Ирвин Уэлш - Тяжело в учении, легко в бою (If You Like School, You’ll Love Work)
Как отвратительно воровать у своих, мучительно размышлял Ноэ. Кармелита никогда их не простит. И Бог никогда не простит. Вот как все закончилось, а ведь старшая сестра столько лет окружала их любовью и заботой. Все из-за гребаной Америки. Здесь им обещали сытую жизнь, но она изменила Алехандро. Его сердце ожесточилось. Ноэ вспоминал, как Кармелита каждое воскресенье отводила их в церковь Сьюдад-Обрегон, следила за тем, чтобы братья были чистыми и аккуратными. Она упрашивала их не бросать школу, навещала в тюрьме отца, пока братья молились за спасение его души, приносила цветы на могилу матери.
Ноэ бросил взгляд на квадратную челюсть Алехандро, на грубое лицо с запавшими глазами. Глаза убийцы, сказала Кармелита, после того как он из-за пустяка избил до полусмерти одного парня в баре. Глаза отца.
Но Кармелита всегда находила для Алехандро оправдания. Это он обнаружил скорчившуюся мать на кухне их родного дома на юге Соноры; она тяжело дышала, ее лицо исказилось от боли. На плите стоял горшок с рисом и бобами, а дом провонял запахом горелой пищи. Алехандро увидел кровь на коленях матери, а потом заметил на столе большой нож. Он закричал, стал спрашивать, что случилось, хотя все прекрасно понял, потом, задыхаясь от ярости, обыскал дом. Он знал, что нож сжимала рука пьяного гада, провонявшего текилой и дешевыми духами, которыми пользуются шлюхи.
Но отец убежал.
Мать умоляла Алехандро не вызывать врача или полицию, заверяла, что все не так плохо, защищала подлого муженька, хотя кровь заливала ей ноги. Потом она вдруг пошатнулась и тяжело повалилась на облицованный плиткой пол. Алехандро закричал и побежал за помощью. Но поздно: мать умерла, они даже не успели довезти ее до больницы.
Через несколько часов полиция задержала отца, который тут же выкрикнул признание. Они повздорили, и она якобы довела его до того, что он, не глядя, пырнул ее ножом, потому что от выпивки совсем потерял голову. Увидев кровь, он испугался, побежал куда глаза глядят и в конце концов очутился на зловонном бульваре Морелия, в закоптелом кабачке Каса-де-Уэспедес, в объятиях любимой шлюхи – здоровой, мясистой бабы по имени Джина. Полицейские нашли его в тот момент, когда он, рыдая, распевал alabados, похабные гимны, прославляющие страдания Девы Марии, а Джина убаюкивала его как ребенка.
И тогда старшая сестра Кармелита постаралась заменить братьям мать. Она забрала мальчишек в Америку, вкалывала изо всех сил, чтобы им жилось хорошо. Ноэ вспоминал, как они в последний раз плыли по старой гавани: затянутое облаками небо, жалобные крики птиц; потом помчались к шоссе по пустыне, испещренной желтыми камнями и клубками перекати-поле. Кармелита пела, не умолкая, и рассказывала взволнованным младшим братьям о том, какая замечательная жизнь начнется у них в Америке.
И вот как они ее отблагодарили!
Сестра, которая еще недавно казалась Ноэ страшной развратницей, под действием раскаяния постепенно превращалась в его душе в Святую Деву. Он взглянул на плотно сжатый рот Алехандро, на толстые пальцы в золотых кольцах, сжимающие руль «шевроле».
Во всем виноват этот драчливый засранец! Он сломал мне жизнь. Забрал из школы, оторвал от друзей. Отравил душу. В точности как наш отец, мешок с дерьмом!
Алехандро обернулся и сердито посмотрел на тощего братца.
– В чем дело? – резко спросил он.
– Ни в чем, – кротко ответил Ноэ, сникая под злобным взглядом старшего брата.
– Нечего на меня пялиться! – рявкнул тот и опять зыркнул на Ноэ холодными черными глазами, глазами убийцы.
В груди противно закололо от страха, и Ноэ отвернулся к окну. Щеку овевала прохлада, и это напомнило ему о том, как раньше, давным-давно, отец брал старую машину своего брата и отвозил семью на пляж Мирамар на Тихоокеанском побережье, рядом с Гуаймас. Ноэ представил окружавшие залив высокие голые горы. Он любил шлепать по воде и как-то порезался о ракушки местных вкуснющих устриц. Они с Алехандро выпрашивали мелочьу спортсменов-рыбаков со всего света, которые собирались в Гуаймас на соревнования. В море Кортеса всегда проводили соревнования по рыбной ловле.
Мрачно глядя на то, как песок оседает на едва заметном горизонте, частично скрытом большими валунами, Ноэ вновь задумался о сестре: теперь она казалась ему безгрешной. Зачем они так с ней поступили? Ее баксы. Сбережения. Кармелита вкалывала. А они разбили ее мечту о лучшей жизни.
