Лайонел Шрайвер - Другая жизнь (So Much for That)
– Личные звонки – это личные звонки, – продолжал босс. – Можете позвонить в обеденный перерыв по собственному мобильному.
Организационные вопросы заняли все утро, а Джексон сидел за рабочим столом и тщательно обдумывал странные события. Все в офисе любили Джексона или, по крайней мере, считались с ним, а для такой работы, где все зависят друг от друга, поверьте, это очень важно. Но они всегда уважали Накера, даже когда он начинал делать замечания, чем многие, конечно, были недовольны. Он был строгий руководитель. Если заметит, что ты глотнул вина из бутылки для клиентов, мгновенно будешь уволен. Его высокие требования и принципиальность могли сколько угодно становиться предметом насмешек, но трудолюбие и честность неизменно привлекали в офис новых клиентов. Когда водопроводчик оставил на потолке в гостиной огромную дыру, Шеп аккуратно поставил заплатку, что было дешевле для клиента, несмотря на то что замена целой панели гипсокартона заняла бы больше времени и принесла бы «Наку» в два раза больше денег. Он всегда рассчитывал смету по минимальным ценам, если видел, что человек не богат или испытывает материальные трудности. Он никогда не выходил за рамки оговоренной суммы, даже если работы требовали больше времени, чем планировалось. Шеп говорил, что это их вина, что работы заняли в три раза больше времени; надо было предвидеть, что могут возникнуть сложности.
Конечно, сам Джексон редко копался дольше положенного, он все делал быстро – торопыга, как иногда называл его Шеп, и это прозвище прилипло к нему навсегда. Джексон работал быстро, но хорошо, во всяком случае, достаточно хорошо – достаточно хорошо есть достаточно хорошо. Вполне сносно для тех хибар, в которых им приходилось работать. В основном они ремонтировали дома представителей трудового класса – таких же работяг, как они сами. Все, что делал Шеп, отличалось изысканностью и тщательно выполненными даже самыми мелкими деталями, поэтому везде, кроме домов, которые были переделаны полностью и выглядели вполне прилично, изменения не вписывались в общую картину. Однажды он установил новую дверь в туалет, так это была единственная дверь в доме, параллельная полу. Все остальные помещения сразу стали похожими на комнату с кривыми зеркалами, все недостатки выделились – так бывает, если на грязной машине кто-то напишет «Помой меня!».
Во времена существования «Нака» Джексону нравился его особенный статус приближенного к начальству, эдакий неофициальный заместитель. После продажи фирмы все неписаные привилегии исчезли в одно мгновение, уважение коллег испарилось. Надо сказать, Джексона немного задевало положение Шепа, несмотря на постоянные насмешки над «мистером Погачником» и его «убогими причудами», он, как в сказке, за одну ночь превратился из прекрасного принца в лягушку. Однако Шеп смог сохранить прежнее отношение коллег, которое, к удивлению Джексона, оставалось вполне уважительным. Господи, этот человек сам унизил себя дальше некуда. Но в случае возникновения сложностей, как сегодня утром, когда нужно было прорубить окно между кухней и столовой, чтобы было удобнее переносить блюда, – к кому обратились ребята за советом? Подсказка: не к Бурдине.
Когда наконец настало время обеда, Джексон бочком протиснулся в отсек Шепа. Он столько раз отпрашивался и убегал «по делам» в перерыв, что для Шепа стало очевидным, что друг его избегает. Проблема заключалась в том, что ему придется стараться избегать разговоров о Кэрол; как в боксе – никаких выпадов ниже пояса. Раньше он всегда мог поболтать о сатрапах и слюнтяях, но сейчас эта тема становилась слишком опасной.
– Тебе надо позвонить или можем пойти перекусить?
– Сорока минут не хватит для человека, принимающего параллельные звонки, чтобы со всем этим разобраться, – ответил Шеп. – Дело в том, что я отправил счет, который они отказались оплачивать. На сорок восемь тысяч. Секретарша Гольдмана сказала, что, возможно, некоторые цифры были указаны неверно. Одной не хватает, поэтому они отказались от оплаты всего счета.
– Теперь ты понимаешь, откуда берется прибыль? Кэрол говорит, что компании набирают кучу персонала, которые только и ищут пути, как не оплачивать счета за медицинские услуги людей, которых они страхуют. Эти суки так хорошо знают свое дело, что в среднем процентов тридцать от каждого счета не оплачивается.
