Дзиро Осараги - Возвращение
Саэко не знала, что сказать. Она была испугана тем, что Кёго, сказав так много, вновь замолчал. Она провела согнутой рукой по своим волосам движением, которое, она знала, выглядит привлекательным для любого мужчины, однако Мория остался совершенно равнодушным.
— Вам обо всём известно, не так ли?
— Не мне. Мои китайские друзья знают всё. Я просто слушаю, что они говорят, и поэтому я в курсе событий.
— Они несколько преувеличивают.
Кёго вновь погрузился в молчание, и казалось, что какая-то стена выросла перед его глазами. Он излучал спокойствие, свидетельствующее о внутренней дисциплине, но которая не имела ничего общего с военным воспитанием. Это выражалось в его манере говорить мягким тоном, за которым скрывалась острота ума, что резко контрастировало с простой речью капитана Усиги.
— Мои китайские друзья, действительно, знают всё и не только то, что происходит здесь в Сингапуре, но также и в Тайпее или Сайгоне. И речь идёт не только о крупных событиях. Например, рассказывая о сокрушительном поражении японской армии под Импала, они подробно описали жизнь в тылу командующего генерала, который в большом зале европейской виллы, окружённой сосновыми и вишнёвыми деревьями, построил себе точную копию японской комнаты с черепичной крышей и циновками на полу.
— Но некоторые из этих историй могут быть просто слухами.
— Вы имеете в виду ваши бриллианты?
— Не волнуйтесь о них так сильно. Вы ведь знаете, что женщины любят драгоценности.
Он только хмыкнул.
— По-вашему, я считаю, что Япония проиграет войну? Но можете ли вы сказать, что это будет не так? Вы ведь готовитесь к этому.
Кёго перевёл свой взгляд с лица Саэко на аллею парка. Ливень постепенно затихал. Доносящиеся из театра звуки оркестра становились всё громче по мере затихания шума дождя, и чёрные тени становились всё гуще в свете огней магазинов и павильонов.
Кёго неожиданно повернулся к ней:
— Хотите потанцевать?
Саэко всё ещё была встревожена, но с улыбкой согласилась, чувствуя в этом спасение от предыдущего разговора, о котором Кёго, казалось, уже забыл. Он вежливо сопроводил её в танцевальный зал, и казалось, что ничего в его поведении в этот вечер не могло поставить её в неудобное положение.
Оркестр в танцевальном зале играл танго. Японцев здесь не было, и танцевали только молодые китайцы. Как только они вступили на танцплощадку, Саэко привлекла всеобщее внимание, но она этого не заметила, так как была полностью сконцентрирована на движениях Кёго, поражённая его умением.
— Как Вы легко танцуете! — проронила она невольно.
Кёго должно быть было около пятидесяти, но неожиданная грация и скорость мягких движений его тела взбудоражили её. Она, наконец, прочувствовала его парижское танго, и их дыхание слилось воедино. Она уже могла расслабиться и сказала:
— Вы, должно быть, находите меня неуклюжей.
— Ни в малейшей степени.
— Но вы меня поражаете. Для морского офицера…
Но поражены были не ум и сердце Саэко, а её тело. Даже когда они говорили, оно плыло в лёгком плавном движении. Беспокойство, вызванное её партнёром, ещё не исчезло, но по мере того как она осознавала, что находится в центре всеобщего внимания, она не могла воспротивиться удовольствию забыться, погрузившись в плавные движения, которые объединяли их тела.
— Это великолепно, — сказала она.
— Я учился танцевать в Европе. Думаю, что сейчас я уже старомоден.
— Ни в коем случае. Там как раз и надо учиться. Музыканты смотрят на вас.
— Это на вас они смотрят, — сказал он коротко, а затем прошептал ей на ухо: — Вам лучше с чьей-либо помощью уехать в Японию как можно скорее. Придумайте любую причину. Чем дольше вы будете оставаться, тем неприятнее будет здесь обстановка.
— Вы остаётесь здесь?
— Нет. Я не хочу и дня оставаться здесь после окончания войны. Вероятно, я вернусь в Европу.
Саэко с удивлением взглянула на него:
— Но не в Японию?
— Вероятно, нет, почти определённо нет. Я не могу, в самом деле.
— Я завидую, что вы едете в Европу.
— Вы, действительно, завидуете? — спросил он тихо. — Дело не в том, счастлив я или нет. Так сложились обстоятельства. Вам нет причины завидовать мне.
— Это ваша работа?
Его улыбка сказала: нет.
Оркестр перестал играть, но в ответ на аплодисменты сразу заиграл следующий танец. Это был быстрый фокстрот, но Кёго начал танцевать в медленном темпе. Саэко вновь как бы погрузилась в воду и плыла без усилий, закрыв глаза от испытываемого удовольствия движениями своего тела.
