Сборник - Битва рассказов 2013
Островок нам попался маленький — только скалы да чайки кружат. Но каждый из нас был и этому рад, бухту мелкую сразу нашли. Тут мы встали на мель, начался лишь отлив, застучали у нас топоры. Дырку свежей сосной да смолой залатали мы, как могли.
Кэп на берег сошел и меня прихватил — я тогда был отличный стрелок. А фигурку свою не выпускал он из рук, будто что-то тянуло его. Долго лезли по скалам, шею чуть не свернув. Вот нашли небольшой мы уступ. Глянул кэп там и тут, да какую-то глыбу свернул. Вдруг в скале отворился неширокий лаз, мы протиснулись там с трудом. Пахло плесенью, тленом и смрадом, будто зверь какой-то тут жил. У стены белели кости — там скелет лежал без руки. Кэп куда-то наклонился, что-то он в костях нашел. Подошел и я поближе — может и мне повезет? Только видел, как сверкнуло — то фигурка промелькнула? Не успел о том я спросить — из-за скал раздался хохот, леденящий кровь в жилах, о смерти он нас так спешил известить.
Как обратно по скалам бежали, не знаю. Лишь увидев наши мачты, мы упали без сил. Долго потом смех в ушах стоял, да к тому же еще в кошмарах мертвец приходил — руки тянет, пальцев нету, плоть ошметками висит…
Что, Бен, сопли распустил, страшно стало, песья морда? Ты готовь-ка кэпу чай, да бегом в его каюту. Эй, карамба, крысиные мозги, свет тут зажги, ведь не видно ни зги.
Были денечки у нас с капитаном, многое мы тогда повидали… А, возвратился, молокосос, слушай, осталось совсем уже мало.
Кэп ту вещицу, что в пещере нашел, тоже на шею повесил себе. Шли мы в Марсель еще пару деньков, ветер в корму подгонял. Сбыли в порту солонину, портвейн, золотишко душу грело. Мы пошли, глаза медузы, по тавернам, кабачкам.
Хей, вино рекою льется,
Да девчонки хороши…
Что, Бенни, любишь красоток? Ммм, какие там были девочки: в дверь сперва грудь показывалась, только потом сама мамзель. Мягкие, как булочки, и страстные как солдатки. Хорошо мы тогда погуляли.
Только кэпу все стало не мило, лихорадка его подкосила. Бредил он, то ли кого-то он звал. Помню, очнулся однажды, весь белый, губы трясутся. «Смерть я видел, без лица она, и прозрачная. Говорила — отдать серебро тому, кто за ним послан…». А сам лишь сильнее фигурку сжимает, да как будто уже не одну. Я ему говорю — это чертова штука, вот и отдай её ему.
Знать, послушался кэп, на поправку пошел, а про смерть больше не поминал. И глаза у него снова цвета обычного стали. Понял, Бен, что к беде нам такие фигурки судьба посылает.
Вот неделя прошла, кэп на берег сошел, тоже по ласкам да джину скучал. Но в трактире одном, выпив пинту вина, он решил погадать у цыганки. Что та ведьма наплела — я не знал, только кэпа вдруг подменили. На корабль всех послал, да приказ отдал, чтоб к отплытью готовы мы были.
Через час старый Том на корабль весь в крови прибежал, говорит, кэп в таверне один оборону держал. Мы к нему со всех ног, не успели чуток, он уж сам последнего добивал. Странные были враги — и камзол не камзол, и шляпы заморские были. Только кэп — молодец, уложил их рядком, на самом ни царапинки даже.
Что сказать-то еще… Подались мы в Гонконг, сторонились маршрутов знакомых.
Ловите ветер всеми парусами.
Чего гадать — любой корабль враг…
Кэп был сам у руля, мы стремились вперед, рассекали килем волну. Враг догнал нас в ночи, в бочке Гарри кричит: «Вижу парус по правому борту».
«Свистать всех наверх, восемь румбов зюйд-вест, шевелись, сухопутные крысы». Кэп гонял нас по вантам, как чертей в аду. Лодка, белая как кость, приближалась полным ходом. Эта чертова лоханка тарахтела, как торговка, столько страху нагнала. Да кораблик тот бедовый паруса не распускал — против ветра сине море рассекал.
У нас был выбор — сдаваться или драться. Да только глядя в эти хари мы понимали — все одно. Ружья, сабли, топоры — закипит работка…
Напрасно ты, мама,
Ждала непоседу…
Залп, другой, косило крепко, руки, ноги береги. Тут меня шрапнелью угостило, а могло и голову снести. Кэп, зажав в руке фигурку, прыгнул прямо на врагов. Не брала его ни пуля, ни дубина, ни клинок, лишь куча трупов росла у его ног. Только бой короткий вышел, не хватило, видно, сил. Навалились да подмяли, крепко к мачте привязав.
