Марчелло Вентури - Белый флаг над Кефаллинией
Обзор книги Марчелло Вентури - Белый флаг над Кефаллинией
ОТ РЕДАКЦИИ
Имя писателя Марчелло Вентури (род. в 1925 году), выдающегося итальянского прозаика, довольно хорошо известно советскому читателю. Его рассказы публиковались на русском языке уже в 50-х годах. В 1962 году переведена повесть Вентури «Отпуск одного немца» (журнал «Иностранная литература»), а в 1965 году вышла его повесть «Братья» в сборнике итальянских повестей.
Участник Сопротивления, боец партизанского отряда, Вентури вошел в литературу Италии в середине 40-х годов с рассказами и повестями, посвященными борьбе народа против фашизма, против войны.
Уже в 1950 году молодому писателю за повесть «Долгий путь возвращения» присуждается премия «Поццале», специально учрежденная для произведений о Сопротивлении, а в 1952 году Вентури завоевывает крупнейшую литературную премию Италии «Виареджо» за сборник повестей «От Сырта до моего дома».
Антифашистской, антимилитаристской теме Вентури остается верен и в своих произведениях последнего времени, где изображение современной жизни итальянского народа сочетается со страстным протестом против подготовки новой войны. Роман «Белый флаг над Кефаллинией», предостерегающий человечество от опасности повторения жестоких преступлений, совершенных гитлеровцами, имел в Италии большой успех.
В 1965 году вышел сборник повестей и рассказов Вентури «Годы и обманы», объединяющий его творчество 1945–1965 годов. Эта книга отразила те трудные переживания, которые выпали на долю итальянского молодого поколения за последние двадцать лет, показаны чаяния и надежды участников Сопротивления, горести и разочарования современной действительности, горячее стремление народа Италии к миру.
Недавно «Годы и обманы» были удостоены ежегодной литературной премии «Пуччини-Синигаллия».
Предисловие автора к русскому изданию
Нелегкая задача — писать предисловие к собственному роману: практически это обязывает говорить о себе, о своих достоинствах и недостатках. Поэтому я, предпочитая не вдаваться в анализ моей книги, ограничусь рассказом о том, что побудило меня написать ее, что настоятельно требовало взяться за столь эпическую и трагическую тему, как события на Кефаллинии.
Не думаю, чтобы советскому читателю была хорошо известна эта мрачная страница из истории второй мировой войны. Кефаллиния — маленький заброшенный остров Ионического архипелага, бесконечно далекий от фронтов, на которых вела свои тяжкие сражения Советская Армия. Но для нас, итальянцев, Кефаллиния олицетворяет первый шаг на пути национального освобождения, ибо именно на этом греческом островке итальянские солдаты впервые вступили в вооруженную борьбу со своими бывшими союзниками — немецкими нацистами.
Это произошло вскоре после 8 сентября 1943 года, когда правительство Бадольо, сменившее свергнутое фашистское правительство, подписало акт безоговорочной капитуляции Италии перед союзными силами. Командование немецкого гарнизона острова отдало тогда дивизии «Аккуи», размещенной на Кефаллинии, приказ сложить оружие и сдаться в плен. Однако солдаты и офицеры дивизии «Аккуи», несмотря на мучительные сомнения и медлительность своего командования, оказали немцам вооруженное сопротивление, зная при этом наперед, что противник, имея превосходство в авиации, в конце концов сломит их сопротивление.
Так и произошло на деле. После нескольких дней боев итальянцы, отрезанные с моря, подавляемые с воздуха, вынуждены были сдаться; над штабом командования был поднят белый флаг капитуляции.
Тогда началась расправа: пленные итальянские солдаты и офицеры частью были расстреляны на месте, частью отведены на побережье и там убиты, а трупы их сжигались, чтобы скрыть следы преступления. Массовые казни продолжались целый день и всю последующую ночь, пока жажда крови не была утолена почти полным уничтожением пленных: погибло девять тысяч человек.
Этот страшный эпизод во всей своей сложности уже давно привлекал мое внимание. Не в первый раз задавался я вопросом о переживаниях человека, втянутого в водоворот войны; но здесь гамма чувств казалась мне бесконечной: от любви до ненависти, от измены дружбе до самой концепции предательства, от гамлетовских сомнений и колебаний, определивших поведение итальянского генерала, командовавшего дивизией «Аккуи», до жажды мести, обуревавшей немцев. Особенно интересовал меня этот последний аспект драмы; мне хотелось понять, раскрыть психику нацистов не только через хронику событий, а попытаться с максимальной объективностью поставить самого себя на их место, так сказать, «влезть в их шкуру», чтобы найти внутреннее объяснение их жестокости.