– Да уж, то ли они там мудрят, то ли какой-то болван пропустил циферку, а счет висит на мне. У меня есть сорок пять дней для обжалования. Но это не единственная проблема. Эти подхалимы из «Уэлнесс» вмешиваются во все. Гольдман говорит, что они даже диктуют ему, какие лекарства использовать. Он хотел выписать Глинис дермовейт во время приема цетиризина против сыпи, но нет – страховщики отклонили оба препарата. Они сказали использовать лосьон каламин. Издевательство. И, как всегда, никаких объяснений. Похоже, они даже не считают нужным объяснять. Но ведь они же не врачи. Отучились два года в колледже и дают советы, как лечить мою жену.
– Медицинская страховка – это медицинская страховка, – раздалось у них за спиной. – Вам все оплачивают, а вы еще жалуетесь? – Разумеется, это был «мистер Погачник», который считал хорошую слышимость в офисе огромным плюсом. – Контракт со страховой компанией стоил мне целое состояние, Накер.
– Да, я понимаю, как это важно. В свое время я…
– Сейчас не ваше время. Разве мы еще это не выяснили? Это не ваше время. Повторяйте за мной.
– Сейчас не мое время.
– И не следует мнить о себе слишком много. Когда ты управлял фирмой, она была крошечной по сравнению с тем, чем владею я. То, что было для тебя огромным проектом, я могу сделать одной левой. А страховые взносы удвоились.
– Да, стоит столько, сколько стоит, верно? – сказал Шеп, и Джексон с радостью отметил, что в глазах вспыхнул огонек.
– Стоит, черт возьми, слишком много, – ответил Погачник, не представлявший, сколько шуток вызывает его привычка повторять слова, поэтому не понимавший истинного смысла. – Я недавно продлевал договор, и цена стала выше благодаря твоей жене, Накер. Надеюсь, ты ее очень любишь, потому что она обходится мне недешево.
– Я без ума от своей жены, спасибо.
– В любом случае все новенькие на контракте. Можешь считать себя счастливчиком.
– Я считаю себя счастливчиком, – отозвался Шеп. – Но что же будет, если кто-то из новых ребят заболеет? Или дети заболеют? Что им делать?
– Или плати, или отвали. Это не мои проблемы. Если им нужны страховки, пусть сами себе их покупают.
– Но индивидуальные пакеты… – сказал Шеп. – Вы не так много им платите…
– Плачу столько, сколько плачу. Очень даже неплохо, если учесть, что, не найди они эту работу, ходили бы за свиньями или собирали грейпфруты.
– Но ведь может возникнуть что-то серьезное – когда стоит вопрос: жизнь или смерть, – осторожно заметил Шеп с жалостью в голосе. – Никакой поддержки – это очень сурово.
– Я такой, какой есть, ясно? Я не мороженым торгую. Я бизнесмен. Если я не получу прибыль, вы все окажетесь на улице. Кстати, а продукты мне рабочим не надо покупать? Или подыскивать квартиру? Ведь еда и крыша над головой – тоже вопрос жизни и смерти, верно?
– Вполне, – заключил Шеп.
– А потом ты скажешь, что я должен обеспечить им «плазму» и кабельное телевидение, что, кстати, будет куда дешевле, чем эта чертова страховка, даже если я еще добавлю обеденный сервиз и купоны на бесплатное питание в «Пицце Хат».
– Да, я хотел спросить, – вмешался Джексон, – могу я вместо сосисок попросить положить пепперони?
– Я нанимаю людей, – гудел Погачник, не обращая внимания на шутки члена партии менеджеров и простых рабочих. – Я их не усыновил. И самое последнее, что я хотел бы сделать, – это усыновить еще и их чертовых родственников. Вы оба – оба! – меня достали. Но я повторяю, это дерьмовая коммунистическая привычка нянчиться с рабочими до могилы здесь не пройдет. И не ждите, что, если я нанимаю парня, чтобы он прочищал стоки, я буду оплачивать ему операцию по удалению вросшего ногтя. Или инсулин, потому что он заработал диабет из-за того, что жрал ложками заварной крем. Буду платить, чтобы ему прооперировали грыжу, и за лечение синдрома дефицита внимания у его ребенка, потому что сейчас никто не хочет возиться с толстым, как свинья, чадом. Потом недоношенному слепому малышу с заячьей губой, одной ногой и мозгами баклажана потребуется интенсивная терапия, хотя его проще спустить в унитаз. Это еще не считая миллионов, а может, миллиардов, которые его жена потратит на лечение рака, пока не сыграет в ящик, поскольку никто в этой стране не имеет права умереть, пока не разрушит всю экономику страны и не унесет ее с собой в могилу.
Погачник сделал паузу, чтобы проверить, заглотил ли Шеп наживку и обиделся ли, наконец, «Пока, придурок!», но сотрудник, им же самим пониженный в должности, оставался образцом сдержанности.
