Евгений Павлов - Мракан-сити
— Посмотрим, что покажет нам утро.
Под конец воспроизведения Фредди сказал Спауну:
— Я так люблю своего брата, как, наверное, никто на этом свете никого не любит, поэтому ни за что не выдам его координаты. Так что если ты вздумал распускать руки, то лучше вовремя одумайся. А знаешь, что будет потом? Мое имя станет нарицатель… — и лишился зуба, отлетел на полметра, стукнулся затылком о край сейфа.
Двинув прокурорскому по самое не балуй, демон-защитник покинул здание через окно.
— Сволочь! — закричал Фред, вскочив, — Я тебя засужу, я жизни тебе не дам, когда стану мэром!
— Что же такое-то, а… — Фредди сердился до прихода «чеченцев», кокнувших в коридоре пару напуганных.
— Готовы? — спросили бандюги, войдя к прокурору. Они держали стволы.
Фредди спросил, не ожидая никаких поздравлений, радостных вестей, приглашений и прочего…
Ему было хорошо известно о своей участи «крайнего».
— К чему?
— Сами знаете — ответил тот бандит, что был поплотнее, — К смерти!
— З-з-з — господин обвинитель зазаикался по понятным причинам, — За что?
— Убийство сестры — пояснил пухлый «чеченец», — Тут дело не совсем в прихотях Безумного Джека. Рассказать бы такое о вас — о человеке, который, якобы, подает пример городу, вас бы не прикончил разве что лентяй. Убивать родных — это что, новый способ поднятия рейтинга? А об изнасиловании малолетних не забыли, наверное? Просто Хэлван честнее, вот и все! Его кровожадность основывается как раз таки на его принципах, а не как у вас, на их полном отсутствии…
— И то верно — согласился Фредди. Он подошел к подоконнику и сильно стиснул зубы, — Да уж, я многим насолил. Слишком многим, чтобы выйти из дерьма…
— Да уж…
Если б жизнь была кино-хоррором, в этой сцене заиграла бы похоронная музыка.
Дэвид лежал на кровати, пьяный. Погруженный в грязную героику, смешанную с подлостью, с коварством. Он не переставал бормотать, прижимая подушку к отекшему лицу.
— Когда я вспоминаю предательскую морду Спауна, то чувствую остро-горьковатый привкус, похожий на соус Чили, подаваемый обычно к мясу и птице.
— Когда я нахожу себя покинутым в этом жестоком мире, то ощущаю тошнотворный вкус протухшей рыбы, от одного запаха которого хочется выблевать…
Напиваясь, он уходил от реальности. Специально. Выбрал губительный, но, нельзя солгать, самый действенный способ.
— И теперь из-за предательства Спауна я буду жалеть, что потратил на него эти несколько дней.
Фредди разбудила капля серной кислоты, приземлившиеся в сантиметре от его стопы. В помещении царила почти полная темнота, и лишь пара мелких лампочек бросала слабый оранжевый свет на потолок полусводчатой формы.
«Где я? Мамочки».
В куда менее плачевных случаях прокурор проявлял трусость и психологическую неустойчивость. Так что, озноб, дрожь, профузное потоотделение, побледнение были в лице весьма естественны.
Заложник помнил, как его взяли: ударили по голове, целых несколько раз, тряханули чем-то, кажись, воспользовались электрошокером, потом потащили…
И помнил, что стряслось после: преступники устроили бойню в здании прокуратуры, похлеще, чем в департаменте.
Разумеется, была кровь. Разумеется, были трупы…
Внезапно включились яркие ослепляющие прожекторы, и откуда-то до привыкших к тиши ушей прокурора донесся голос. Безумный, как и его обладатель…
— Минутку, англичанин! — Джек был как всегда на позитиве, как всегда перед убийством и в процессе пыток, — Ой, в какой же мы ситуации. Быть может, теперь поймем, шо чувствовала Скарлетт, э? Шо, ощутил себя на ее месте? Забавно… Но еще забавнее то, шо с тобой сделается вскоре!
— В этом госпитале, который, кстати, теперь моя база, полно всяких веществ припрятано! На свой вкус и цвет выбрал, шо для тебя будет в самый раз!
— И я бы закрыл глаза на проделки лондонского деспота, да вот только ты, сука, меня сильно раздражаешь. И не пытайся плакать, меня не растрогают эти разслюнявые пиздострадания лжеинтеллигента. Не, они меня не возьмут. Как исключительно справедливый человек, я заявляю громко, шо такие, как ты, жить недостойны!
— Твое имя подходит под звание героя кино-франшизы восьмидесятых-девяностых, но в фамилии имеется опечатка — не та буква! Но и во внешности тоже есть опечатки, не дающие тебе быть тем самым страшным и ужасным рабочим котельной, который так любил детей, что убивал их. Но говорят, если бьют, значит, любят! Вот и я вас тоже очень-приочень люблю!
