Алексей Горбачев - Последний выстрел. Встречи в Буране
Алексей Горбачев - Последний выстрел. Встречи в Буране краткое содержание
Последний выстрел. Встречи в Буране
Две повести объединяет книга — «Последний выстрел» и «Встречи в Буране». События первой из них происходят в дни войны. В центре — столкновение двух персонажей — молодого добровольца, будущего известного художника Дмитрия Гусарова и предателя Кузьмы Бублика. Только после войны настигает предателя заслуженная кара. Вторая повесть — о нашем времени. Врач Михаил Петрович Воронов приезжает в село Буран отдохнуть в семье брата — председателя колхоза, знакомится с жителями села. Но отпуск врача заканчивается неожиданно — ему приходится спасать жизнь любимого человека...
Алексей Михайлович Горбачев живет в г. Оренбурге. Он автор нескольких книг. Особенно полюбилась читателю его повесть «Сельская учительница».
ПОСЛЕДНИЙ ВЫСТРЕЛ
1
Это случилось погожим сентябрьским утром на небольшой степной станции.
Как и многие пассажиры, Дмитрий Степанович поддался соблазну отведать знаменитых марьяновских арбузов, о которых стали поговаривать в вагоне еще вчера — не проспать бы, мол, Марьяновку, арбузы там знатные, не хуже камышинских или астраханских.
— Дмитрий Степанович, купите арбузик и на мою долю, — попросила соседка по купе — миловидная и очень разговорчивая дама. — Я трусиха, я ужасно боюсь выходить на станциях из вагона, — кокетливо пояснила она и сунула ему в карман пижамы трехрублевку.
На станции, под замшелым дощатым навесом, шла поспешно-бойкая торговля всякой овощью, но пассажиров, разумеется, больше всего интересовали арбузы. На двоих — для себя и миловидной соседки — Дмитрий Степанович облюбовал большой полосатый арбуз Он взял его, поднес к уху, сдавил руками, прислушиваясь к сочному потрескиванию внутри, и чуть было не выронил этакого красавца, потому что неожиданно увидел на привокзальной площади человека. Невысокий, сутуловатый, он шел слегка вихляющей походкой, подергивал правым плечом, как бы стряхивая что-то. В походке, в подергивании было что-то навязчиво знакомое: где-то и когда-то он уже видел этого человека. И вдруг мозг опалила невероятная, фантастически неправдоподобная догадка — это он, Кузьма Бублик, бывший полицай, фашистский прислужник! Заглянуть бы в лицо, встретиться бы взглядом с его глазами... Да, но ведь Кузьма Бублик был тогда убит...
Дмитрий Степанович стоял в раздумье, не зная, что делать. Кто-то изнутри подталкивал его — беги, догони, загляни в лицо, чтобы не терзаться потом. Ведь в следующее двадцатилетие может не представиться такого случая, наверняка не представится. Он положил облюбованный арбуз на прилавок и бросился на привокзальную площадь. Но пока раздумывал, пока бежал, человек успел сесть в кабину грузовика, и грузовик тут же тронулся.
— Стой! Стой! — закричал Дмитрий Степанович. Его, конечно же, не услышали. Грузовик уже мчался по улице, дразняще подмигивая красным огоньком стоп-сигнала. «Уехал», — с отчаянием подумал Дмитрий Степанович, кляня себя за то, что медлил, сразу не кинулся за человеком и упустил...
На привокзальной площади стоял крытый фургон-автолавка. В кабине покуривал пожилой шофер, и Дмитрий Степанович шагнул к нему, из опыта зная, что шоферы — народ разбитной, богато осведомленный.
— Скажите, приятель, — торопливо обратился он к шоферу, — чья машина стояла рядом с вашей?
— Грузовая, что ли?
— Да, да, грузовая.
— Обыкновенная совхозная машина, из «Гвардейца». Совхоз есть такой — «Гвардеец».
— А кто сел в кабину к шоферу? Вы его знаете?
— Совхозный сторож.
— Сторож? — с удивлением переспросил Дмитрий Степанович. Да, кажется, ошибся, это был не Кузьма Бублик. Кузьма Бублик не стал бы работать сторожем, у того были другие замашки... — А как зовут сторожа?
— Пес его знает, — отмахнулся шофер. — Чья машина — точно известно. Мы тут с водителем покурили, покалякали. Сторож, говорит, в буфет побежал, за куревом. Там папиросы ленинградские, большая редкость для нас.
— Каков он из себя? Лицо какое? — допытывался Дмитрий Степанович.
Шофер озадаченно пожимал плечами.
— Лицо?.. Лицо обыкновенное... Борода...
— Он с бородой? — снова удивился Дмитрий Степанович. Неужели все-таки ошибся? Кузьма Бублик был без бороды. Кузьма Бублик ежедневно брился, следил за своей внешностью...«Чудак ты, — в мыслях упрекнул себя Дмитрий Степанович, — бороду может отпустить каждый»...
— Вы, товарищ, с поезда? А поезд-то ваш ушел, — сказал шофер.
