KnigaRead.com/

Чак Паланик - Уцелевший

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Чак Паланик, "Уцелевший" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Мое дыхание туманит выбитые в камне даты, что заключают в себе, как в скобках, короткую жизнь Тревора Холлиса. Эпитафия такая:

Для всех он был неудачником,
Но для меня он был всем.

Тревор Холлис, ну сделай хоть что-нибудь. Приди и взыщи возмездия.

Запрокинув голову, девушка улыбается мне снизу. На фоне бесконечно серого камня ее рыжие волосы полыхают огнем, и она говорит мне снизу:

— Ты принес цветы.

Я неловко перебираю руками, и цветы — георгины, фиалки, ромашки — осыпают ее разноцветным дождем.

Она ловит гортензию и говорит:

— Сюда никто еще не приходил после похорон.

Песнь Песней, глава седьмая, стих третий:

«Два сосца твои, как два козленка, двойни серны».

Ее тонкие губы — красные-красные. Рот — как прорезь на лице.

Она говорит:

— Ну, привет. Я Фертилити.

Она поднимает цветок высоко над головой и держит, как будто я могу до него дотянуться. И она говорит:

— Ну и откуда ты знаешь моего брата Тревора?

42

Ее звали Фертилити Холлис. Это ее полное имя, без шуток, и я очень хочу рассказать про нее моему психологу из социальной службы, с которой встречаюсь на следующий день.

Это — одна из немногих моих обязанностей. Я должен встречаться со своим психологом раз в неделю и беседовать с ней не меньше часа. Взамен мне дают ваучеры на оплату жилья. Плюс бесплатное материальное вспоможение в виде сыра, сухого молока, меда и масла. Бесплатное трудоустройство. И это — лишь некоторые из льгот, которые ты получаешь в рамках Федеральной программы поддержки уцелевших. Квартира — собачья конура, и сыр в придачу. Собачья работа и возможность иной раз стащить домой пару кусков телятины. На жизнь хватает, но едва сводишь концы с концами.

Берешь что дают. Выбирать не приходится. Скажем, льготной парковки тебе не предложат, но зато раз в неделю, на час, к тебе приезжает психолог. Каждый вторник она приезжает в дом, где я работаю, на своей скромной служебной машине, со своим профессиональным сочувствием, толстыми папками, где хранятся истории болезни ее подопечных, и журналом учета пробега автомобиля, всех этих миль между следующим и предыдущим «объектом наблюдения». На этой неделе нас у нее — двадцать четыре. На прошлой было двадцать шесть.

Каждый вторник она приезжает ко мне, чтобы слушать.

И я каждый раз спрашиваю у нее, сколько еще нас осталось. Уцелевших. По стране в целом.

Мы — на кухне. Она сбросила туфли. Хрустит кукурузными чипсами с дайкири. Ее большая брезентовая сумка, набитая папками с материалами о клиентах, стоит на столе между нами. Она достает из сумки планшет, быстро пролистывает еженедельные формы отчета о состоянии подопечных лиц, отбирает мою и кладет ее сверху. Проводит пальцем по столбику цифр и говорит:

— Сто пятьдесят семь. По стране в целом.

Она достает ручку и пишет сегодняшнее число в моей еженедельной регистрационной форме. Смотрит на часики у себя на руке, чтобы проставить время. Переворачивает планшет и пододвигает мне, чтобы я расписался внизу. В подтверждении, что она приезжала. Что мы разговаривали. Что я с ней делился своим сокровенным, а она принимала участие в моей судьбе. Она протягивает мне ручку. Мы распахнули друг другу сердца. Услышь меня, исцели меня, спаси меня, поверь мне. И если после того, как она уедет, я перережу себе горло, это будет не ее вина.

Пока я расписываюсь на бланке, она говорит:

— Ты знал эту женщину, что работала в большом желто-коричневом доме чуть дальше по улице?

Нет. Да. Ладно, я знаю, о ком она говорит.

— Такая крупная женщина. Длинные светлые волосы, заплетенные в косу. Настоящая Брунхильда, — говорит психолог. — Два дня назад покончила с собой. Повесилась на удлинительном шнуре. — Психолог разглядывает свои ногти: сперва кладет пальцы одной руки на ладонь другой, потом растопыривает пыльцы, вытянув руку перед собой. Она роется у себя в сумке и достает флакончик ярко-красного лака для ногтей. Она говорит: — Ну и ладно. Тем лучше. Мне она никогда не нравилась.

Я возвращаю ей планшет и спрашиваю: кто-нибудь еще?

— Садовник. — Она трясет ярко-красный флакончик у себя над ухом. Свободной рукой перебирает отчеты, пришпиленные к планшету. Пододвигает планшет ко мне, чтобы мне было видно. На бланке подопечного № 134 стоит большая красная печать: ОСВОБОЖДЕН ОТ ОПЕКИ. Печать и число.

