Дмитрий Лекух - Мы к вам приедем…
Я молчу.
Закуриваю сигарету.
Я все понимаю, это все правильно – то, что он говорит.
Но – оставаться без этого запредельного кайфа, без этого бешеного адреналина, бьющего в голову лучше самого клевого шампанского, без ощущения братского плеча рядом с тобой…
Без этого топота ног по темным кривым переулкам, без трясущихся рук, не могущих поднести огонек зажигалки к кончику сигареты, без самого первого, самого вкусного после удачного боя глотка пива…
Я докуриваю сигарету, от души прикладываюсь к бокалу с вином.
Оно горчит.
Гарри ждет, смотрит не отрываясь.
Я – закуриваю новую сигарету, поднимаю глаза и встречаю его взгляд.
Передо мной сидит и смотрит мне в глаза волк.
Умный, уверенный в себе, осторожный, матерый волчара.
Мне хочется быть таким же.
– Да, – говорю. – Мажор. Я все понимаю. Ты – старший. Я – согласен…
Али поднимает глаза от недоеденного блюда со спаржей, смотрит на меня искоса, кивает каким-то своим мыслям.
– Ну вот, – говорит, – и ладушки. А теперь, в ожидании горячего, можно и чего покрепче выпить. Например, граппы. Ты как, Гарри?
Гарри хмыкает, постепенно, прямо на глазах, оттаивая.
– Да я бы, – отвечает, зевая и потягиваясь, – вообще бы ща наебенился с превеликим удовольствием. Устал что-то как собака. Должность еще эта новая. Ну на работе. Начальник управления, не хухры-мухры. Мозгами понимаю, что надо. Карьера, мать ее так. Да и бабки совершенно другие. На порядок. А все равно, не будь семьи, которую кормить надо, с таким бы удовольствием всю эту байду на хер послал – ты даже представить себе не можешь…
– Почему это не могу?! – удивляется в ответ Глеб. – Еще как могу! Может, еще даже похлеще, чем ты, брат, думаешь…
И – машет рукой пробегающей мимо официантке…
…Обратно в отель мы добирались уже на кэбе.
Нет, идти, в общем-то, у нас еще получалось.
Но вот только как-то уж совсем медленно…
…В номере на соседней кровати жутко храпел абсолютно пьяный Степаша. Я вспомнил предостережения парней и решил, что они меня напрасно запугивали. Я сам сейчас в таком состоянии, что меня никакой храп не остановит.
Посмотрел на часы.
Надо же.
Еще всего три часа дня по-местному.
В Москве, соответственно, – семь вечера.
Вот что значит – вылетать ранним утренним рейсом, думаю. Еще вечером погулять по городу немножко успею.
Поставил на шесть будильник на мобильном телефоне, задернул шторы и – моментально отрубился.
Как будто в пропасть обрушился…
Глава 2
Лондон и Ливерпуль
…Просыпаюсь – темно.
Мучительно шарю рукой по тумбочке, пытаясь найти часы или хотя бы мобильник.
А вот те хрен.
Ну, думаю про себя, – мутик, ты для чего в Лондон летел?
Чтобы спать?!
На соседней койке неожиданно застонали.
Я приподнялся на локте и сквозь плотный сумрак сумел-таки разглядеть круглые, немного испуганные глаза Степашки.
– Слышь, – говорю, – Степ, ты не в курсе, сколько сейчас времени?
Он прокашливается, что-то ищет рукой на тумбочке.
Часы, наверное.
– К черту, – отвечает наконец, – эти подробности! Лучше скажи, в каком мы городе?
Я захрипел и начал шарить ладонью по стене в поисках выключателя…
…Времени, кстати, оказалось не так уж и много.
Полседьмого.
Мы со Степашей оделись и пошли вниз, в бар, приводить себя в порядок.
Хотя бы пивом.
Башка болела так, что я уже готов был мысленно согласиться с Али насчет того, что британский эль, по крайней мере, ничуть не хуже моего любимого чешского светлого. А, может, даже и лучше.
Если он – холодненький, а никакого другого пива в баре, к примеру, не имеется.
К счастью, – имелось.
Легкое и светлое.
Мы со Степашкой взяли сразу по три и после второй – заблаженствовали.
Его, кстати, на самом деле Толиком звали. А Степашка – это просто кличка такая, потому что он всех Степами зовет.
Он – не обижался.
Он вообще, по-моему, ни на что не обижался.
Я еще никогда в жизни не видел таких добродушных и по-хорошему оторванных людей.
Но боец, говорят, в свое время был весьма нефиговый.
Да и сейчас, пожалуй, если припрут к стенке, то под его колотухи лучше не попадаться.
На секторе его, по крайней мере, уважали.
А это, поверьте мне, – дорогого стоит.
Очень дорогого.
В каком он городе находится, кстати, Толик вспомнил, когда умывался. По типичным английским кранам, из одного из которых – совершенно отдельно – течет горячая вода, а из другого – холодная.
