Заза Бурчуладзе - Растворимый Кафка (сборник)
Вернувшись, он попросил меня подержать розу, осторожно сложил в бутон распустившийся венчик и натянул на него крайнюю плоть деда (которая до этого была у него на пальце в виде кольца) – на манер того, как цветочники на рынке стягивают бутоны резинкой.
Когда спектакль закончился и посыпались овации и букеты, он шустро протиснулся в толпу и вручил Кончаловскому розу с оригинальной оберткой.
Вот тогда-то я и поняла, что он не то что полный зануда, но совсем малец, хоть и знает только что трындит: я рядовой Микки-Маус, а на деле задается пиздец как, и таков его имидж. Имидж врага публики и неисправимого циника. Больше того, если не знать его близко, можно принять за ходячую заразу, ни руки не пожмешь без перчатки, ни заговоришь без противогаза. Рожа такая, что – со мной согласится охрана любого клуба – не пройдет ни один face control. А между тем имидж ничто, жажда все. Sprite. Приглядись к нему в те минуты, в сощуренных его глазах наверняка можно было уловить детский восторг и удивление, будто он парил далеко, в некалендарных пространстве и времени. И не играл ведь, а правда был очень счастлив, не рукоплескал – да и зачем, и без него хватало хлопмейкеров, – все было написано у него на лице, просто надо было следовать за его взглядом, направленным – нетрудно догадаться – на Кончаловского с розой как на свою удавшуюся картину, и всем своим видом выражавшим: все это совершил я!
И полюбуйся там на мастерство
Художника, который, им плененный,
Очей не в силах оторвать.
Как мало некоторым требуется для счастья.
Месхи поднял панику: за три часа разослал по мобильнику целую пропасть эсэмэсок. И мне, и Зазе один и тот же текст: «Жду в студии в 9». И что он мог нам предложить, кроме цикладола, прокуренной студии и красивого вида из окна, никак от него не зависящего? Private party — так это называется. Цикладол был в прошлый раз, значит, в этот нас ждет жесткая пьянка с непредсказуемым концом. В смысле, ждут секс и голод. Точнее, голод – это сто процентов (то есть, прежде чем идти, следует подкрепиться), а секс – как получится.
В «Макдоналдсе» постные дни. Бывают же дни разных стран – греческие, мексиканские… Теперь вот еще и постные. Любопытно, какому умнику пришла в голову столь пошлая идея? А людям только этого и надо – ходят все, крестятся, бормочут «Отче наш» – от зла спасаются. Лбы так и блестят от чудодейственного масла. В «Хеппи-Милл» в качестве «сюрприза» упакованы маленькие фигурки святых. Можешь выбрать кого хочешь из двенадцати апостолов, а то и распятого Христа или Иоанна Крестителя. Красный Крест не даст соврать, никакая я не феминистка, но то, что все это наебка, охотно соглашусь. Ведь даже в «Макдоналдсе» не найдешь среди святых и апостолов женщины. В Тбилиси издавна полный патриархат. It's a men's, men's, men's world. Да ладно! К тому же все теперь освященное, от кока-колы до колотого льда. Как выясняется, среди детей самая популярная игрушка после Христа именно Иоанн: он фосфорный и светится. К тому же у него отвинчивается голова, а ладони источают блестящую влагу. А распятый personal Jesus, если нажать на вмонтированную в бок кнопку, женским голосом, как из мобильника, вопросит: «Ели, Ели, Лама Савахтани?», – что в переводе означает: «О Боже, о Боже! Почему ты меня оставил?» Из мясного есть только фишбургер. Ко всему приложены бонусом пакетики постного масла: фишбургер + масло, фри + масло, салат + масло, и т. д., и т. д.
Я вначале думала, что в пакетике кетчуп. Оказалось чудодейственное масло.
СПОСОБ УПОТРЕБЛЕНИЯ ЧУДОДЕЙСТВЕННОГО МАСЛА МОНАХА ГАВРИИЛА
Перед употреблением следует прочесть молитву «Отче наш».
Затем окунуть правый мизинец в масло и провести им по лбу, как при крестном знамении: сверху вниз и справа налево (означенное деяние охраняет рассудок от зла).