Печать осталась от какой-то другой программы по стационарному лечению. Там она означала именно то, что означала: что человек признан здоровым и в опеке уже не нуждается. Здесь она означает, что подопечный ушел из жизни. Но никому не хотелось заказывать печать: СКОНЧАЛСЯ. Психолог рассказала мне об этом пару лет назад, когда опять пошла волна самоубийств. Прах к праху. Пыль к пыли. Круговорот веществ в природе.

— Выпил какой-то там гербицид, — говорит она. Она пытается открыть флакончик. Крутит его в руках. Крутит и крутит, так что костяшки пальцев уже побелели. Она говорит: — Они все что угодно готовы сделать, лишь бы меня выставить в дурном свете, мол, некомпетентная дура.

Она легонько стучит флакончиком по краю стола и снова пытается его открыть.

— Слушай, открой, пожалуйста. — Она протягивает мне флакончик.

Я открываю флакончик, легко, и отдаю ей обратно.

— Ты их знал? — спрашивает она.

Нет, я их не знал. То есть я знал, кто они такие, но по общине я их не помню. В детстве и юности я их не знал, но в последние несколько лет я встречал их на улице, по соседству. Они по-прежнему одевались по старому церковному установлению. Мужчина носил подтяжки, свободные мешковатые брюки и рубашку с длинным рукавом, неизменно застегнутую на все пуговицы даже в самую жару. Женщина ходила в бесформенном платье неопределенного цвета — такие платья, я помню, носили все женщины в нашей общине. И она по-прежнему носила капор. А мужчина всегда ходил в широкополой шляпе, летом — в соломенной, зимой — в черной фетровой.

Да. Ладно. Я встречал их на улице, по соседству. Их было трудно не заметить.

А когда ты их видел, — говорит психолог, проводя маленькой кисточкой по ногтям: красное на красном, — ты не огорчался? Когда ты встречал людей из своей старой общины, тебе не было грустно? Тебе не хотелось заплакать? Может быть, тебя злило, что эти люди по-прежнему одеваются так, как они одевались в общине?

Звонит телефон.

— Когда ты их видел, ты не вспоминал о своих родителях?

Звонит телефон.

— Ты не испытывал чувство бессильной ярости, когда думал о том, что стало с твоей семьей?

Звонит телефон.

— Ты вспоминаешь о том, как все было до самоубийства?

Звонит телефон.

Психолог говорит:

— Ты трубку брать будешь?

Сейчас. Сначала мне нужно свериться с ежедневником. Я показываю ей список дел, которые мне надо сделать сегодня. Предполагается, что я сейчас должен трудиться в поте лица. Люди, на которых я работаю, звонят, чтобы меня проверить. И не дай Бог мне оказаться в доме и ответить на их звонок, если по расписанию я должен быть во дворе и вовсю чистить бассейн.

Звонит телефон.

Согласно сегодняшнему расписанию, я сейчас должен отпаривать шторы в синей гостевой комнате. Что бы под этим ни подразумевалось.

Психолог хрустит кукурузными чипсами, и я машу на нее руками: мол, тише.

Звонит телефон, и я отвечаю.

Телефон орет:

— Что там насчет сегодняшнего банкета?

Я говорю: расслабьтесь. Там все очень просто. Лосось без костей. Гарнир из молодой моркови. Тушеный эндивий.

— А что это?

Я говорю, это горелые листья. Их едят маленькой вилкой, которая самая дальняя слева. Зубцами вниз. Вы уже ели тушеный эндивий. Я точно знаю, что ели. На прошлое Рождество. Тушеный эндивий вам нравится. Съешьте всего три листика, говорю я телефону. Вам понравится, честное слово.

Телефон говорит:

— Ты не мог бы почистить каминную полку, а то там какие-то пятна?

Согласно моему расписанию на неделю, чистить каминную полку я буду завтра.

— Ой, — говорит телефон. — Мы забыли.

Ага. Забыли вы. Как же.

Дрянные людишки.

Я — лакей при господах, можно сказать и так. Раньше таких, как я, называли джентльменами при джентльменах. Только это не мой случай. Я на джентльмена никак не тяну, а те, на кого я работаю, — и подавно.

— Еще что-нибудь есть на сегодня, что нам надо знать?

Сегодня День матери.

— Черт. Блядь. Киздец! — кричит телефон. — Но ты нас прикрыл? Ты хоть додумался их поздравить?

Конечно. Я послал им цветы: и его, и ее маме. Очень красивые букеты. Флорист пришлет счет.

— А что ты там написал в сопроводительной карточке?

Я написал:

Моей милой маме, которую я всегда помню и очень люблю. Всегда оставайся такой же хорошей и доброй. С любовью, от сына/от дочки. Соответствующая подпись.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*