Алексей Горяйнов - Исповедь дезертира
Обзор книги Алексей Горяйнов - Исповедь дезертира
Алексей Горяйнов
Исповедь дезертира
Роман
Пролог
Прошло уже несколько лет с того дня, когда молодой охотник нашел меня, полузамерзшего, на берегу озера в карельской тайге. Я забрел слишком далеко в поисках охотничьего счастья и не рассчитал сил. Две лайки, запряженные длинными постромками в наскоро изготовленные охотником волокуши, дотащили меня до уютного теплого зимовья. Пока я валялся с высокой температурой, он отпаивал меня отварами из таежных трав, кормил и обихаживал, а когда выздоровел, мы еще неделю вместе ходили в тайгу выслеживать рябчиков и глухарей.
Хозяин зимовья был неразговорчив — видимо, это удел всех тех, кто долгое время живет в одиночестве. Из его немногословных рассказов я знал только, что он не женат и большую часть времени проводит в лесу, собирая сведения о местной фауне по заданию какого-то института. В деньгах охотник, похоже, совсем не нуждался, обходясь тем, что добывал в тайге. Был он, по-видимому, религиозен: в углу избы висели три иконки — Христа Спасителя, Николая Угодника и Матери Божьей. Он показался мне человеком, многое повидавшим, но никаких подробностей его жизни выяснить не удалось. Только когда мой хозяин узнал, что я писатель, он оживился, его обычно суровое лицо немного посветлело. С неожиданным интересом стал расспрашивать меня о литературе, об издательском деле. Мне даже удалось разговорить его на некоторые философские темы, но это к делу не относится.
Вскоре наступил день расставания. Мой спаситель сказал, что завтра собирается по делам на дальний кордон, а мне пора было возвращаться в Москву. Проснулся я рано, но охотника в избе уже не было. Зато на столе обнаружилась толстая тетрадь, с приколотой к ней скрепкой запиской: «Если моя рукопись что-то представляет в литературном смысле, оставляю ее в ваше полное распоряжение».
Вот содержание этой тетради — с минимальной редакторской правкой…
Бой
Нас привезли на крытых грузовиках в воинскую часть, которая располагалась почти в самом центре города, и построили на плацу. Коренастый капитан, сопровождающий новобранцев, куда-то ушел. Его напарник, широкоплечий усатый сержант, прошел вдоль строя, рассматривая нас с явным неодобрением.
Остановился возле конопатого пацана, который тревожно шептался о чем-то с соседом, и, сильно хлопнув его по плечу, с усмешкой сказал:
— Не боись, салага, боев уже не будет.
Действительно, нам еще в военкомате обещали, что в Чечне мы будем только восстанавливать разрушенное. Но откуда тогда доносилась стрельба? Правда, улицы, по которым мы въезжали в город, казалось, жили вполне мирной жизнью. По ним деловито двигались автомобили, велосипедисты, прохожие. И хотя в лицах людей чувствовалась некоторая озабоченность, но страха не было. «Может, где-то идут учения», — успокаивал я себя.
Вернулся капитан, вывел наше подразделение — человек шестьдесят — за пределы части и повел, как он сказал, в восточную часть города. Его по-прежнему сопровождал сержант. Наконец наша пестрая полугражданская команда оказалась на небольшой площади, по которой то и дело сновали вооруженные с ног до головы военные. К нашему капитану подбежал боец и что-то ему сказал.
— Шагом арш! — тут же прогромыхал голос сержанта.
Мы послушно пошли за ним.
Остановили нас перед подъездом с разбитой дверью.
— Справа по одному, шагом арш! — снова прогорланил сержант, и рота втянулась в обшарпанный с выбитыми окнами коридор, где вдоль стен стояло несколько длинных скамеек.
Капитан звучно крикнул:
— Ставрогов!
Из бокового проема вышел невысокий плотного телосложения прапорщик.
— Принимай пополнение.
Прапорщик заглянул в протянутую ему на планшете ведомость, вытер о гимнастерку руки и, примерившись авторучкой, расписался сначала на одном листе, потом на другом. Копию ведомости забрал себе.
Капитан быстро убрал документ в планшет, козырнув, произнес:
— Удачи вам, ребята! — и твердым шагом вышел из здания.
— Подходи, принимай обмундирование! — приказал прапорщик, и к проему каптерки, перегороженному доской, словно прилавком, быстро выстроилась очередь.
Когда одевались, в воздухе висело напряженное молчание. На лицах новобранцев читалась растерянность, в глазах затаился страх. В эти минуты каждый из нас почувствовал: службы как таковой не будет. Скорее всего, нас, необученных и необстрелянных, бросят в кровавую бойню.