Дмитрий Степанович сперва как-то даже не оценил своего бедственного положения, и только нащупав в кармане трехрублевку разговорчивой дамы, вдруг как бы очнулся — отстал ведь от поезда в пижаме, в тапочках на босу ногу... Сейчас в купе, наверное, переполох: куда девался пассажир!
Досадуя и горько посмеиваясь над собой, Дмитрий Степанович отправился к начальнику станции. По роду занятий и по натуре своей он был непоседой — часто ездил в поездах, в пригородных автобусах, летал в самолетах, бороздил моря и реки на пароходах и всегда слыл пассажиром дисциплинированным. И вот на тебе — впервые проворонил свой поезд...
Начальник станции — молодой, смуглый, горбоносый мужчина в форменной тужурке — с кем-то разговаривал по телефону о том, что эти окаянные козы не дают ему житья, что чертова скотина объедает лесозащитные насаждения, что он сегодня же прикажет обходчикам запирать коз в пустые будки — пусть тогда хозяева попляшут! Закончив разговор, начальник станции положил трубку, искоса глянул на посетителя и, должно быть, сразу догадался, что к нему пожаловал отставший от поезда. Он сурово нахмурился, даже потянул породистым носом, принюхиваясь — не пьян ли этот горе-пассажир. К его удивлению, тот был совершенно трезв и видом своим не походил на отъявленных забулдыг, что по пьяной лавочке или отстают или садятся не в свои поезда, теряют чемоданы, забывают проездные билеты, а потом шумно вваливаются в кабинет с претензиями, как будто во всем виноват он, начальник станции... Нынешний же посетитель — полноватый мужчина лет под сорок, с загорелым интеллигентным лицом, с пышной темно-каштановой шевелюрой, чуть-чуть припорошенной сединой на висках, — внушал доверие.
— Что? Отстали? — с официальной строгостью спросил начальник станции.
— Отстал, как видите...
Смущенный тон посетителя вызвал в душе начальника сочувствие, но он тут же подавил в себе неуместный «сентимент» и с прежней строгостью заметил:
— Вы что же, первый раз по железной дороге едете, порядков не знаете?
Тот виновато вздохнул (забулдыга ответил бы скоропалительной тирадой — порядки, мол, знаю, но на вашей станции порядка нету и так далее...).
— Куда следовали?
— В Самарканд.
— Ну вот, ну вот, ваш поезд будет только через сутки... Что прикажете с вами делать? Ладно, вещи ваши снимут на следующей станции. В каком вагоне ехали? Так, записал! Придется вам, гражданин, расположиться в зале ожидания. Комнаты отдыха нет: транзитных пассажиров у нас не бывает.
Дмитрий Степанович опять кивнул головой — понимаю, понимаю, что поделаешь, раз уж стряслось такое... Вся беда в том, что он в пижаме и в тапочках. В таком одеянии шагу не ступишь от станции и придется, наверное, целые сутки изнывать в зале ожидания. Веселенькое занятие! Постой, постой, а почему обязательно сидеть в этом зале? Поезд будет только через сутки, за эти сутки можно побывать в «Гвардейце» и уточнить — Кузьму ли Бублика он увидел, или то был другой человек.
— Товарищ начальник, нельзя ли мои вещи вернуть сюда? — осторожно спросил Дмитрий Степанович.
Начальник оценивающим взором окинул посетителя, удивляясь, что тот не шумит, не требует, а застенчиво просит.
— Хорошо. Сделаю, — согласился он. — Через час двадцать будет обратный поезд. Идите, ожидайте.
— Если можно, разрешите позвонить в райком партии, — попросил Дмитрий Степанович.
Начальник опять вскинул глаза на странного посетителя в пижаме и подумал: «Не начальство ли какое областное или того повыше?»
— Звоните.
Расспросив, как звонить в райком и как зовут первого секретаря, Дмитрий Степанович взялся за телефонную трубку. Конечно, можно было бы позвонить в райком или самому зайти туда после, когда вернутся его вещи, но это будет через час-полтора, секретарь может уехать, а потом не найдешь его... Лучше уж позвонить сейчас, в начале рабочего дня.
Услышав в трубке сочный мужской голос «Петров слушает», Дмитрий Степанович заговорил:
— Здравствуйте, Павел Иванович, извините, вас беспокоит художник Гусаров. Да, да, тот самый... из Москвы. Нахожусь у вас на станции. Нет, нет, Павел Иванович, я здесь гость случайный... По стечению некоторых обстоятельств... Я к вам, простите, с просьбой. Хотелось бы побывать в «Гвардейце». Не окажете ли помощь транспортом? Спасибо, спасибо, Павел Иванович. Сейчас зайти к вам? — Дмитрий Степанович замялся, потрогал рукой ворот пижамы. — Извините, Павел Иванович, сию минуту не смогу... Если разрешите, через час-полтора буду у вас. Да, да, непременно зайду. — Положив трубку, он шагнул к выходу, но начальник станции задержал его.
