел сразу несколько мельтешащих вспышек. Это его спасло. Падая, он услышал над головой частые хищные посвисты. Усатый пожилой солдат, только что обрадованно топавший по сухой тверди, рухнул рядом с капитаном и все дергался, вскидывал плащ-палатку, словно собирался прикрыться ею от пуль. Сползая в снежную жижу кювета, капитан сообразил, что солдат был убит сразу, а вздрагивал уже мертвый от ударов пуль. Может быть, тех самых, что предназначались ему, комбату.
По всему полю застучали винтовки, зачастили автоматы. И уже «максим» откуда-то подал голос, не солидный, как обычно, а какой-то торопливый, дерганый, словно испуганный. Но что тем, хорошо укрытым пулеметам эта беспорядочная стрельба? Похоже было, что тут и минометы не помогут, а нужны пушки, и не какие-нибудь сорокапятки, а потяжелее.
На шоссе вразброс лежало несколько солдат. Двое раненых пластались по асфальту, выгибались от напряжения, и фельдшерица Катюша была уже рядом, бесстрашно привставая, стаскивала их в кювет.
Тимонин мгновенно окинул глазом местность, оценивая обстановку. По всему выходило, что единственный путь к городку — эта дорога. А дорога нужна полку, а там и дивизии: хочешь не хочешь — надо атаковать.
Роты залегли в кювете, растянувшись неровным пунктиром чуть ли не до самого леса, из которого они только что вышли, чтобы по прямой пересечь поле и поскорей выбраться на дорогу, черно-серой змеей огибающей опушку.
Пулеметы уже не чесали дорогу, и с нашей стороны стрельба поутихла. И те и другие выжидали. Солдаты плотно набились в кювет. Никто не окапывался. Лежали, скорчившись, посматривали в сторону городка, ждали команды. С мутного неба падал мокрый снег, таял на асфальте, на плащ-палатках убитых.
— Матарыкин! — позвал Тимонин
— Лейтенанта Матарыкина к комбату! — понеслось разноголосо в обе стороны.
Через минуту он увидел командира разведвзвода Матарыкина бегущим по кювету. Маленький, он почти не пригибался, но все равно наверняка виден был от кирки. Но по нему немцы почему-то не стреляли.
— Ты докладывал, что впереди никого! — бросил Тимонин, не оборачиваясь.
— Так точно. Сам прошел по этой дороге. Тихо было. Городок пуст, только бабы с пацанами, и то немного…
— А церква?
— Церковь не успели. Но не стреляли ж…
— А ну давай своих в город! — закричал он. — Еще один такой сюрприз, и… сам знаешь.
Тимонин посмотрел вслед разведчикам, где ползком, где перебежками продвигавшимся по кювету, и махнул рукой радисту:
— Командира полка мне.
Не прошло и минуты, как радист протянул ему трубку. Но на связи, Тимонин сразу узнал по скрипучему голосу, был заместитель командира полка майор Авотин.
— Давай сюда быстро, — сказал Авотин, не дослушав доклада.
Решив, что его не поняли, Тимонин снова начал говорить о положении, в котором оказался батальон, но майор опять перебил его:
— Немедленно сюда. Мы тут рядом, в лесу.
— А где сам?..
Предчувствие недоброго сжало сердце. Были они земляками с командиром полка и, может, потому или по какой-то взаимной душевной симпатии тянулись друг к другу.
— Приказ ясен?! — повысил голос майор.
Растерянно оглянувшись, Тимонин поймал вопросительный взгляд своего начальника штаба лейтенанта Соснина и вдруг заторопился. Крикнув Соснину, чтобы оставался за него, он в сопровождении связного побежал по кювету, не замечая, что стылая вода порой захлестывает в голенища.
Снова застучали пулеметы, снова заныли рикошеты в серой мгле, и пришлось сгибаться в три погибели, порой и просто ползти на четвереньках, погружая ничего уж не чувствующие руки в снежную мокрядь.
Штабные машины стояли за леском, заполонив шоссе. И дальше, сколько было видно, угадывались машины, повозки, люди. Образовывалась пробка, какие так любят немецкие летчики. Тимонин машинально глянул на небо. Тучи висели низко, без просвета, сыпал мирный мокрый снежок.