— Прогрессивные тинейджеры, приставучие предки, дебильные преподаватели философии, бодрый сюжетец с кучей идей, страшные сны, в которых за тобой охотится великовозрастный дяденька в шляпке и в свитерке — все это есть в вязовском кошмаре! В Кошмаре на улице Вязов! И это реалистично представляется, кино ожило! Да и ради такого дела я на все положу кучу, но помогу тебе, Фредди Кригер, убрать внешние несоответствия, чтобы ты был самым что ни на есть вылезшим из телевизора Фредди Крюгером! Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Вот это будет шо-то…
Джек убрал бесноватость и перешел на более спокойный тон, чтобы придать голосу таинственной зловещности:
— Прекрасного действия, по-своему привлекательная, маслянистая, без цвета и запаха, она — госпожа серная кислота, героиня сегодняшнего шоу, обжигает, как и любая женщина. Не душу, но боль от нее не менее ужасна. Она не злая, вовсе нет, это грубейшее заблуждение. Просто ее создали такой. Изначально. При сближении с мужчинами ведет себя по-хамски и вообще не любит людей, в чем мы, кстати, очень схожи с ней…
— Убивает или калечит — зависит от концентрации. Как тебе предложение сблизиться с ней? Такой шанс нельзя упустить, я считаю. Ну же, проси пацифиста прервать твои страдания…
«Спаун, убей меня. Спаун, убей меня».
Фредди более не смог удерживать травмирующие мысли и закричал на все помещение:
— Спаун, убей меня! Убей меня! Убей!
Послышался звук, напоминающий скрежет. Заложник посмотрел вверх и увидел свисающий над ним тяжеленный котел, из которого спустя пару мгновений вылилась кислота…
Эталонный препаратор темнейших закоулков человеческой души и смакователь пороков оной, Джек прокомментировал собственное преступление:
— Я знаю рецепт приготовления омлета лучше всяких домохозяек и каждый раз бурчу себе под нос, шо ежели хочешь желток заменить на яйцезаменитель — используй для справления нужды сей несколько смешков, щепотку сольки и одного окружного прокурора!
— Когда я чувствую аромат соуса Чили и ощущаю на языке вкус протухшей рыбы, от одного запаха которого хочется выблевать, то почему-то вспоминаю своего английского бульдога, с которым гулял в детстве по маленькому дворику…
Дурной сон оборвался на самом приятном моменте. «Красный Спаун» потряс головой, размял руки и обратил внимание на висящий на стене циферблат. Часовая стрелка показывала два часа ночи.
Чеша затылок, коп сожалительно шепнул:
— Мда… — и откинулся на спину, — Все, надо завязывать пить. Бесповоротно завязывать! А то так и с ума недолго сойти…
Адекватные рассуждения заставили Дэвида Блэйка выбраться на улицу и выбросить весь оставшийся алкоголь в мусорный бак…
Сидя в темной пещере, в спаунских гротах, демон-защитник прослушивал аудиозапись. Не пытаясь скрыть очевидной тревоги перед дворецким, мститель несколько раз перематывал на начало. Гигантский дисплей сверхумного компьютера показывал неровную шкалу звуковых частот.
— Старухи и старики, женщины и дети, здоровые и больные. По прилету в США Мракан показался мне райским уголком, что-то забывшем на лице североамериканского континента. Но чем дольше я жил в нем, тем больше это гнездо бесчестья и разврата, подходящее для написания романов в субжанре нуар, напоминало мне гротескный Лондон с его обреченностью, безвыходностью и тьмой!
Спауна определенно кое-что беспокоило. Невера в то, что столь громкое заявление принадлежит именно тому, чей голос он слышит. Невера, что это произносил Джерси…
— По прилету в Соединенные Штаты Мракан показался мне райским уголком, что-то забывшем на лице североамериканского континента. Но чем дольше я жил в нем, тем сильнее это гнездо бесчестья и разврата, подходящее для написания романов в субжанре нуар, напоминало мне гротескный Лондон с его обреченностью, безвыходностью и тьмой!
— Америка обещала нам равенство и мир. Не получив ничего из обещанного, я решил, что пора все изменить. Пора просто уничтожить все. Континенту не нужны такие гнезда. А тебе, Спаун, предлагаю встретиться, снова, и у тебя появится шанс отомстить за смерть любви. Приходи ко мне на башню Соломона ночью и помни, только от тебя зависит, наступит ли завтра. Не придешь — чернобыльский газ отнимет надежду, ты сполна полюбуешься на скорчившихся от удушья граждан, которых обязался защищать.