Я раньше об этом только читал, а он, оказывается, уже тут бывал.
Два раза.
Один раз – просто так, с женой. А второй – на выезде, когда «Спартак» проиграл «Арсеналу» на «Хайбери».
Ну и еще один раз – проездом, когда с «Лидсом» бились.
Но это, он говорит, – не считается.
А я-то, дурак, думал, что насчет «города» – это он просто прикалывается…
Когда мы допивали по третьей кружке, сверху спустился злой, помятый и похмельный не хуже нас Али.
– Ты уже здесь? – накидывается. – А что, блин, не разбудил-то?
Да.
Действительно косяк, думаю.
К счастью, выручил Степашка.
– Слышь, – говорит, – Степ. Ты знаешь, как я тебя люблю и уважаю, но – хорош тут дедовать, на фиг. Давай лучше садись, пивка с пацанами попей, повспоминаем с тобой годы наши старые, золотые, – молодому, вон, на радость. Он и не видел, небось, такого никогда…
Али вздыхает, надменно улыбаясь сквозь явную головную боль.
Он что, думает – незаметно?
Да у него даже каждая волосинка на большой породистой башке вопиет ща о кружке пива и рассказывает об этом всем окружающим!
– Ох, – говорит, – Толь. И за что я только тебя, дурака старого, так люблю? Может, за то, что ты, как всегда, прав?
– О! – Степаша поднимает вверх указательный палец. – Вот именно! А еще – за то, что я хороший…
Они, кстати, оказались – ровесники…
А ведь – не скажешь.
Али выглядел по крайней мере лет на десять моложе.
И это – как минимум.
…А потом спустился Гарри и сказал, что ему звонили парни, они нас всех ждут в каком-то ресторане.
Пива он пить, кстати, не стал.
Опрокинул по-быстрому стаканчик виски, и мы поехали.
Ну а там – уж как водится.
Неплохо, что называется, посидели. До номера добираться пришлось – опять на полусогнутых.
Но – добрался.
Порадовало только одно: Степаша еще пока что где-то загуливал, а значит, засыпать доведется, слава Богу, – в тишине.
Храп у него, конечно, – просто запредельно громкий…
С этими мыслями и завалился спокойненько, даже зубы умудрился заставить себя перед сном почистить.
К сожалению, как выяснилось, – я рано радовался…
…Разбудил меня резкий, сильный и очень-очень злой стук в дверь.
Было такое ощущение, что долбили аж в четыре руки, причем давно и безнадежно.
Ни фига себе, думаю.
Пожар?!
Потоп?!
Или что?!
Степаша ключ, что ли, от номера потерял?!
Ну, судя по его состоянию, – не удивительно…
– Сейчас-сейчас! – кричу спросонья. – Минутку!
Натянул на всякий случай джинсы, включил настольную лампу, подошел к двери.
– Кто там? – спрашиваю.
– Конь в пальто! – отвечают из-за двери голосом Степаши. – Открывай, бля…
Но вот только почему-то голос этот доносится… э-э-э… как-то… э-э-э… снизу, что ли…
Ну ладно, мне не жалко, открываю.
…!
Мама!
Ну ни фига же себе, картина маслом!
Тело Толика висит в коридоре фактически параллельно земной поверхности, голова где-то как раз на уровне моего… гкхм… скажем так, – ниже пояса…
Штаны спущены фактически до коленей.
Впрочем, и неудивительно.
Потому как, пока его тащили по коридору, эти самые колени почти наверняка волочились по полу.
Куда же им, бедным, – в смысле, коленям, – еще деться-то, при живом-то весе тела явно прилично больше ста килограммов.
Кто волок?
А вот они стоят, красавцы.
Два совершенно огромных, мускулистых, налысо выбритых негра.
Я таких раньше только в голливудских фильмах видел…
– Хуль встал, пропускай! – подала неожиданно голос поднявшаяся по этому случая до уровня моего пупка голова Толика.
И – запела.
– Быва-а-али дни-и весе-е-елые… дальше ни хуя не помню… ой!
Это его негры на кровать бросили.
Где он немедленно и захрапел своим богатырским храпом.
А негры все так же молча развернулись и пошли.
Я кинулся за ними.
– Извините, – говорю, – господа. Но что случилось с моим товарищем?
Один из гигантов все-таки соизволил обернуться.
– Твой долбаный товарищ, – отвечает, – спал под нашей дверью, на коврике. И я еще пока не слышал, чтобы хоть один сукин сын храпел под моей дверью так громко, что у меня в номере стекла вибрировали. И еще, передай ему, чтобы он молился своему долбаному белому Богу или кому там еще у вас молятся, что мы с Сэмом не педики. Иначе одной целой белой жопой сегодня стало бы меньше, а он бы даже ничего не почувствовал.
– Ничего себе, – говорю. – Спасибо вам, парни. Но как же вы узнали, в каком номере он живет? Ведь он же ни слова не говорит по-английски!