И она думала о Кёго, о том, какой он странный человек. Насколько тот, который танцевал с ней сейчас, отличался от того, который напугал её разговорами о бриллиантах, а затем отвернулся и неожиданно замолчал. И на его лице, когда он, отвернувшись от неё после того разговора, смотрел на падающий дождь, казалось, лежала печать одиночества. Кёго был красивым мужчиной, но это выражение его лица напомнило ей о статуе, которую она где-то видела — у неё на лице была такая же мужественная печаль.
Она открыла глаза и улыбнулась, опьянённая ощущением момента.
— Итак, скоро мы расстанемся, один — на Запад, другой — на Восток.
— Да, это так.
— Какой вы несносный.
— Почему?
— Вы спрашиваете, почему! Мне становится грустно и одиноко, когда я подумаю об этом.
— Как по-японски это звучит! К тому же, а кто вы, собственно, для меня?
Она посмотрела на него с обидой:
— Как вы можете так говорить?
— Потому что я такой закоренелый бродяга… Когда живёшь вдали от Японии, то теряешь чувство сентиментальности. Это как в пустыне. В безводной пустыне. И когда к этому привыкаешь, то находишь, что это лучший образ жизни.
— Я хотела бы о вас больше узнать. Но не здесь, а в тихом месте. Почему бы нам не поехать ко мне домой?
— Это ресторан, не правда ли? Там, вероятно, будут морские офицеры. Я… — Он покачал головой. — Я не имею ничего против простых солдат, но я не хочу встречаться с профессионалами.
Они вернулись к своему столу. Дождь уже прекратился.
— Поехали, прошу вас. У меня есть отдельная комната, куда обычных посетителей не пускают.
Кёго слегка улыбнулся, а в его глазах заиграли огоньки флирта.
— Я не хотел бы к вам ехать. Даже запах военных вызывает у меня отвращение.
— А как же вы сами?
— У меня определённо нет этого запаха. Я думаю, что сейчас он уже исчез. — Его тон изменился: — Война это самое страшное преступление. В Европе будет ад, когда я туда вернусь, но в Японии будет ещё хуже. Вы должны это осознать, прежде чем вы поедете. И всё это из-за войны, в которой не было необходимости. О боже, война — это ад, даже если вы её выиграете, любая война.
— Вы странный человек.
— Вызывающий отвращение? Да? Предатель?..
— Да. У вас есть семья?
Печальная тень пробежала по его лицу, и он быстро отвернулся. Затем ответил:
— У меня была семья. Жена и дочь.
— Ах, вот как! И где же они?
— В Японии, — ответил он медленно и спокойно, и на этот раз его взгляд не покидал лица Саэко.
— Значит, вы живёте раздельно.
— Сейчас это едва ли выглядит странным. Ведь идёт война. А вы вместе с мужем?
— Нет. — Её лицо озарилось очаровательной улыбкой: — Я живу одна.
— Извините, но я слышал, что вы замужем. Или это только для властей?
— Это только слухи.
— Ну, тогда вы беззаботный человек в этом мире.
— Вы сказали, что у вас есть дочь. Сколько ей лет?
— Двадцать.
— Как её звать?
— Томоко. Давайте об этом сейчас больше не будем говорить. Я думаю, у нас есть поговорить о чём-либо другом.
— Хорошо. Так, значит, у меня дома.
— Нет. Идите со мной туда, куда я иду. Извините, что я это говорю, но виски там лучше, чем у вас в ресторане. Дождь, кажется, перестал.
— Где это место?
— Просто следуйте за мной. Вы заставили меня вспомнить мою жену и дочь. Теперь вы обязаны заставить меня вновь забыть о них.
— Вы говорите очень странно.
УТРО
На улице Тофу[1] (это было странное название для Сингапура, и Саэко не знала, почему её так назвали) находился китайский ресторан «Априкот блоссом вилладж», который в основном посещали сотрудники местных японских фирм. Саэко также была в нём несколько раз. Известный японский журналист Мусэй Токугава обедал здесь во время своей поездки в Сингапур и по возвращении в Японию опубликовал в ежемесячном журнале статью, в которой назвал китайскую кухню этого ресторана лучшей среди всех других, где ему удалось побывать. Кто-то прислал из Японии копию этой статьи в ресторан, и она была повешена на видном месте в рамке и под стеклом.
Саэко всегда кто-нибудь отвозил в этот ресторан, и она не помнила хорошо дорогу, но она знала, что он находится где-то в китайском квартале, в районе, застроенном самыми разнообразными зданиями, где на улице валялись бутылки из-под китайского виски и ребятишки играли тут же, как рои мух, где дома поднимались на три-четыре этажа, и каждый этаж старался обогнать другой в количестве вывешенного на просушку белья. По мере того как их машина продвигалась по мокрым улицам этим вечером, Саэко поняла, что Кёго везёт её куда-то недалеко от ресторана «Априкот блоссом вилладж». Квартал, где они вышли из машины, был похож на другие, и даже запах в них был одинаковый. Из-за затемнения было очень темно, и она могла различить только слабую белизну тротуара.
