Александр Скутин - Самые страшные войска
Александр Скутин - Самые страшные войска краткое содержание
Александр Скутин
Самые страшные войска
Американский инструктор в учебном центре морской пехоты объясняет новобранцам: — Есть у русских такой воздушный десант. Один их воздушный десантник с вами тремя справится. Но это не все. Есть у русских морской десант. Эти и вовсе отморозки. Один их морской десантник вас пятерых уделает, как младенцев. Но и это еще не самое опасное. Есть у них страшные войска. Стройбатом называются. Такие звери, что им даже оружие выдавать боятся.
Медкомиссия
Это было со мной на самом деле осенью 1979 года в Ленинском райвоенкомате Крымской области. Ручаюсь честью, господа.
Итак, я обхожу кабинеты врачей.
Лор(ухо, горло, нос)— Ты меня слышишь? — спросил врач.
— Да, — отвечаю.
Он поставил отметку в карточку: «Здоров».
— Следующий!
ХирургЗаходили по трое. Со мной зашли: щуплый очкарик с тоненьким голоском и бритоголовый громила в наколках и со стальными зубами. Все только в трусах. Дальше — четко и по команде.
— Встать лицом к стене! Встали.
— Трусы до колен спустить. Спустили.
— Нагнуться! Сделали.
— Раздвиньте ягодицы! Медсестра произнесла это с мягким украинским акцентом: «Яг'адицы».
— Чего раздвинуть? — не понял очкарик.
— Раздвиньте яг'адицы!
— Чего раздвинуть? Какие яйца? — не врубался очкарик.
— Очко раздвинь! Понял, падла? — хрипло прорычал приблатненный.
НевропатологОттуда все вылетали красные, ошарашенные, с возгласами: «Ну змея! Ну стерва!» И, делая страшные глаза, рассказывали, что врач — ну просто зверь! Ладно, посмотрим, что за зверь, усмехнулся я про себя. Я тоже не мякиш, что мне сделает какая-то старая перечница. Наконец моя очередь.
Влетаю в кабинет весь на взводе. Сидит там седенькая старушка в очках, божий одуванчик, и что-то вяжет. На меня — ноль внимания. Ну, думаю, давай начинай. Сейчас увидим, какая ты крутая. А она и ухом не ведет, знай себе вяжет шарфик. Ждал я, ждал, когда она заметит мое присутствие, да и не дождался. «Похоже, кина не будет», — подумал я. И выдохнул.
Вот этого выдоха она и ждала.
— Вы под себя ночью мочитесь? Спокойно так спросила. Я улыбнулся.
— Что за ерунда? Нет, конечно.
— А что вы так странно улыбаетесь? — Она впилась в меня пристальным взглядом. — Я вас серьезно спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?
— Ну, нет.
— Не нукайте — вы не в конюшне! — Она повысила голос. — Я еще раз вас спрашиваю: мочитесь вы под себя или нет?
— Хорошо, я не мочусь.
— Что значит: хорошо? Вы что, одолжение мне делаете? Вы можете ответить членораздельно — мочитесь вы под себя или нет?
— Да не мочусь я, господи!
— Вот только не надо орать! Не умеете себя в руках держать? Так я вам валерьянки налью!
Я собрался и, стараясь быть спокойным, сказал:
— Простите, пожалуйста. Я не мочусь под себя.
— Вот видите, простой вопрос, а вы так волнуетесь. Нервы у вас явно не в порядке. Я, конечно, поставлю вам в карточке «Здоров», но вам нужно серьезно лечиться.
В коридор я выскочил красный как рак.
— Ну как там? — испуганно спросили меня из очереди.
— Ой, зверюга! Не дай бог!
ПсихиатрПроверяет наше умственное развитие. Можно ли доверять нам сложную боевую технику? Мне вот только самосвал в стройбате доверили.
— Какие вы знаете Прибалтийские республики?
— Литва, Латвия, Эстония, — ответил я четко, словно на экзамене.
— Столица Белоруссии?
— Минск, — говорю.
— Кто такой Чапаев?
— Начдив 25-й дивизии в Гражданскую войну.
— Чего? — удивился врач.
— А командармом у него был Фрунзе.
— Ладно, проехали. Кто такой Маркс?
— Генерал Маркс — начальник штаба 18-й армии вермахта, один из авторов плана «Барбаросса», — отчеканил я.
— Чего???!!!
— Ну, и еще один Маркс был, основоположник учения, — добавил я.
Врач с сомнением посмотрел на меня, а потом поставил диагноз:
— Сильно умный. Дальше рядового в армии не продвинешься.
И ведь прав оказался!
Правда, в 2001 году меня на месяц призвали на сборы. Там я стал младшим сержантом и даже командиром отделения. Или поглупел с возрастом, или требования к солдатам стали другие?