Подошел их господин, в черном весь, как сарацин. Маскою лицо закрыто, голос режет, как тесак. Вырвал он у капитана ту фигурку, что сжимал. Рассмеялся черт поганый, высадить нас приказал.
Так мы с кэпом оказались на скалистом островке, ни воды, ни провианта, хоть ложись да помирай. Но не бросила фортуна, подобрал один рыбак.
И в рыбацкий посёлок у моря
Скорбной вестью издалека
Белой чайкой вернулося горе,
Словно в чайке душа моряка.
Вот такая камарилья, а тебе наука впрок. Не гоняйся за богатством, лучше бедным быть, дружок».
Бенджамин Франклин, конечно же, кивнул. Ему не хотелось получить очередную оплеуху от старого пьяницы. Но вот рассказу он ни на грош не поверил. Одноногий Джо любил рассказывать страшные истории, сочиняя их на ходу.
Бенджамин прикоснулся к груди, где под рубашкой скрывался амулет в виде орла. Он отправился в это плавание, чтобы заработать немного денег, но грубый быт и обычаи моряков были ему неприятны. Вернувшись домой, в Бостон, он хотел попросить расчет и сойти на берег.
Юный Бен не представлял своего будущего, но точно знал, что оно не будет связано с морем.
Виктор Смирнов — Обзор 4-го тура
Добрый день, этнофаны. Команда Dream Ttam в лице капитана — то есть моем, хочет поделиться парочкой мыслей по итогам четвертого тура. Этот обзорчик я пишу для всех — для читателей и судей, для писателей и художников, для пиарщиков, для всех наших конкурентов, для моей команды и даже для себя лично. В нем я поведу речь о нелегкой работе судьи и связанными с нею проблемами, о реакции общественности на все происходящее, о сложностях и загадках всего конкурса и четвертого тура в частности.
Начну с конца — пусть этот пункт покажется наименее глобальным, но все же он первичен по отношению к остальным. Итак, сложности конкурса на примере четвертого тура.
Задание оказалось не из легких — Варвара Болондаева хорошо постаралась, написав очень занятное авторское начало. Вступление, выполненное в форме красочной и своеобразной речи моряка. Рваная, но все же осязаемая ритмика, а так же присутствие рифмы делает текст похожим на сказку или балладу. Причем не просто сказку, а авторскую сказку, наделенную своим колоритом и стилем, воспроизвести который — задача не для слабого. На примере нашей команды поясню: мы уходили от заданного стиля осознанно. Я понимал, что полноценно не справлюсь с заданием, и даже не пытался, выдав только минимум по жаргону и морским терминам. Ставка была сделана на сюжет, который куда доступнее и богаче можно изложить в виде обычной прозы без стилизации (все же разговорная форма повествования неизбежно сказывается на читабельности, причем почти всегда — не в лучшую сторону). Ну и, разумеется, на оформление и пиар — в этой области Антону и Дмитрию равных нет. Более того, по моему мнению, на все сто процентов задачу не осилил вообще никто. Кто-то сделал речь кока более певучей, кто-то — наоборот, более жесткой, но все же разница всегда ощущалась. Хотя, признаю, некоторые команды справились более чем достойно, и перед ними я снимаю свою треуголку. А уж подать в такой форме действительно увлекательный сюжет это вдвойне здорово.
Вторая сложность задания заключалась в небольших подсказках, оставленных Болондаевой в тексте вступления. Таких мы с ребятами нашли две — упоминание рейсов в Гонконг и танца, который называется фокстрот. Гонконг стал британской колонией только в 1842 году. До этого времени это был, по сути, бедный рыболовецкий поселок, на котором торговому судну делать нечего. Как, впрочем, и не торговому. Допустим, эта зацепка спорная. Но не вторая. Фокстрот появился в США в 1912–1913 году, а в Европе стал популярен только после Первой мировой войны. На основании вышеизложенного, я могу утверждать, что действие рассказа происходит в начале двадцатого века. Или в конце девятнадцатого, если кок рассказывает о событиях давно минувших дней. Однако, все (или почти все, в некоторых случаях эпоха неоднозначно угадывается из повествования) наши уважаемые конкуренты выхватили сабли и бросились в пиратскую тематику — восемнадцатый век, или даже семнадцатый. Признаться, я не знаю, должны ли судьи или сами участники заниматься тем, что Ежи Тумановский назвал «охотой на лис». Возможно, не должны. Но лично для себя я вопрос решил однозначно — это все же стоит делать, потому как проект «Этногенез» предъявляет очень серьезные требования к исторический достоверности происходящего на страницах книг.