Вдруг впереди что-то показалось. Пыль рассеялась, и они увидели на обочине странный предмет, от которого исходило оранжевое сияние. Алехандро остановил машину, и братья вылезли из нее, разочарованно глядя на поразившее их сооружение: при ближайшем рассмотрении оно оказалось обыкновенной палаткой. Рядом с ней стоял автомобиль; он чуть не опрокинулся набок, въехав в крутой вал из песка и глины. Алехандро достал из внутреннего кармана револьвер и засунул в карман кожаной куртки. Ноэ хотел остановить брата, но передумал. До сих пор Алехандро еще ни в кого не стрелял. Впрочем, по этой странной земле его несли такая безумная ярость и отчаяние, что не было сомнений в том, что стрелять он все-таки будет, и, возможно, очень скоро. Ноэ оставалось только молиться, чтобы брат не выстрелил в него.
На прояснившемся небе засияло красное солнце. Стало светлее, и они разглядели внутри палатки смутно очерченные силуэты смазанных фигур. Ноэ прикоснулся к руке брата; нет, он хотел не удержать его, а ощутить поддержку, но Алехандро отдернул руку и уверенно распахнул полу палатки.
В нос ударил хорошо знакомый мясной, кислый запах пролитой в жару крови, и Алехандро едва поверил глазам, увидев открывшуюся ему сцену. Один гринго стоял на коленях и делал минет другому, а хорошенькая девушка смотрела на них. «Что за отвратные людишки!» – с яростью подумал Алехандро. Член был весь в крови. На коленях у девушки лежало окровавленное полотенце. Видимо, этот скот трахнул ее вонючую пизду во время месячных, а другой гринго, настоящая свинья, отсасывал ему, чтобы очистить член! Алехандро бешено и горько подумал: может, в эту самую минуту сестра тоже участвует в подобных грязных играх и с вожделением, словно шлюха (а кем она, в конце концов, стала?), глядит на то, как этот сукин сын, ее богатый дружок, слизывает с члена поганую кровь? Тут америкос, тот, что сосал член, повернулся и выплюнул на землю смешанную с кровью слюну.
Они занимаются этим даже в палатке!
Американцы ошалело уставились на братьев-мексиканцев.
– Два педика и грязная маленькая шлюшка, – с отвращением произнес Алехандро, скривив рот.
– Э-э… меня гремучая змея укусила… – запинаясь, сказал Юджин и вдруг бешено заорал: – Да пошел ты на хуй!
Лицо Алехандро застыло, и он шагнул в палатку.
– Эй, говнюк, не тявкай на нас! Видишь? – Он достал пистолет и нацелил его на Скотта, прижимавшего губы к члену Юджина. – Я тебе хер отстрелю и зубы у дружка-педика тоже, – оскалился Алехандро.
Скотт и Юджин замерли и, разинув рты, растерянно вытаращились на дуло пистолета.
Мадлен с трудом сглотнула, попятилась и прижалась к стене палатки.
– Что… что вам нужно?
Алехандро смерил ее взглядом и скривился в презрительной усмешке. Затем повернулся к парням.
– Кончай! – рявкнул он.
Скотт взглянул на истекающий кровью член Юджина, который до сих пор сжимал в руке.
– Что?.. Мы вовсе не…
– Заткнись и выполняй, – скомандовал Алехандро, наставив на них пистолет. – Отсасывай хорошо, как девочка, – холодно улыбнулся мексиканец.
– Но… – запротестовал Скотт.
– СОСИ! – заорал Алехандро, и Ноэ быстро-быстро закивал, умоляя их подчиниться требованию брата.
– Ради бога, делай, что он сказал! – взвизгнула Мадлен.
Скотт испуганно подчинился, а Алехандро посмотрел на Юджина.
– А ты, ты расслабься. Я хочу, чтобы ты кончил ему на лицо, как будто он твоя сучка.
Скотт чуть не подавился. Член Юджина выглядел кошмарно, и металлический привкус крови был отвратителен. А вдруг змеиный яд остался у него во рту? Он попадет в глотку, а затем в желудок! Большую часть яда, Скотт, наверное, выплюнул, но кто мог сказать точно?
Поганая кровь Юджина. Скотт припомнил, чем его приятель занимался в Калифорнийском университете, а потом в Сан-Франциско: жрал наркотики и трахался с каждой шлюхой в кампусе, с каждой пьяной официанткой и барменшей, с каждой паршивой шалавой на Сансет и Тендерлоин – его вонючий член побывал в каждой из них. А значит, он, Скотт, все равно что лизнул все гнилые члены, которые вламывались в кишащие микробами влагалища. Шансы на то, что он ничего не подхватит, умопомрачительно малы. Юджин хвастался, что развлекался со шлюхами месяц назад по дороге в Вегас, и теперь Скотт представил их тупые раскрашенные рожи и самодовольные, надменные ухмылки клиентов, перебравших все бордели мира от Тихуаны до Таиланда, списав расходы на счет фирмы. Юджин заталкивал ему в рот влажный окровавленный член, а в ушах стоял фантомный звон игровых автоматов Вегаса и неумолимые приговоры крупье с непроницаемыми лицами, которые объявляли, как ничтожна вероятность того, что ему посчастливится избежать заражения смертельной болезнью.