Одежду, в которой мы приехали, сложили во дворе в огромную кучу, облили бензином и подожгли. В этом же дворе уже другой капитан в полевой форме стал заниматься с нами строевой подготовкой. После нескольких часов мы уже довольно слаженно маршировали, отбивая на асфальте чеканный шаг.
Когда объявили перекур, к нам подошел один из каптерщиков и сказал по секрету, что занимавшийся с нами капитан чуть ли не герой России, фамилия его Смайкин, и что мы, видимо, попадем в его распоряжение.
Сам же капитан куда-то ушел. Шли томительные минуты. Мы уже успели выкурить по второй, когда он наконец появился вместе с полковником, на вид очень пожилым, но движения его были энергичны, а форма ладно сидела на худощавой фигуре.
— В две шеренги становись! — скомандовал на подходе капитан. — Представляю вам командира вашего полка номер 1039, полковника Птурсова Владлена Семеныча.
Полковник, заложив руки за спину, медленно прошелся вдоль шеренги, внимательно всматриваясь в глаза каждого. В конце строя, полуобернувшись, подозвал к себе капитана, что-то сказал ему, потом покачал головой и снова прошелся вдоль строя. Мне показалось, что он вроде как расстроился, и взгляд его стал печальным. Может быть, заранее сожалел о нашей судьбе?
— Рота, направо! — скомандовал между тем капитан Смайкин, и мы вышли через арку на улицу.
Шли мимо домов и несколько раз видели на крышах наших снайперов, которые не очень-то и прятались. Остановились возле арки между двумя домами. Я не сразу понял, что это была не арка — тогда не до того было, а сейчас четко представляю себе картину: развороченная с торца стена дома открывала длинный просторный коридор, похожий на тоннель. Перегородки между квартирами, видимо, были сломаны. В конце коридора, у выхода, стоял то ли танк, то ли какая-то САУ, до из-за бьющего в глаза солнечного света, самоходное орудие толком разглядеть не удавалось.
Внутри же коридора-тоннеля вдоль стен в наскоро сколоченных стойках тянулись ряды автоматов Калашникова. Рожки к ним, пустые и начиненные боевыми патронами, лежали в объемистых ящиках.
Здесь мы увидели еще двух сержантов. Надо сказать, что я уже перестал различать незнакомых военных. Конечно, они не были похожи друг на друга, но все в конце концов слились в единый образ, в памяти остался лишь «человек-громкоговоритель» в военной форме, горланящий приказы, пересыпая их матом. Сначала я подумал, что новые сержанты просто приставлены охранять склад, но оказалось, что мы будем служить под их началом. Для чего было столько боеприпасов, никто из нас спросить не посмел, но каждый понадеялся, что для учебной стрельбы… Вообще здесь царила полная неразбериха. К тому же офицер опять куда-то исчез. Да, совсем не так представлялась нам армия на гражданке…
Неожиданно совсем рядом раздался такой силы взрыв, что стены дома задрожали, и сверху что-то посыпалось. Мы застыли в испуге, беспомощно оглядываясь друг на друга, не зная, что делать. Бежать? Ложиться? И тут же там, где пробивался свет, началась беспорядочная стрельба, потом нас ослепила яркая вспышка и оглушил выстрел стоявшего в тоннеле орудия.
Когда гул в ушах прошел, я снова услышал выстрелы, затем автоматные очереди. Мы не понимали, почему нас не уводят куда-нибудь в безопасное место, толкались, как телята в стойле. На наши вопросы — что происходит? — только жестко отвечали: «Ждем распоряжений». Если кто-то выходил за пределы бокового пролома, сержант, зверея, кричал:
— Ты куда, мать твою? Назад!
Слава Богу, вернулся капитан Смайкин. Его спокойное лицо вселило в меня уверенность, что все закончится благополучно. Но капитан почему-то медлил с распоряжениями.
Танк продолжал стрелять с четкой периодичностью, и мы научились вовремя затыкать уши. Со стен сыпалась штукатурка. Вскоре из-за самоходки, пригибаясь, выбралось несколько запыхавшихся военных в бронежилетах и касках. Оказавшись в безопасном месте, они устало опустили оружие, потом, видимо отдышавшись, вышли в тыловой двор и закурили.
Офицер с вымазанным маскировочной краской лицом, отдуваясь, снял с ремня флягу, залпом выпил несколько глотков и, подойдя к капитану, сказал:
— Ну что, Смайкин, давай свое пополнение, у нас потери.
— Какое же это пополнение? Их еще стрелять научить нужно.
— Научатся!
Но капитан стоял на своем:
