Генри Миллер - Под крышами Парижа (сборник)
Такую срань можно терпеть лишь постольку-поскольку. Вообразите женщину с такой взрослой дочерью, как Клубочек, пизду уже столько лет замужем, сколько Энн, и она делает вид, будто не знает, что ты хочешь, чтоб тебе сосали хуй! Я решаю дать ей еще один шанс….. затем, если она не откроет рот, когда раскрывает мне эту свою пизду, я либо в то, либо в другое суну ногу, а в то, что останется, – елдак. Начинаю лизать ей фигу и перекатываюсь на нее сверху, тыча хером ей в лицо. Внезапно ощущаю на нем ее язык… она открывает рот и принимает в него голову Джонни…. Затем обе ее руки оказываются у меня на талии, и она сосет изо всех сил… Я ей выдаю все, с чем она способна справиться…..
Энн не слишком хорошо оборудована, чтобы брать хуй с этого конца, – хуже, чем с другого, во всяком случае…. она давится, но упорно за него держится. Пизда ее раскрыта так широко, что вывалилось бы все, что в ней может быть, но ничего подобного не происходит… там она, должно быть, хорошо прошита. Может, живот у нее и не чугунный, как у Тани или Анны, но заякорена она прочно. Вот еще чем американские любительницы убирают всех парижских профессионалок…. их хоть вверх тормашками крути, не нужно волноваться, что матка у них на пол вывалится…..
Энн хочет, чтоб я щекотал ей очко, пока сосу ей фигу. Она не заметила, очевидно, что в жопу ей я уже засунул два пальца… Сую еще один, и она счастлива. Я делаю вид, словно пытаюсь съесть ей пизду, она хихикает…. Она не знает, что все это оттого, что я сам боюсь, как бы этот огромный рот меня не проглотил……
Я мог бы кончить почти сразу же, как только Энн взяла Джона Ч. в рот…. Я сдерживался, поскольку хочу, чтоб она сама была готова кончить, как только поймет, что у нее во рту полно молофьи. Жду, покуда не убеждаюсь, что она на самом краешке, пока не задавила меня своими ляжками и не утопила в своем соке…. У нее в жопе жучок и пламя в животе, и, зайди сейчас сюда Сэм лично, она б не смогла остановиться. Затем, когда она уже такова, я даю Джону Четвергу управляться со всем по-своему.
На кратчайший миг все приостанавливается. Энн вроде бы в панике…. она поверить не может, что сама только что у меня отсосала, и это для нее кошмарное потрясение. Но все равно молофья заполняет ей рот, и она не знает, что с нею делать. Я ей ору, чтобы глотала…. угрожаю, что, если не проглотит, я перестану сосать ей пизду. Провожу языком ей внутри по этим кустистым краешкам, и Энн вдруг решается. Внутрь проваливается вся порция одним махом, а она по-прежнему сосет мой болт. Я снова прижимаюсь ртом к ее бонн-буш, и она тоже кончает…. сок из нее вытекает квартами…..
Едва Энн вновь способна к речи, она говорит, что больше не заглянет ко мне в квартиру никогда. Нет, на сей раз она зашла слишком далеко…. чересчур далеко. Сознаю ли я, что у нее есть муж, который в нее верит, и малютка, которая просто ее обожает? Ей нужно подумать о них. О, жена и мать не может так себя вести! Время подобных приключений давно миновало… для женщины в ее возрасте и ее обстоятельствах – безумие пускаться в такие плавания и т. д. и т. п….
Она желает уйти немедленно, но я этого не допущу. Убеждаю ее остаться еще на бокал вина, затем на второй. Она снова берет картинки. Те, на которых Анна сосет разнообразные елдаки, а ей при этом лижут пизду, похоже, притягивают ее больше прочих. Какое распутство здесь, в этой Франции…. должно быть, что-то в атмосфере. Она, разумеется, никогда не делала ничего подобного тому, чем мы занимались сегодня вечером… осознаю ли я это?
Я осознаю это изумительно, заверяю ее я…. а теперь, если она пройдет в спальню… или предпочитает тахту? Она считает, что тахта весьма хороша, но, вообще-то, ей не следует….. Бедный Сэм…. Бедный Сэм…. неправильно ей так его обманывать…… и она перекатывается на спину и раздвигает ноги……..
* * *Карл считает, что мне следует сделать что-то, дабы повлиять на Бэкера в сделке с Севраном. Тут пахнет деньгами, заверяет меня он, деньгами для всех, кто с этим связан, и мы с ним могли бы каждый подобрать себе пристойно мелочишки, если только поцелуем пару жоп. Карл жопы целует уже так долго, что и сам перестал понимать, что он это делает…… считает себя фокусником, который вытаскивает кроликов из цилиндра. Карлу трудно зарабатывать на жизнь легко…….