Далее уже можно нанести елей, опять же крестообразно, на больное место. От внутреннего недуга принимать его два-три раза в день по пол чайной ложки.
Добавлять масло можно и в готовую пищу, в количестве означенной половины чайной ложки.
Что-либо варить или жарить в поименованном елее недопустимо, также как и разбавление его другими маслами.
Маслом можно делиться, с кем вам будет угодно.
Сделано в Грузии. Масса нетто 5 гр.
Стоит ли упоминать, что в самый разгар ужина Заза схватил очередную мою ресницу, макнул в масло, как фри в кетчуп, и отправил ее в рот?
Кого только ни увидишь в студии Месхи: все, кто не отправился в оперу или на иранскую выставку, сбежались сюда. Дигомские педерасты, post-industrial boys, жуткие и слишком приятные, прекрасные неудачники, панки с красными ирокезами, киберпанки, какие-то типы в остроносых башмаках, калоеды, спермоглоты. А также геи, прошмандовки, потаскухи, ебанашки, гуру хуй знает чего, фраера, толстые фраера, Modern Jazz Quartet и т. д., и т. д., и т. д., и т. д. What a wonderful world! Еще какая-то тысячелетняя госпожа Лаура – женщина слишком мощная, с сомкнутым, как у рыбы, ртом. Когда смеется, видны все челюсти, губы как ножницами отхвачены. Не брюхо, а резервуар ненаполнимый. До жути страшная, дрожащая, как тающая медуза на песке. Хотя больше она походила не на медузу, а на дракона в маске из японского мультфильма, проглатывающего всех и исторгающего взамен золотые монеты и подчиняющегося одной только Техиро. А что, думаю, если на нее найдет и она примется всех тут поглощать, кто ж ее остановит? Но Техиро среди нас нет, а доброго пастыря и подавно. Ели, Ели, Лама Савахтани? В студии не было только Вуди Аллена и Католикоса – Патриарха всея Грузии. Первого просто не было в Тбилиси, а другой – и не гей и не киберпанк. Зато был Кукла в своем амплуа. Поначалу я его не приметила, затерялся где-то между дигомскими педерастами и панками, как иголка в стоге сена или вирус в компьютере, но потом даже сквозь рев магнитофона пробивалось его «Everybody dance now!». Так что, как бы ни было жутко, одна только мысль о том, что Леванико где-то рядом, мгновенно успокаивала и наполняла энергией. Такой уж он, Кукла – Mad Max, Woody Woodpecker & Turboman. Три в одном – шампунь, бальзам и кондиционер. Музыка то и дело заглушалась ужасающим смехом госпожи Лауры.
Уж не трахнуться ли нам, любезная госпожа Лаура?
Все перемешалось. Сам черт не мог бы разобрать, кто с кем целовался, кто у кого сосал, кто кому вставлял. Kill Bill & Twin Peaks. Магнитофон орал на предельной громкости: «We are the family!» Где-то Кукла взвизгивал, как койот: «Everybody dance now!»
У Месхи глаза горели, как у полоумного. Его черный кот метался, как угорелый, выглядывал то из ирокеза, то из-за жопы пидараса. Качаров был с Чик Кореа. Совершенно непонятно, почему он так свою девушку называет. В принципе, мне похуй. Чудесная девочка эта Чик Кореа. Очень внимательная. Но здесь она абсолютно неуместна. Я собиралась рассказать совершенно другую историю, а точнее, анекдот, под названием «Миг».
Миг
Никогда не нужно бояться зайти слишком далеко, потому что истина – еще дальше.
Пруст. «У Свана»Анекдот – это смешной рассказ для забавы и развлечения. Вот и эта короткая история вполне может рассмешить. Про двух встретившихся людей, в одном времени и пространстве. Не знаю, как вы, а я полагаю, что такие встречи происходят редко. Ладно, отложим в сторону время и пространство, главное сейчас другое, то есть – встреча. А точнее, сумма совпадений и готовность к встрече. Когда бы не эта готовность, не было бы и встречи.
Идем дальше. Стало быть, это было короткое приключение, момент впечатления… Какая-нибудь Глюк'OZA при этом, наверно, бы спела: «Ой, ой, ой, ой, это между нами любовь», – но это вовсе и не любовь. Не то слово. На хуй Глюкозу – здесь можно употребить такое грандиозное слово, как «истина». Стало быть, это был миг истины. Но если вам уже и «истина» не по вкусу, то для наглядности я приведу цитату, кажется, из Евангелия, которую точно не помню, и потому вот вам вольный ее вариант: «Доколе свет с вами, веруйте в свет, да будете сынами света». Ну, а если вместо слова «свет» вставить слово «лед», то все станет куда понятнее. Так что, пока лед среди вас, веруйте в него и будьте сынами льда. Это был даже не лед, а луч, сверкнувший на кристалле льда, который всего на миг мелькнул перед нами и исчез. И мы поверили в него. И встретились. В такой момент (я подразумеваю встречу) нужна вера (а вера – это субстанция; а субстанция – это конкретный предмет, коим питается жизнь), потому что длительность луча один лишь миг, один проблеск, т. е. целая жизнь. И само собой, в первоначальном образе он никогда не повторится. Мы потом можем думать о нем, повелеть даже: мгновенье, ты прекрасно, продлись, постой! Больше того, какой-нибудь досужий философ может потом установить его происхождение, механизм и структуру. Но все равно оно никогда уже не будет таким, как прежде. А было ли оно вообще? Короче, мы пиздим о том исключительном случае встречи, когда ты веришь в то, чего не существует, и видишь то, чего не существует. Это и есть вера. В смысле, хронотоп, время и место – путь, а не порыв к не вызывающей доверия цели. Двое могут стоять лицом к лицу и говорить – быть может, даже понимать друг друга (зная, сколь сложный и абстрактный акт взаимопонимание, все же употреблю здесь это слово. Сложный, потому что понимание означает перенос слышанного в свое, личное переживание). По многим вопросам они могут соглашаться, быть даже предельно честными по отношению друг к другу, но при этом никогда друг друга не понимать. Мало того, даже в объятиях могут быть отдалены друг от друга на световые годы. И в большинстве случаев это так и есть. Оттого и думаю, что встречи большая редкость. Увидеть, скажем, желтый «М» над куполом «Макдоналдса» (у которого есть и длина, и объем, в смысле – материальные свойства) могут все, хотя бы и одновременно. Но тот проблеск, которого не существует, лишь один или, в крайнем случае, два человека могут видеть в редких, исключительных моментах. Я объясняю это так (другой, быть может, сумеет дать лучшее толкование): этот миг существует не больше, чем для двух людей (курсив мой. – 3. Б.), да и то в конкретном хронотопе, а не всегда и не для всех. По-иному встреч не случается. Выше не случайно проронено слово «истина». Эти встречи можно назвать и так, то есть мигом истины. Истина не только E = mc2. Она многообразна и соответствует числу людей на земле, и это не ново. Давно старо и то, что истина не сингулярная, раз и навсегда данная определенность, не какой-нибудь окаменевший орнамент, не желтая «М», увенчивающая «Макдоналдс». Чтобы уловить проблеск истины, нужны готовность, сумма совпадений и определенный опыт. Иначе говоря, истина может блеснуть перед нашим взором, когда мы еще не будем готовы, хотя мы можем ее заметить и даже потом вспоминать ее. И воспоминание это будет примерно тем же процессом, что и реставрация повреждения. Мне могут возразить, сказав, что человеку невозможно быть в состоянии вечной готовности, в частности, к мигу встречи. Видимо, не без того, но все же я полагаю, что в нас заложен некий механизм типа обоняния, свойство или дар (должен быть заложен), и он, независимо от нас, не замедлит включиться, стоит ему ощутить приближенье мига. Включается, и будоражит, и воспламеняет. Нередко вспышка проходит впустую, оттого что перед нашим взором (или в нас) проскальзывает не сама она, а ее копия. При этом может произойти и наоборот – миг истины промелькнет, но мы не взволнуемся в достаточной степени. Волнение же, как известно, совершенно необходимо, дабы увидеть существующее в крохотный отрезок хронотопа, то, что, можно сказать, вообще не существует, но все же остается истиной.
