Александр Дым - Записки на краях шарфа
Не понимаю, что происходит, в голове одна мысль: если сейчас начнут нас давить, уже точно не поднимусь, и так быстро всё и закончится.
«Шушу, вставай, что с тобой?!» — братуха пытается поднять меня, взяв за подмышки.
«Вперёд, вперёд, вали мясо!» — ору я на его потуги поднять меня. Запутавшись в телах левой ногой, пытаюсь её вытянуть, теряю кеду. Присмотревшись и найдя её, сидя задницей на проезжей части, затягиваю липучки. Поднимаюсь и бегу вперёд. Из-за спины выбегает какой-то стос с криками: «Ах ты, сука!», бьёт боковым ударом мне в область носа — раздаётся хруст, и ручейком начинает течь кровь. Стою в ступоре, секунды три смотрю на него, подпрыгиваю к нему с ударом. Он, недолго думая, срывается с места и ныряет в толпу, я за ним, но безуспешно.
Вокруг тем временем идёт какая-то неразбериха: мы прорываем левый фланг и центр мяса, а правому флангу выходим в бочину, и получается как в компьютерной игре: выделив юнитов, курсором направляют на ослабевшее войско. Они ещё пытаются сопротивляться, но я этого не замечаю. В тот момент, когда все добивали остатки гладиков и «Юнион» у магазина Benetton, мы с Н. выносили обессиленного Серёгу, которого добили наши же бракованные бойцы. «Серёга! Что с тобой!» — ору я ему, увидев брата в адском состоянии. Берём его с двух сторон и оттаскиваем тело к палаткам. Серёга реально в шоке и не реагирует на мои вопросы. Срываюсь к палатке, чтобы купить ему воды, но там нет продавщицы — кому-то ору, чтоб дали воды. В этот момент со стороны краем уха слышу заряд: «Red Blue Warriors» и осознаю, что мы победили…
День медленно уходит изо сна, подкинув на прощание мне две последние фразы…
— Давай мы тебя в травмпункт отведём…
— Да, конечно, давай… Нос сломан. Это жесть… на футбол хрен попаду: обидно, очень обидно…
После драки (Шведка)
Настал день X — наши должны были сойтись на поляне с предпоследней буквой алфавита. Я против Ю., все на все. Перед дракой мы собирались в одной части леса, они в другой. Я ходила в окрестностях по тропинкам, мониторя ситуацию. Там же и с абсолютно теми же целями по тем же тропинкам бродил скаут от мясников. Периодически пересекаясь с этим мясником, мы косо поглядывали друг на друга и шли дальше.
В итоге меня посадили посередине поляны и сказали:
— Сиди и жди. Как выйдет мясо — звони!
Я села. В руках была бутылка с минералкой. Я так сильно нервничала, что сгрызла пробку на этой бутылке! Мясники не заставили себя долго ждать.
Сама драка мне понравилась: знатная сеча, в которой Ю. ожидаемо получили ебуков.
После драки наши ушли в одну сторону, мясники пошли в сторону ближайшей железнодорожной платформы. И так уж вышло, что именно у этой платформы была припаркована моя машина! Надо идти за машиной, думаю, эх, как бы не получить — мясо сейчас не в духе.
Перехожу через мост, смотрю — они все стоят на площади около платформы. Я, аккуратно шифруясь за палатками, как-то полукругом начала обходить их. Однако на открытое пространство всё равно приходилось выходить, и меня заметили.
К. меня увидел и орёт издалека:
— Привет!
— Привет!
Я даже не стала подкалывать и спрашивать, как у них дела; я видела, как у них дела, — плохо! Много в хлам разбитых лиц, мне понравилось. Быстро до машины, зажигание, старт.
Это был тот самый случай, когда от момента посадки в машину до отъезда проходят считанные секунды. Адреналин!
Влияние околофутбола на личность (Швед)
Я был обычным парнем, жил районными мытищинскими движухами. Районный движ был своеобразным — полухулиганским, полукриминальным. Дворовое болото, пьянки, драки, мутные движения. Обычные будни уличной молодёжи 90-х в подмосковных городах.
Однако потом жизнь дала резкий поворот — я познакомился и стал гонять с компанией людей, ставших впоследствии самой крутой околофутбольной фирмой в России.
Первый раз я приехал домой с футбола с разбитым в кашу лицом. Мои замшевые ботинки, брюки, куртка были изодраны и изляпаны. Я был в восторге. Чётко понял для себя, что в следующую субботу знаю, что буду делать.
С появлением околофутбола из моей жизни отсеклись все эти дворовые разборки, мутные знакомые, стрёмные движения. Я открыл для себя новый, богатый приключениями, интересный мир. Появился состав, который с самого начала был топовой фирмой. Мы постоянно о себе заявляли, дрались со всеми. Меня окружали люди из разных слоёв общества, все были объединены одной сильной идеей, все несли в себе здоровые амбиции. Многие действительно любили «ЦСКА»; сам я до сих пор слежу за футболом и бываю на матчах, в курсе всей жизни клуба.
Моя девушка мне говорила, что мы чертовы психи, что когда собираемся вместе — вообще никого вокруг себя не видим. Что другой жизни для нас не существует. Она говорила, что порой ей обидно — что я не смотрю на неё так, как смотрю на друзей во время очередного сбора. Настолько мы все были увлечены этой темой! Я был горд тем, что я один из той пары десятков человек, которая претендует на лидерство в стране. Мы стали лучшими, загасили всех. Дошли до предела, когда в России не осталось соперников по силам, в противостоянии с которыми мы могли бы развиваться. Из тех, с кем драки были наиболее принципиальными, — конечно, Union. Они появились на нашем направлении, и мы много раз сходились в бою. Было много жестоких сходок. Однажды мы пропалили их на Тайнинской и отлупили так, что у одного из них начали отказывать ноги — парень потом еле очухался. Знаменитый забив на Лосе вышел не в нашу пользу, а в другой раз мы погнали Union при их двукратном численном превосходстве. Чего только не было.
Чувство принадлежности к закрытой элитарной теме даёт необычный взгляд на мир. Будучи в фирме, ты живешь иной, принципиально отличной от обывателей жизнью. Мы представляем породу людей, которая действительно что-то хочет от жизни. Мы никогда не боялись приходить и брать своё. Местами был юношеский максимализм, но всё переросло в серьёзное движение. Сражаться за фирму стало для каждого не просто хобби — делом чести! Это завораживало и завораживает даже сейчас, спустя годы.
ОФ перевернул мой взгляд на мир. Что-то правильное осталось из той жизни, которая была — за базаром надо следить и в Мытищах, и в мире футбольных хулиганов. Что-то пришло. Околофутбол закаляет — стойкость, чувство плеча, крепкая дружба, мужские поступки и личная ответственность каждого из нас за то имя, которое он представляет. Появилось увлечение спортом, многие залы стали родными.
Спорт дал понимание того, что у бойцов нет такой темы:
— Всё, я первый!
Сегодня ты первый — завтра никто. Если этого не понимать, результата не будет. Отлупил всех, расслабился — получай! Нельзя допускать ни секунды простоя. Чуть дашь слабину, найдётся тот, кто превзойдёт тебя. Это касается как отдельных людей, так и бойцовых группировок в целом. Крут тот, кто всё время в деле.
Пикник на Яузе (Сафон)
В пятницу мне позвонили типа будет замут какой-то крутой и спрашивают — ты поедешь или нет?
А у моего одноклассника был юбилей, 25 лет, я ему за месяц клятвенно обещал, что буду.
Спрашиваю:
— Какая тема? Что будет-то? Точно или как обычно?
— Ничего не знаю пока точно.
— У меня здесь такая тема — обещал человеку на юбилее быть.
— Ну ладно, хрен с тобой, позвоним, если что.
Одноклассник решил провести юбилей в форме пикника на платформе Яуза. Суббота, подъезжаем в обозначенное время. Я приехал с девочкой. Жарим шашлык, пьём. Хороший семейный кузьмичёвский пикник.
Пишу парням, как дела у вас? Они пишут, что ничего пока, какие-то движения.
Проходит время, сидим уже довольно долго. Вдруг один из мужиков мне говорит:
— Слышь, а это не твои друзья там идут?
Я поворачиваюсь и вижу, как по аллее мимо нас чешет вся наша мафия, впереди Боксёр с Федосом.
— Сафон, хули ты там сидишь?!
Федос видит весь этот пикник в своём родном лесу, кидает мне характерный жест рукой и бежит к нам от общей массы, на ближайшие две минуты подменяет меня в калдырке.
Бегу к своим, на войну.
— Что за движения?
— Мясо едет.
— Кто?
— «Юнион».
Идём в лес, в лесу готовимся. Проходит минут 30–40. Прихожу в себя, настраиваюсь. Настрой у всех был адовый — собирались биться как в последний раз.
Выходим на дорогу — выходит мясо.
Я бросил взгляд на место пикника. На моём пикнике и на нескольких соседних люди замерли. Тишина на площадке, никто не говорит, умолкла вся музыка. Камера, мотор:
— Я-РО-С-ЛА-В-КА! Я-РО-С-ЛА-В-КА!
— Ю-НИ-ОН! Ю-НИ-ОН!
Заряды оборвались, и воздух раздробился звуками десятков кулаков, непрерывно молотящих в чужие тела. Рублюсь с правого фланга. Мясникам дают провалить наш центр, но это сделано умышленно. Мы шли двумя колоннами с хлипким центром, затем врезавшийся клин наши начали окучивать с двух сторон, задние ряды сходу вступили в драку, причём клин попал в мясорубку точно между двумя рядами первосортного хардкора. В свалке в центре мы избили их, как Александр Невский тевтонцев, свинью клином. Потом я убежал на поле — там мы рубились с крутарями-спортсменами. Многие из них дрались действительно круто, но это не помогло.