Он роялист у нас, Карл-то, и верит в покровительство. Как же еще, к черту, желает знать он, кому-то вроде него зарабатывать на жизнь? Это у него похмелье после того года, что он провел в «Боз-Ар». Его вышибли, но забыли выпустить из него пар…. спустили его с цепи болтать о Чинквеченто, Ренессансе, Большой Пандоре и Малой Пандоре, о Гении Франции….. все это поступает непосредственно от убогой толпы, что валандается вокруг «Дё-Маго», где читают «Аксьон Франсэз», тоскливейшую газетенку на свете…..[176]
В общем, Карл считает, что у меня есть преимущество влияния – или хотя бы близости к Сэму…….
– Что за хуйню ты несешь все время, пока вы бегаете по этим гадюшникам? – вопрошает он. – У тебя, что ли, идей никаких нету? Да это же золотая тебе возможность…. есть тысяча… миллион способов сделать деньги. Хочешь сказать, что никогда не говоришь о деньгах? Да господи ты боже мой, ты б мог себе славно на лапу положить с тех помоек, куда ты его водишь… он не стал бы возражать, если с него возьмут немножко сверху… черт, да он этого даже не заметит….
Нас прерывает Рауль, который говорит, что искал меня несколько дней и у него для нас есть смешная история. Случилась с одним его другом, тщательно поясняет он…. Имени этого друга он называть не станет, поскольку ему оно все равно неизвестно…. Но Раулю зримо становится легче, когда он ее рассказывает до конца, так что я уверен: друг этот – он сам…..
– Она просто маленькая девочка была…. ну знаете, очень маленькая девочка, и мой друг прекрасно учил ее всему, что маленьким девочкам ее лет определенно знать не полагается. Потом она уходит… быть может, друг мой платит ей что-то, чтоб она в кино сходила….. и все кончено. Обо всем надо забыть, ну или просто вспоминать иногда, если у него нет женщины, и он вынужден с собой играться… Но через три недели девочка возвращается. Моему другу нужно что-то делать… а что такое? Как же, она беременна… она подарит ему младенца, если ничего не будет сделано. Беременна? Не может быть! Ох, какой ужас. И друг мой очень озабочен… Наконец он решается спросить… откуда она знает, что беременна? К врачу ходила… с матерью своей про это разговаривала? Нет…. нет… но у нее идет кровь. Кровь? Откуда? Ах, ну откуда еще у женщин кровь ходит? Он кладет ее на кровать и задирает на ней платье… там всего лишь месячные у этой маленькой девочки. Поэтому друг мой дает ей полотенце обвязаться и немного денег, чтобы опять шла в кино. Хватит с него маленьких девочек! И что, блядь, вы обо всем этом думаете?
Поскольку ни мне, ни Карлу это не кажется таким потешным, как описывает Рауль, он переходит к своей невестке. Она уехала из Парижа теперь, говорит он…. очень жалко, но она опять вернется, у меня еще будет возможность уложить ее в постель. А он тем временем хотел бы познакомиться с какой-нибудь славной испанской девушкой, с которой можно будет практиковаться в языке. Но с такой, кто не захочет денег, быстро добавляет он. Знаю ли я какую-нибудь славную испанскую девушку, у которой нет триппера или братьев с дурным характером? Мило, если она еще и зарабатывать себе на жизнь сама будет, а шлюха – так и совсем хорошо, говорит он… Я сообщаю ему, что больше не вожусь ни с какими испанскими девушками, но вот Эрнест может знать одну-двух, которые больше ему не нужны… Я выясню. Рауль очень благодарен… берет нам с Карлом выпить и угощает нас сигаретами. Любая девушка сгодится, повторяет он, ему подойдет просто любая, только б у нее не было болезни, да еще чтоб почти все передние зубы целы…….
Позднее, когда я стряхнул Карла, а Рауль отправился на похороны кого-то из своей многочисленной родни, я встречаюсь с Сэмом. Он очень весел, только и говорит об Александре.
Что за женщина! Ах какая женщина, мать маленькой девочки! Знаю ли я. Он остался у нее в доме на всю ночь, к себе вернулся только в девять утра! Конечно, Энн пришлось что-то говорить…. и он сказал ей, что был со мною. Если она спросит, не мог бы я сочинить ей что-нибудь, за картами-де засиделись….
Я не могу сказать ему: говорить такое Энн будет ошибкой, да и она не в состоянии сообщить ему, что ей известно, какую тюльку ей на уши вешают. А кроме того, он так возбужден насчет Александры, что, вероятно, все равно не услышит, что б я ему ни сказал.
– Ебаться она умеет! – сообщает он мне. – Боже праведный, как же она умеет ебаться! Алф, не прошло и получаса после вашего ухода, как мы приступили! Честно! Черт, знаете же, как оно бывает…. вот сидите разговариваете и выпиваете, а через секунду вы уже суете руку ей под платье….
Мы останавливаемся – это Сэм будит бродягу, спящего в проеме парадного, и дает ему пять франков. Отмахивается от женщины – та, ноя, подходит к нему, вся закутанная в платок, протянув костлявую руку.
