Мик Фаррен - Джим Моррисон после смерти
– Это он?
– Это он.
– А он знает, что я здесь?
– Кто знает, что он там знает?
Сэмпл попыталась привлечь к себе внимание:
– Простите, пожалуйста, но мне тут сказали, что мне надо…
Козёл перебил её:
– Без толку с ним разговаривать, когда он там зависает.
– И долго он там зависает?
– Сложно сказать. Обычно не долго. У него столько фильмов, и все надо смотреть.
Не успел козёл договорить, как молодой человек на дне бассейна открыл глаза и быстро всплыл на поверхность. Сэмпл испуганно отпрянула:
– Господи Иисусе!
Молодой человек вынырнул из-под воды и сказал:
– Вот ты меня сразу и узнала.
Сэмпл как-то не верилось, что это Спаситель. Хотя взгляд у него был исполнен мистической значимости, у него не было этой ауры… ну, которая, по понятиям Сэмпл, должна окружать человека, называющего себя сыном Божьим. Но сейчас было не время докапываться до ответа.
– Значит ли это, – спросила Сэмпл, – что «Он» следует произносить с большой буквы?
Самозваный Иисус Христос поплыл к краю бассейна, как самый обычный человек. Он, может быть, и умел спокойно лежать под водой, но ходить по воде у него явно не получалось. Он убрал с лица мокрые волосы и улыбнулся Сэмпл:
– Это было бы очень мило.
Он выбрался из бассейна, опершись руками о бортик.
– А ты очень красивая для девицы из Моисеева стада.
Сэмпл разозлилась:
– Я не из «Моисеева стада». Неужели ты думаешь, я связалась бы с этой немытой швалью, если б меня не заставили обстоятельства?! Ты меня обижаешь.
Иисус даже и не заметил, что обидел Сэмпл, хотя она прямо об этом сказала.
– Но ты была с ними?
– Просто так получилось.
Иисус встал перед ней. Он был обнажён, но ни капельки этого не стыдился.
– Так получилось, да? Слушай, ты не подашь мне полотенце?
Подавая ему полотенце, Сэмпл заметила, что у этого Иисуса идеальное тело – хотя то же самое можно было сказать про Анубиса и Моисея. Похоже, это у них идёт на подсознательном уровне. Иисус указал в сторону дивана:
– Будь добра, переключи канал. А то «Гордость и страсть» мне уже надоела.
Сэмпл слегка удивилась. Неформальные отношения – одно, но это уже граничило с грубостью.
– Ты имеешь в виду меня?
Козёл фыркнул:
– Ну не меня же. Копытами, знаешь ли, трудно в пульт тыкать.
Вот козёл. Козёл – он козёл и есть. Сэмпл собралась было высказать этой уэльской скотине всё, что она о нём думает, но потом рассудила, что ещё рановато показывать характер. Сэмпл подошла к дивану, заваленному газетами и коробками из-под еды. И где, интересно, тут пульт? Ага, наверное, вот он, в углу. Такая плоская чёрная хрень с разноцветными кнопочками, размером почти с ноутбук. Она взяла пульт и неуверенно повернулась к козлу:
– И куда нажимать?
Козёл уже бросил свою солому и теперь тихо грыз уголок картонной коробки. Он заговорил с набитым ртом:
– Да без разницы, на самом деле. В плане кино посмотреть, он у нас неразборчивый.
Сэмпл ткнула в пульт наугад, и «Гордость и страсть» сменилась на экране «Зомби из стратосферы», где в роли одного из зомби снимался молодой Леонард Нимой. Иисус уже вытерся и направился к холодильнику, перебросив мокрое полотенце через плечо. Он так и не оделся.
– Пивка?
Сэмпл покачала головой:
– Не, сейчас что-то не хочется.
Козёл оторвался от изничтожения картонного ящика.
– А вот мне могла бы и притащить, раз уж на ногах.
Иисус вручил Сэмпл охлаждённую банку пива, Сэмпл открыла её и передала козлу. Иисус указал в его сторону:
– Как я понимаю, ты уже познакомилась с мистером Томасом?
– Я не знала, что его так зовут.
– Когда-то он был знаменитым поэтом, но допился до смерти, прямо в баре и помер, в «Белой лошади», что в Гринвич-Вилидж, а потом вдруг проникся чувством вины и решил стать в Посмертии козлом.
От этого Иисуса исходила такая откровенная грубость, что Сэмпл с трудом могла его вообразить в роли Мессии. И ему нравится обижать людей. Ну, или козлов. Потому что в Посмертии козлы – тоже люди. То есть, конечно, не все, но некоторые. Мистер Томас оторвался от пива и злобно взглянул на Иисуса:
– На самом деле мне даже нравится быть козлом. Мы, козлы, совершенно всеядны. И много ебемся. Как ты, наверное, знаешь.
Это последнее замечание несколько насторожило Сэмпл. Она украдкой перевела взгляд с Иисуса на мистера Томаса и обратно. У них что, большая любовь? А если да, то зачем они пригласили её? Но она не успела ничего сказать, потому что Иисус взглянул на экран и покачал головой. Похоже, ему не хотелось смотреть «Зомби из стратосферы».
– Переключи их, ага?
Сэмпл опять наугад ткнула в кнопку на большом пульте и попала на «Людей Гамма» с Эвой Барток. Иисус опять покачал головой:
– Не, не хочу.
