Джонни Псих - Красавица Леночка: обаяние Зла
Великая сила искусства
Если в общении Джонни с Алёной время от времени возникали приятные и трогательные моменты, то общение со многими другими женщинами с сайта знакомств оказывалось настолько отвратным, что при всём желании позитивные моменты в нём можно было найти лишь с познавательной точки зрения, с позиций науки.
Так, когда Джонни начал переписываться с Катей, у него сразу возникли неоправданные иллюзии. С одной стороны, Катя жаловалась ему на меланхолию. А у Джонни тогда был стереотип, что депрессивные люди не могут быть жестокими. Его наивная логика в этом вопросе была такова: страдая сами, они не пожелают зла другим.
Потом Катя как-то рассказала ему, что в субботу работает дома над каким-то важным проектом, и не мог бы он помочь ей найти ответ на какой-то там вопрос. Джонни откровенно сознался, что очень далёк от юриспруденции, а потому не видит, как и чем он может здесь быть ей полезен. Катя сказала, что нужно посмотреть в Консультант-плюсе, мол, у неё только на работе, а дома на ноутбуке нет. Сразу же после этого разговора, в субботу вечером Джонни полез на трекер пират ка, компьютер полночи качал торрент-раздачу, а наутро Джонни установил полную версию, и к полудню воскресенья у Кати были ответы на нужные вопросы.
У Джонни же добавилось наивное представление, что Катя была трудоголиком, а потому вряд ли могла оказаться паразитической сучкой — содержанкой. Кроме того, Катино поведение в данной, а также в некоторых других ситуациях показалось ему беспомощным. Это вызывало у Джонни чуть ли не рефлекторное желание заботиться о такой девушке.
Драматическая развязка истории с Катей наступила однажды воскресным днём в Государственной Третьяковской галерее. Ранее у Джонни на самом деле уже был тревожный звоночек относительно Кати, когда она неожиданно куда-то его позвала, но Джонни сказал, что никак не сможет пойти, так как у него важная встреча по работе. Катя восприняла ответ так резко негативно, что у Джонни сложилось впечатление, что Катя живёт с ощущением, как будто ей все должны. И если она соизволила выразить готовность увидеться, то человек непременно обязан бросить все свои дела, забыть свои обещания другим людям, и сломя голову бежать на встречу с ней.
В этот же раз, когда Катя неожиданно предложила сходить вместе в Третьяковку, у Джонни не было срочных дел, а потому он не стал расстраивать Катю, и с радостью согласился. Однако при встрече с Катей радость его быстро закончилась. Как только он купил билеты, и они пошли смотреть собственно экспозицию, Катя окинула его презрительным взглядом и попросила Джонни не ходить за ней следом и вообще держаться от неё подальше. Джонни был в шоке. Первое время он вообще стоял в замешательстве и просто тупил, пытаясь осмыслить происшедшее. Конечно же, он не тысячедолларовая купюра, чтобы всем нравиться, но чтобы такое…
Дальше события стали разворачиваться ещё «веселее». Джонни было не привыкать ходить по пятам за молодыми женщинами так, чтобы те его не замечали, а потому он сделал вид, что отошёл в сторону и стал подобным образом следовать за Катей. Он знал по опыту: женщины, которые ходят гордой походкой, словно им кол в жопу вставили, редко оглядываются. В данной, как и в прочих подобных ситуациях, это было ему на руку.
Отойдя немного в сторону, дабы своим телефонным разговором не мешать другим посетителям музея, Катя набрала номер. Звонила она, как Джонни вскоре понял из её разговора, своей подруге. Катя принялась увлечённо рассказывать, с каким интересным мужчиной она познакомилась. Это хороший друг директора её фирмы. По её словам, они собирались вместе с ним сходить в Третьяковскую галерею, после чего Катя, естественно, надеялась на продолжение. Катя рассказывала подруге, что она специально пошла заранее посмотреть экспозицию, почитать и подготовиться, дабы потом поразить вожделенного мужчину своим образованием и культурным уровнем.
Слушая тайком этот разговор Кати, Джонни не мог не отметить для себя, что он не знает насчёт того мужчины, но ей уже удалось поразить его, Джонни, своим культурным уровнем. Чтобы позвать человека в музей, а потом, когда он купил тебе входной билет, по сути, сказать ему «ты мне неприятен, иди нах»! Фактически Катя также поразила меня своим интеллектуальным уровнем, если она считает, что это ей пройдёт безнаказанным, — думал Джонни.