Кочегар-мутант
1980 год, гарнизон Верхняя Хуаппа в Карелии, 909-й военно-строительный отряд
Водитель на Севере — профессия героическая. А военный водитель в стройбате тем более. Без всякого преувеличения. Мне приходилось в сорокаградусный мороз менять кардан на лесной дороге. В такой же мороз голыми руками черпать воду из проруби в ведро, чтобы долить ее в радиатор. Края проруби обледенели, и ведро не влезало в нее, а обрубить края было нечем, да и время поджимало. Любой шофер с Севера может рассказать вам еще более страшные истории. Но сейчас я не буду о грустном.
Свои МАЗы мы не глушили всю неделю, доливая в них воду, солярку и на глазок масло. В субботу днем мы сливали воду, потом глушили мотор. Именно в такой последовательности: если наоборот — то в сорокаградусный мороз прихватит радиатор.
А в понедельник МАЗ надо было завести. Та еще морока. С утра надо было развести небольшой костер под картером двигателя и коробкой передач, желательно — и под задним мостом. Когда прогреешь эти агрегаты, надо попросить трактор-треловщик, чтобы завел с буксира. Про стартер в такой мороз — забудь, зря батареи посадишь. Потом, когда заведешься, надо срочно ехать к кочегарке и заливать горячую воду, пока не заклинило мотор. Раньше залить воду нельзя — прихватит.
Вы можете спросить: а как же антифриз, тосол, предпусковой подогреватель? О таких вещах в нашем глухом гарнизоне тогда еще не слыхали, а если бы нам рассказали — не поверили б. Хорошо еще зимней соляркой снабжали.
И вот завелся я с толкача и подъехал к кочегарке, чтобы скорей залить в двигатель кипяток. А в тот день в кочегарке случилось ЧП. Водогрейный котел работал на дровах и имел два вентилятора. Один нагнетал воздух в топку, а другой вытягивал горячие газы вместе с пеплом на улицу. Так вот этот вытяжной вентилятор и сломался. Но нагнетающий вентилятор исправно качал в топку воздух. А дыму от сгоревших чурок куда деваться? Правильно, через дверцу топки обратно в кочегарку, по пути наименьшего сопротивления. Поэтому вся кочегарка была полна дыма.
Как только я вошел, от едкого дыма у меня сразу потекли слезы и сопли, словно прохудились водопровод и канализация одновременно. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно. Закашлявшись, я присел. У пола дыма было поменьше. В пяти метрах перед собой я разглядел чьи-то сапоги. Кочегар, поди, он-то мне и нужен.
Подойдя к кочегару, я прокричал ему, перекрывая вой нагнетающего вентилятора и шум топки:
— Где мне горячей воды набрать? Тот подвел меня к нужному крану, а потом спросил, размазывая по лицу слезы от едкого дыма:
— У тебя закурить не найдется? Я чуть не рухнул от изумления.
Любителям халявы посвящается
1980 год. Северная Карелия, гарнизон на Верхней Хуаппе, 909-й военно-строительный Отряд
Воскресенье, в роте получка. Получив деньги, военные строители тут же бегут в военторговский магазин за сигаретами, сладостями, консервами, одеколоном (его пьют). Я с покупками возвращался в казарму. Открыл двери, вошел. Головы всех солдат, услышавших скрип петель, повернулись к входу. Это всегда так у солдат: а вдруг офицер вошел? Тогда надо хотя бы окурки погасить и кружки с одеколоном в тумбочку убрать. Воспользовавшись тем, что все на мгновение повернулись ко мне, я громко крикнул:
— Мужики, кто сейчас у магазина десять рублей потерял?
И при этом сунул руку в карман, вроде как за найденным червонцем. В ответ раздался громкий вопль всех присутствующих:
— Я!!!
Я не спеша вынул руку из кармана, в которой оказался всего лишь замусоленный носовой платок, смачно высморкался и спокойно сказал:
— Ну так пойдите и найдите, может, там еще лежит.
Это было в стройбате…
В воскресенье я попросил у нашего токаря Володи ненадолго ключи от токарки для какой-то своей надобности. Вернувшись в казарму, обнаружил, что Володи нет, но дневальный сказал, что он вот-вот вернется.
Я решил подождать его в ленкомнате, почитать газеты. И тут в ленкомнату влетел Володя прямо как был с улицы: в телогрейке, в шапке. Кто служил в Советской армии, тот помнит — в ленкомнате полагалось снимать шапку, как в церкви. Перед портретами вождей и Политбюро.
— Саня, отдавай ключи — мне работать надо, — выпалил он с ходу.
И тут, как назло, появился наш старшина Вознюк. Увидев, что Володя не снял шапку в ленкомнате, он начал:
