Джон Кинг - Охотники за головами (Headhunters)
Она бросилась домой, и когда Пит позвонил через пару недель спустя, грубый мужской голос сказал, что она порезала запястья и уже кремирована, что ее пепел покоится в розовом саду, там же, где похоронили Кевина. И телефонная линия омертвела.
Манго подошел к шкафу в своей комнате и вытащил сундучок с фотографиями. Со створками из особого сорта дерева, лиственницы из азиатских лесов. Он провел рукой по поверхности. Эти деревья могли бы жить еще долгие века, если бы бензопила не склонила их к земле. Створки сбиты на века. Живешь только один раз, Манго хотел для себя все самое лучшее. Надо выглядеть но первому классу, таков основной закон природы, и Англия — страна, которая любит природу, и в этой стране вырубили леса и изрыли землю ради различных деловых предприятий, которые охраняют наследие нации.
Он держал перед собой фото Пита и разглядывал его лицо. Тонкое и бледное, черные волосы и яркие глаза, только глаза и было видно на этом лице. Он улыбался, на нем был «Харриштон», майка, молескиновые, оставшиеся с армии брюки, и «Мартенсы». Он казался вполне счастливым, хотя кто знает, что там творится в голове у твоего ближнего? Если порой трудно понять, что происходит в твоей собственной. На следующей фотографии Пит, одетый в шорты, играл в футбол. Зимние и летние картинки. Темные небеса и яркий солнечный свет.
Манго просматривал фото, остановился на семейной фотографии всех Уилсонов. Мама и папа в середине вместе со всеми своими четырьмя детьми. По двое с каждой стороны — мальчик, девочка, мальчик, девочка. Он разглядывал лица, они постепенно меняются, а ты этого не замечаешь. А потом, расфокусировав глаза, он уставился в другой конец комнаты, пытаясь представить, как Пит выглядит сейчас. Оказывается, он часто такое проделывал. Все члены его семьи должны были признаться, что временами делали то же самое. А теперь мама сказала, что он стал фермером в Восточной Англии.
Манго громко рассмеялся. Фермером? Самое прекрасное, что случилось бы с Питом — это если бы он стал международным крупным финансистом, бороздил бы моря на роскошной яхте, самое кошмарное — если бы он превратился в мальчика-проститутку; которого подсадили на героин. Почему-то быть фермером казалось нормальным. Ну откуда они могли об этом догадаться? Воображение рисует тебе только черное и белое. Наилучший и наихудший исход. Почему-то более привлекательными всегда кажутся крайности, как будто не существует срединного пути. Как же, блядь, так получилось, что он теперь в Восточной Англии вспахивает землю? Манго представил грубого персонажа в галошах и спецовке, у него здоровый румянец и навоз под ногтями, он таскает вилы. Манго снова засмеялся, несмотря на собственные ощущения. Пит — фермер, вручную делает огородное пугало, а затем оборачивает свой старый «Харрингтон» пугалу вокруг плеч. Башка, набитая соломой из птичьих гнезд. Сквайр Уилсон.
Он снова представил себе плотную английскую землю, в этот раз уже не в районе кольцевой автодороги, М25 разрослась, ее отремонтировали. Богатая земля, отличный урожай. Ничего похожего на это быстро растущее фермерское дерьмо. Пит живет чистой жизнью вдали от Лондона на органической крохотной ферме, что этот братец подумает о Джимми, который сидит в моднявом офисном здании в Сити, спускается на первый этаж на лифте, а затем проскальзывает в свой XJ6 3.2 Sport за тридцать тысяч фунтов, педаль в пол, разгон до шестидесяти за 7,9 секунды, шесть линейно расположенных цилиндров жужжат, катятся через Кингз Кросс по переулкам. Этот парень водит трактор, а Джимми опускает окно и пристает к несовершеннолетним. А потом переключается на девочек по вызову, из высшего класса, а его брату надо пройти через поле, чтобы добраться до местного паба. Над входной дверью нарисован Зеленый Человек, а на дубовой стойке бара выстроены кружки с восточно-английским элем. Трубка набита табаком. Музыкальный автомат играет кантри и вестерн, его редко включают, потому что музыка нарушает тишину. Смотреть, как горят звезды в прозрачном небе, по дороге домой.
С одной стороны, казалось бы, умопомрачительное богатство Манго было неким извинением за семейную потерю, но, тем не менее, находясь в роли жертвы, Манго имел право презирать ту систему эксплуатации, которую он сам, собственной персоной, столь успешно пользовал. Но фермер? Такая профессия не предполагает ни успеха, ни поражения, это просто обычная жизнь вдали от Лондона и его городков-спутников. Это значит, что Пит просто беззаботно ушел от них, не думая о том, сколько его уход принесет всем несчастья. И это самое страшное. В конце концов, он их всех оскорбил. Это значит, что срать он хотел на всех остальных Уилсонов, оставил своего братца перебиваться в одиночку, а свою маму, папу, сестер — убиваться с горя. Год сюда, год туда. Все это — потерянное время. Все эти подарки на Рождество, спрятанные с глаз долой, в ожидании возвращения Пита.
Пит Уилсон шел медленно. После долгих лет жизни в Восточной Англии спертый лондонский воздух его несколько шокировал, но в то же время этот воздух казался ему таким знакомым. Все вдруг резко вернулось обратно, образы из снов обрели цвет и начали двигаться. Здесь почти не было ветра, только та же искусственная, карбонизированная теплота, в которой он вырос. Асфальт под ногами казался жестким и даже приблизительно не был похож на ту податливую и мягкую землю в его Норфолке. Здания заслоняли солнце и перекрывали путь ветрам, к которым он так привык. Там холод пробирал до самых костей, теперь этот холод останется с ним до конца его дней. Теперь это часть его. Темная почва и бесплодные зимы, плоская земля, от которой стоит звон в ушах, и когда дни становятся короче, и когда появляется время, чтобы сидеть в одиночестве и вспоминать Кейт, наваливается столько мыслей. Он провел почти столько же времени в деревне, сколько в городе, но с того момента, как он сошел с поезда на «Ливерпуль Стрит» и встал на эскалатор, который вез его под землю, в метро, домой, восемнадцать лет его жизни словно улетучились прочь. Казалось, что с тех пор, как он сбежал, прошел месяц. Он по-прежнему считал Лондон своим домом, несмотря на все случившееся.
Пит познакомился с Кейт за пару месяцев до отъезда. Она была вдвое старше его и выросла в Кинга Лини. У нее был деревенский выговор, грубые черты лица, как и у всех людей, родившихся и выросших на ферме. С вьющимися рыжими волосами, со странной, прямолинейной и несколько издевательской манерой общения. А еще она была больна раком.
В первый раз они разговорились на концерте Clash в «Электрик Боллрум» в Кэмден Таун. За вечер до этого он тоже приходил посмотреть на эту команду. Микки Дред на сцене уже успел надраться заблаговременно, а Джо и остальные парни — в своей лучшей форме. В первый раз, он тогда выбрался на концерт со своей подружкой и с Уиллом. Во второй раз, он пошел в одиночку, стоял у бара и слушал пластинки, которые ставил ди-джей. Панк и реггей. Сидел, никого не трогал. А потом с ним заговорила эта женщина, и из-за музыки он едва мог понять, что она говорит ему, из-за ее акцента, не говоря уж о том, чтобы определить тот акцепт. Вначале он вообще ничего не понял из ее слов, и ему пришлось наклониться ближе, так близко, чтобы почувствовать запах ее духов, перемешанных с запахом ее пота. В «Электрик Боллрум» можно было испечься заживо, и она тоже, как оказалось, пришла туда одна.
Кейт к тому времени уже месяц успела провести в Лондоне, получала удовольствие от жизни в большом городе, ей, видимо, было уже сильно за тридцать, но она любила эту музыку и этот стиль жизни, в молодости, как выяснилось, она была той еще тусовщицей, путешествовала, жила насыщенной жизнью. Но панк, как ей казалось, — был лучше, мощная музыка, вдохновленный ямайский бас и злободневные стихи на политические темы. Она жила со своей кузиной в Гринфорде, а затем на сцене появились The Clash, и Пит позабыл обо всем на свете. Местечко было набито обезвоженными телами и грохотом барабанов Топ пера Хедона, баса Пола Саймонона, Джо Страммер отвечает за микрофон, и Мик Джоне выделывает свои героические пассы на гитаре. Это был один из самых лучших концертов, которые он видел в своей жизни. Под конец, он снова заметил Кейт, когда они спускались по лестнице на улицу, в потном тумане перед ними выстроились в ряд полицейские со щитами, какой-то юный скинхед в дубленке забрался на крышу белого «Мерса». Вместе с Кейт они спустились в метро, и вначале он парился по поводу се возраста, потому что ему говорили, что возраст — плохая штука, порой это повод для насмешек, в случае, если ты стар и надоедлив, ну и вся эта пурга, потом он понял, что это всего лишь разновидность проявления предвзятого отношения.
Он снова увиделся с Кейт неделей позже. Они пошли в «Шип» в Сохо, сумели отыскать свободный уголок в этом запруженном народом пабе. Chelsea в тот день играли в «Марки», и они думали было отправиться посмотреть выступление на бис Gene October’s Right То Work, но увлеклись разговором, и когда пришло время уходить, оказалось, что перед ними в дверях пытаются просочиться еще добрые три четверти посетителей паба. Они напились и вместе сели в метро но направлению Западного Лондона, но в этом не было и намека на секс. Она была привлекательна, по на этом — вес. Им понравилось обсуждать музыкальные группы, чьи концерты они видели, и любимые пластинки, и вообще все на свете. Он сошел с поезда и сказал ей «Пока!», и это не выглядело странным — что он не поехал вместе с ней до ее дома. У него в любом случае имелась под рукой Джил Смарт, с этим не предвиделось осложнений. В их связи не было замешано любви, они оба обходились легким сексом.