Я встречался и беседовал с итальянскими солдатами, спасшимися от кровавой резни. Я ездил на Кефаллинию, побывал на местах боев, расспрашивал местных жителей — свидетелей событий. Но для жестокости разумного обоснования нет. В том далеком 1943 году немцы на Кефаллинии были движимы первобытным чувством отмщения — тупой местью. Они расправились с беспомощными, беззащитными, побежденными, проявив при этом холодную решимость, в которой было нечто бессмысленное, абсурдное. В собранных мною материалах более всего поражала именно эта бессмысленность массового истребления.
Мне уже привелось писать о других эпизодах войны; теперь захотелось рассказать о Кефаллинии. Факты, которыми я здесь располагал, наилучшим образом соответствовали моей цели: написать книгу, во-первых, конечно, против войны вообще, но, кроме того, — и против человеческого безумия, против безрассудства, которое заставляет людей убивать друг друга, против тех, кто их на это толкает.
Я избрал такую технику повествования, которая позволила мне соединить вымысел с реальностью, сочетать историю любви с подлинной историей. Разумеется, я выдумал и своих героев, но военные события изложены точно в соответствии с тем, как все происходило в действительности. Названы своими настоящими именами и нацистские преступники — виновники кровавой бойни: Ганс Барге, Франц Фаут, майор фон Хиршфельд (Hans Barge, Franz Fauth, von Hirschfeld). Я не прибавил ни строчки к тому, что они сотворили, как себя вели. Пусть никто этого не забывает.
И если никто этого не забудет, если эти девять тысяч убитых, вызванные из вечного молчания, смогут чему-то научить нас, то этот роман выполнит ту задачу, которую я себе поставил.
Марчелло Вентури
Кампале Модаре, Италия, 22 сентября 1965 г.
Глава первая
1
Я выбрал для поездки октябрь месяц, полагая, что в октябре купальный сезон подходит к концу даже на островах Ионического моря и что к этому времени все курортники уже отправятся восвояси. Не хотелось встречаться с пришлыми людьми, не имеющими прямого отношения к острову: меня интересовали только местные жители, в частности некий Паскуале Лачерба, выходец из Италии, фотограф по профессии, и Катерина Париотис. Я хотел увидеть остров в его обычном виде, таким, каким, по всей вероятности, он был при капитане Альдо Пульизи.
Капитан Альдо Пульизи это мой отец, потому я и задумал эту поездку: решил повидать места, где он воевал и погиб.
Появление приезжего человека в столь необычное время года заметили все пассажиры парохода-парома «Агиос Герасимосс», курсирующего между Патрасом и портом Сами. Пароход заполонили паломницы и попы, направлявшиеся в монастырь святого Эразма, поэтому капитан, а вслед за ним один из пассажиров — электротехник из Афин — задали мне, не сговариваясь, один и тот же вопрос: не православной ли я веры и не еду ли из Италии поклониться местному святому в день его праздника. (Святой Эразм считается покровителем острова Кефаллинии; этим и объяснялось присутствие на пароходе множества женщин в черных платьях, с черными платками на головах, которые сгрудились со своими узлами и фибровыми чемоданами близ бородатых попов в длинных рясах и всю дорогу пели заунывные молитвы.)
— Нет, — ответил я и тому, и другому, — я не православный.
На вопрос, зачем же я все-таки еду на Кефаллинию, я ответил, что у меня там есть знакомые — фотограф Паскуале Лачерба и Катерина Париотис. Но ни тот, ни другой мне не поверил.
Капитан парохода — тщедушный человечек родом с Итаки — долго глядел на бегущие облака, потом показал мне вперед на белую стену первого осеннего тумана, скрывавшую от нас острова.
В действительности никаких знакомых на острове Кефаллиния у меня не было. Я, можно сказать, не был знаком даже с собственным отцом. Если бы не фотография, что стоит на круглой салфеточке на комоде в комнате моей матери, освещенная светом негасимой лампады, я бы даже не знал, какое у него было лицо, никогда не увидел бы его чуть печальной улыбки, скрывающей предчувствие близкой беды.
Впрочем, может быть, такое впечатление создалось только у меня. Ведь когда несчастье — свершившийся факт, то, глядя на изображение погибшего человека, невольно думаешь, будто он давно предчувствовал беду. Даже если его лицо улыбается, в глазах, как бы они ни сияли, нам видится предчувствие смерти. Но это ошибка: мы сами, силой своего воображения, нашим знанием последующих событий искажаем запечатленный на фотографии реальный облик.