Возле штабных машин была непривычная суматоха: кто-то куда-то бежал, кто-то кого-то звал, громко, в голос. Заместитель командира полка майор Авотин, замполит подполковник Преловский и еще несколько офицеров-штабников стояли почему-то возле санитарной машины и смотрели, как Тимонин, разбрызгивая сапогами снежную жижу, шагал к ним, чтобы доложиться по всей форме. Это была странная пара — невысокий и толстенький, почти круглый Авотин и длинный, сухой, в круглых очках на большом горбатом носу Преловский — в точности Дон Кихот и Санчо Панса. Когда они стояли рядом, смотреть на них без улыбки было невозможно, но сейчас Тимонину было не до смеха, он искал глазами командира полка и не находил его.
— Иди, тебя зовет! — хрипло, с одышкой еще издали крикнул майор, кивнув на санитарную машину.
И тут Тимонин понял и остановился в растерянности, сразу почувствовав холодящие прикосновения мокрой гимнастерки под ватником.
— Что?!
— Идите скорей, — поторопил его незнакомый офицер с узкими погонами медика на щегольской шинели.
Тимонин рывком влетел в раскрытую дверь санитарной машины, увидел на носилках белое лицо и не сразу узнал, что это и есть командир полка.
— Что ты там… топчешься? — услышал слабый голос.
— Я? — растерянно спросил он и шагнул ближе.
— Да не ты, а твой батальон.
— Так ведь пулеметы…
— Эка невидаль…
— Выбьем, товарищ майор, — торопливо заверил он
— Выбивай Видишь, что на дороге творится?..
Командир полка кашлянул тяжело, с надрывом и замолчал. Девушка-санитарка, сидевшая в углу, наклонилась над раненым, сердито заоглядывалась на Тимонина. Но раненый поднял руку, и санитарка отстранилась.
— Если что… тебя буду рекомендовать на зама. Заму по должности положено вместо меня. А ты на его место…
Минуту в машине было тихо. Снаружи переговаривались офицеры, вдали вразнобой стучали выстрелы. Тимонину казалось, что вот сейчас командир полка опомнится и скажет, что пошутил. Разве мало других офицеров?..
— Я знаю, что делаю, — тихо сказал командир полка, словно прочитав его мысли. — Знаю…
Тимонин вдруг ясно увидел перед собой заснеженное поле, огненные всплески пулеметных очередей, убитых солдат на асфальте, весь свой батальон, стынувший в этот миг в мокром кювете, и ему остро, до слез стало жаль своих ребят, которых, как ему в этот миг казалось, он навсегда покинул.
— Ну… что думаешь-то?
— А чего думать? Вот вызволю людей, тогда уж. Церкву брать надо.
— Церкву без тебя возьмут. — Он глянул на Тимонина из-под тяжелых, то и дело опадающих век, добавил насмешливо: — Кстати, это не церква, а замок.
— Восемь пулеметов усек. Автоматов много. Рота, никак не меньше Не пойму только, чего они из автоматов лупят на таком расстоянии?
— С перепугу, — послышался от дверей голос майора Авотина. Когда он вошел, Тимонин даже и не заметил.
— Точно, с перепугу. И вообще огонь какой-то неприцельный. Восемью-то пулеметами да при такой неожиданности можно было полбатальона скосить. В воздух, что ли, палят?
— Может, и в воздух. Не, тот теперь немец, пуганый…
— Авотин! — позвал командир полка. — Если что, бери Тимонина в замы. Он людей жалеет, не в пример некоторым.
— Вы уж…
— Да уж, — перебил его командир полка. — Не утешай, не барышня.
Он был ранен четыре дня назад при случайном воздушном налете. И небо то открылось всего на час. И из этого синего окошка вывалился нежданный «мессер», один единственный, обстрелял, сбросил две небольшие бомбочки. Осколок прошел через мякоть левой руки и застрял где то в груди. Комполка наотрез отказался от медсанбата, посчитав ранение плевым, да, видно, осколок зацепил еще легкое открылся кашель, началось удушье.
— Церкву брать надо, — невпопад повторил Тимонин.
— Надо, — согласился командир полка — Дорога нужна.
— Артиллерию бы. Хоть наши сорокапятки.
Комполка кивнул и закрыл глаза. Санитарка сразу подскочила к нему, натянула шинель до подбородка. Он слабо отодвинул ее рукой, помахал Тимонину, чтобы подошел ближе.