У него возникло нестерпимое желание подойти к Кате и ударить её по лицу с такой силой, чтобы она дольше пролежала в луже собственной крови, чем она собирается пролежать в постели с другом директора. Потом Джонни представил себе, как телевидение и другие средства массовой информации будут освещать главное культурное событие недели под названием «бей бабу по ебалу!» Как-никак, всё же не каждый день в центральных музеях Москвы случаются столь зрелищные, полные экспрессии происшествия!
Единственное, о чём Джонни подумал с большим сожалением, так это что шоу неизбежно повлечёт за собой для него весьма неприятные организационные последствия. А потому ему пришлось подумать об альтернативном способе наказания бессовестной сучки, поступившей с ним таким образом. Впрочем, ему было не привыкать. Катя была отнюдь не первая тупая пи*** в его жизни (и что-то подсказывало Джонни, как неприятно ни было ему это осознавать, не последняя), решившая: раз добрый человек, значит, безобидный лох, которого можно безнаказанно использовать! Предыдущие тоже, очевидно, так считали. Пока на них не обрушивался шквал звонков мужчин, откликнувшихся на размещённое во многих злачных местах объявление «оральные ласки (кое-где было написано более лаконично «сосу») за двести пятьдесят рублей». Заинтересованные мужчины спрашивали недоверчиво: ты чё, больная что ли, берёшь так дёшево?..
Джонни определился: Катины услуги будут предлагаться за двести рублей — цена входного билета в Третьяковку. Он будет её активно рекламировать. Был ли он настолько беден, что для него была ощутима потеря этой суммы? Естественно, нет. Но, как говорил главарь итальянской мафии в его любимой компьютерной игре, в которую Джонни играл десять лет назад: сумма тривиальна, оскорбление — нет.
Джонни был уверен: нельзя оставлять такое поведение без последствий. Иначе мразь получит положительное подкрепление и дальше использовать лохов вроде тебя. А так она, сучка, не сможет не почувствовать, откуда ветер дует и почему её наказали. И следующий раз, если не дура совсем, сто раз подумает, прежде чем так накосячить. Тем более, поскольку это её основной номер, просто тупо поменять симку не получится — слишком много контактов. Так что, как бы Джонни ни был ей противен, ей было бы приятнее, наверное, самой за двести рублей у него отсосать, чем теперь получить такие последствия.
Немного успокоившись и даже потирая руки в злорадном предвкушении предстоящей мести, Джонни не мог не подумать и о другом. Он был очень обидчив. Если он ничего не предпримет, то ему впоследствии жизни не даст одна навязчивая мысль о том, как его использовали. Потом, каждый радовался жизни как мог, как умел. Кто-то получал удовлетворение от путешествий по миру на личном самолёте или яхте, покупки дорогих автомобилей и прочих вещей, секса с роскошными женщинами. Ему же — неудачнику, постоянно огорчаемому царящей в мире несправедливостью, оставалось удовлетворять себя только местью. Ну и сексом с самим собой, разумеется.
Но теперь, когда Джонни определился с тем, как он отыграется на Кате за потраченные на неё двести рублей, а главное — за унижение, можно было подумать и о двухстах рублях, потраченных за себя. Как-никак, он в кои-то веки пришёл в этот замечательный музей. А ведь без Кати, наверное, он бы сюда ещё неизвестно когда выбрался, если собрался бы вообще! И Джонни принялся смотреть экспозицию.
На Джонни сразу же нахлынул поток воспоминаний. Мама с детских лет пыталась приучить его ценить высокое искусство, в том числе изобразительное. Она регулярно показывала ему старательно подшитые альбомы с репродукциями из журнала «Огонёк». И время от времени также водила его в Третьяковку. Если в ходе просмотра экспозиции в Доме художника на Крымском валу Джонни через какое-то время просто уставал и начинал умоляюще («ну когда же мы уйдём отсюда?») смотреть на маму, по-прежнему увлечённо рассматривавшую экспонаты, то в Третьяковке он чувствовал себя иначе.
Теперь, оглядываясь далеко назад, в те трудные годы детства (а когда, собственно, его жизнь была лёгкой?!), он воспринимал экспозицию Третьяковки как своего рода проективный тест. Пытаясь заглянуть в психику человека, его могут попросить что-то нарисовать. Предполагается, что нарисованное им может рассказать важные вещи о том, что не лежит на поверхности, а скрыто в глубинах подсознания. Джонни никогда не умел рисовать. Однако находил весьма показательным то, на что он обращал внимание. Ему бросались в глаза определённые темы, которые играли определяющую роль в его жизни даже тогда, когда они не находились на первом плане.