Сэмпл попробовала ещё раз. Что за хрень тут творится? Она пришла сюда вовсе не для того, чтобы переключать телевизионные каналы. Теперь на экране возник «Полёт на седьмую планету». Но Иисус продолжал капризничать:
– Нет.
Сэмпл принялась жать на кнопки, «пролистывая» каналы, а Иисус стоял рядом, по-прежнему голый, с банкой пива в руке, и критически взирал на экран. Сэмпл повернулась к козлу и сказала, понизив голос:
– Ты вроде бы говорил, он неразборчивый. В плане кино посмотреть.
– Обычно – да, но не когда поднимается со дна бассейна.
– Что там дальше?
– «Проклятие людей-кукол»?
– Нет.
– Триллер к «Нашествию со звёзд»?
Иисус лишь пожал плечами.
– «Вампиры атомного века»?
– Нет.
– «Город, который боялся заката»?
– Нет.
– «След лунного зверя»?
– Нет.
– «Йог»?
Нет.
– «Месть твари»?
– Нет.
– «Инопланетная порча»?
Иисус покачал головой.
– «Пришельцы с Марса»?
– Нет.
Насчёт «Смертельных гонок 2000» Иисус задумался. Казалось, на этом он и остановится, но – нет.
– Нет. Наверное, нет.
– «Женщина-пантера из Конго»?
– Точно нет.
– Послушай…
Иисус, похоже, даже и не заметил, что Сэмпл не разделяет его энтузиазма по поводу поисков подходящего фильма и что она уже раздражена до предела.
– Попробуй другую какую-нибудь комбинацию, а то мы, похоже, застряли в одном психотронном секторе.
Сэмпл протянула ему пульт:
– Давай лучше сам. А то у меня что-то не очень выходит.
Иисус забрал у неё пульт. Быстрыми, привычными движениями набрал какую-то сложную комбинацию кнопок. Экран мигнул, а потом на нём появилось зернистое чёрно-белое изображение несравненной Бетти Пейдж[48] – клип в стиле снимков Ирвинга Клоу, где Бетти была только в чулках и туфлях и скованная наручниками. Но что было совсем необычно и привлекло внимание Сэмпл – в кадре был мужчина. На самом деле Бетти стояла на коленях и рьяно у него отсасывала, поддерживая его яйца скованными руками, а он сидел, развалившись на кожаном диване, очень похожем на тот, что стоял здесь, в куполе. Сэмпл была на сто процентов уверена, что Бетти – с которой она однажды встречалась во Флориде – никогда не снималась в жёсткой порнухе. Так что скорее всего это была просто подделка. Сэмпл быстро взглянула на Иисуса.
– Если тебе хотелось ретропорнухи… – Она умолкла на полуслове. – Подожди-ка минуточку.
Камера переместилась на лицо мужчины, и Сэмпл сразу его узнала. Это был он – длинноволосый парень из её оргазмической галлюцинации с Анубисом и из того голубого зала, куда Сэмпл попала на миг, выходя в анимешный мир. Кто он и что ему нужно? Она повернулась к Иисусу, надеясь, что он, может быть, знает ответы на эти вопросы, но того уже не было. То есть он был – в качестве материального тела, занимающего пространство, – но его разум блуждал где-то на экране, с Бетти Пейдж и её таинственным любовником.
– Что здесь происходит?
Иисус будто её и не слышал. Он поднял правую руку и медленно описал в воздухе круг. Свет померк, а звук в динамиках – эротичные стоны и вздохи – сделался громче. Иисус отступил к дивану, ни на миг не отрывая глаз от экрана. Раздражение Сэмпл обернулось бешенством.
– Ты даже не слушаешь, что я тебе говорю?
По-прежнему не отрывая глаз от экрана, Иисус плюхнулся на диван, прилёг на бок и подтянул ноги к груди, свернувшись калачиком. Медленно, словно во сне, он опустил руку и принялся мастурбировать. Сэмпл взбесилась уже окончательно:
– Это какой-то абсурд.
Мистер Томас на миг оторвался от сосредоточенного поедания картонной коробки и проговорил со своим тягучим валлийским акцентом:
– А ты знаешь, что кофе открыли козлы?
* * *Элегантный смокинг и чистая белая рубашка в сочетании с его «фирменными» кожаными штанами и армейскими ботинками; чёрный галстук-бабочка висит незавязанный на шее; в одной руке – бокал виски со льдом, в другой – сигарета… Джим был готов на подвиги и свершения. Он принял душ, побрился, побрызгался дорогим одеколоном, теперь он стоял, прислонившись к барной стойке, обозревал salon privee[49] и думал, что ещё пара виски – и он будет вполне готов встретиться с Доктором Уколом лицом к лицу. Что касается азартных игр в Аду, Док Холлидей, разумеется, выбрал самое лучшее, что здесь было. Этот salon privee был словно живое собрание всего самого лучшего от каждой belle epoch расцвета игорного бизнеса в его классическом понимании. За столиком баккара в полном смысле этого слова царил Джеймс Бонд эры Шона Коннери, он выигрывал с прямо-таки фатальным везением, а его соперник, тучный эпикуреец в бархатном смокинге цвета густого бургундского, очень похожий на Орсона Уэллса, нервно курил кубинские сигары, зажигая одну от другой; вид у него был расстроенный и несчастный. Причём с каждой партией – все несчастнее. Когда они с Доком вошли в этот роскошный зал, Док тихонько шепнул Джиму:
