Барбара Росек - Дневник наркоманки
12 МАЯ
У меня хорошее настроение. О наркотиках совсем не думаю. На уроках нам обещают устраивать контрольные, повторения. Надрываться в учебе не приходится. Странная у нас школа. Но настоящих педагогов можно встретить только здесь. Они с нами много говорят о наших проблемах, о нашей жизни. И никто нас здесь не осуждает за нашу дурную привычку, за нашу болезнь, которая случилась с нами по собственной или чьей-то чужой вине.
13 МАЯ
«Третья» группа поехала на Куляж в Люблин. Я ехала вдвоем с Элькой. Элька сама из Варшавы, ей 16 лет, и она уже наркоманка со стажем. Элька рассказывала, как один›
раз перебрала «пасты», и потом у нее были жуткие глюки. В Люблине нам не понравилось, и мы вернулись обратно в Варшаву. Добирались, как обычно, на попутках. Ночевали у Эли, было очень здорово, мы приготовили себе ужин, веселились, как дети, у которых еще нет никакого прошлого.
Это была моя самая лучшая увольнительная. Я не думала ни о наркотиках, ни о своих проблемах. Жила одним днем. Может, когда-нибудь я научусь так жить всегда?
15 МАЯ
К нам в отделение приехали гости с товаром. Заходили на «тройку». Кшисек наширялся. И Котан в три часа ночи устроил психотерапию. Я не могла на ней высидеть. Если я ночью не сплю, со мной начинает твориться что-то странное. В последние дни у меня появилась какая-то внутренняя надежда, что я вылечусь. Именно сейчас я ее почувствовала. Я почти уверена в этом.
18 МАЯ
Котан ходит как помешанный. Ругается, говорит, что мы сукины дети. Но это у него пройдет. Это у него быстро проходит. Оказывается, у таких людей, как Котан, тоже бывает, что руки опускаются. То, что здесь делается, невозможно спокойно выносить. У Котана созрел, новый план, он хочет открыть свой центр Синанон, наподобие американского. Собирает народ с «тройки» на собрания и излагает свою идею. Идея сама по себе хорошая, но только что из нее выгорит для нашего польского наркомана? Мы получили новое помещение, собственно говоря, это целое отделение для нового Синанона.
22 МАЯ
На терапии Котан приставал ко мне с разговорами о сексе. Он говорил, что я не так веду себя с мальчиками, что держусь на слишком большой дистанции, что я неэмоциональная. Он хотел переломить мою антипатию к мужчинам. Но с этими вещами я должна разбираться сама. До сих пор я наблюдала отношения только между наркоманами. Там не было любви. А я так не хочу.
23 МАЯ
Меня отпустили в увольнительную, и я поехала на свидание с Анной. Анна — психолог, работает в Варшаве. Рассказала ей про свою теперешнюю ситуацию. Только в разговоре с ней я наконец по-настоящему осознала для себя многие вещи. Я поняла, что у меня очень мало шансов вылечиться. Так мало, что их почти нет. Морфин слишком давит на психику. У меня есть только два пути: или вылечиться, или каждые полгода сдаваться на «прочистку», а в итоге — быстрая смерть. Анна не старалась меня уговаривать, что нужно жить, нужно бороться. Она просто выслушала признание человека, отдающего себе отчет в том, что такое его жизнь и что его ждет впереди. Она отнеслась ко мне, как ко взрослой. Хотя мне до этой взрослости еще ой как далеко. Моя жизнь — одна сплошная тоска. Анна обещала навестить меня в санатории.
Днем я поехала в Старый Город. Встретила там много знакомых хиппов и наркоманов. Мы ели мороженое и валяли дурака. Но я все время думала о нашем разговоре с Анной. Неужели правда — моя песенка спета?
24 МАЯ
У нас появилась новая пациентка. Ей пятнадцать лет. Ее сразу взяли на «тройку», потому что она сидела только на «колесах». Но ее тянет на настоящие наркотики. Я стала страшно агрессивная. Меня все бесит, со всеми ругаюсь, цапаюсь. Хочется колоться — вот и вся правда. Хочется наспринцеваться под завязку, до потери, пульса. Я слабая, безвольная тряпка.
Эта болтанка из стороны а сторону, похоже, уже никогда не кончится.
26 МАЯ
Идея Синанона начинает вырисовываться. Уже есть общие наметки, идеи. Там не будет врачей, мы сами все будем делать: работать, управлять, помогать другим наркоманам. Это здорово, но как все это осуществить?
Бывшие наркоманы должны помогать тем, кто лечится. Такого еще не было. Я очень хочу, чтобы Котана это получилось.
31 МАЯ
Мне совсем поплохело. И к тому же беспрерывно болит голова. Я перестала разговаривать с людьми, ничего не хочется. Иногда я просто не понимаю, что происходит вокруг. Настроение жуткое. Все время какое-то чувство опасности, страха. Врачи заметили, что со мной что-то не так. Но я им ничего не говорю про свои ощущения. Очень много сплю. В таком состоянии это самый лучший выход.
Народ наводит порядок в Синаноне. Я ничего не делаю. Собирались на «сходку», определяли состав Синанона. Я там тоже должна была быть, но отказалась. Хочу остаться на «тройке», чувствую, что у меня не хватит сил перебираться. Котан все понял и разрешил мне съездить домой. Но врач заартачился, сказал, что в таком состоянии я не могу никуда ехать, что сейчас со мной вообще невозможно ни о чем договориться. Но Котан считает, что эта поездка пойдет мне на пользу.
1 ИЮНЯ
И вот я дома, но настроение кошмарное. Перед родителями делаю вид, что все о кей. Зашла в свою школу, в классе мне обрадовались. Но я все равно не могу успокоиться. Что меня так пугает?
Преследует мысль о самоубийстве.
3 ИЮНЯ
Сейчас я в Синаноне. Ничего не делаю. Валяюсь в постели и сплю. Ни с кем не разговариваю. Странное состояние, но такого страха, как раньше, уже нет. Ко мне зашел Котан. Забрал меня к себе в кабинет. Там сидели врачи и воспитатели. Котан спросил, слышу ли я их голоса, вижу ли что-нибудь. Я ничего не отвечала. Он отправил меня в Белую палату. Я хочу выписаться; только не знаю, куда мне потом деваться.
4 ИЮНЯ
Я по-прежнему в полной прострации. Много сплю, всех избегаю. Сегодня в Белую палату привели Мажену. Мажене 16 лет. Она очень внимательно за мной наблюдает, но ни о чем не спрашивает, как будто понимает, что сейчас не нужно ничего говорить. Так обе и молчим.
Меня пришла навестить заведующая. Я не хотела с ней разговаривать. Она сказала, что если и дальше так будет продолжаться, то меня переведут в психиатрическое отделение. Опять допытываются, слышу ли я голоса, вижу ли что-нибудь. Я молчу. Они пичкают меня психотропами. Приходится их глотать, чтоб не угодить в психушку. Боюсь я этого отделения. Слишком хорошо помню, что они там с людьми делают.
6 ИЮНЯ
Приезжала Анна. Пришла в ужас от моего состояния. На этот раз она со мной говорила о смысле жизни, обо мне, о моих делах. Мне очень хотелось ей объяснить, что со мной происходит, но я не смогла. Когда она ушла, мне стало чудовищно грустно. Народ в Белой палате решил, что я рехнулась на почве наркотиков, некоторые думают, что у меня просто психоз, а другие вообще ничего не думают. Врачи не знают, что со мной. Я тоже не знаю.
9 ИЮНЯ
Прямо из Белой палаты я пошла на занятия. У выпускников скоро вручение аттестатов. На уроках никак не могла сосредоточиться, сама не помню, о чем же я там говорила. Но учителя не придирались. Мажена уже на «двойке». Настроение немного получше, хотя все, что происходит в отделении, меня абсолютно не волнует.
12 ИЮНЯ
Котан взял меня на терапию в Синанон.
Он сказал, что я очень возбужденная, что сейчас он просто не в состоянии мне помочь.
Мне сделали ЭКГ. Я спросила у врача, когда меня выпустят из Белой палаты. Но они ничего не ответили. Сами не знают. Боятся выпустить слишком рано. Думают, что я снова какой-нибудь номер выкину. Наверное, они правы, что боятся. Я чувствую, что на свободе обязательно сотворила бы с собой что-нибудь нехорошее. Я провалилась на самое дно, и никто уже не сможет меня оттуда вытащить. Лежу себе в кровати, пялюсь в потолок. В этом вся моя сущность.
15 ИЮНЯ
Я опять на «тройке». Завтра вручение аттестатов. Мне ограничили отлучки и увольнительные. Все время лезут с вопросами, как я себя чувствую. Беата хочет выписаться. Я ей говорю, что она влипнет, не выдержит без подогрева в самый разгар сезона. Но ее саму тянет на наркотики. Мать согласилась на ее выписку. А что этой маме еще остается? Откровенно говоря, из такой ситуации нет выхода.
19 ИЮНЯ
Мы работаем в других отделениях. По вечерам устраиваем себе, ужины при свечах. Со стороны посмотреть — полная идиллия. Многие не выдержали и выписались. Беата тоже. Интересно, колется она или еще нет.
Я на несколько дней еду домой. Врачи разрешили. За мной должен приехать папа.
25 ИЮНЯ
Сегодня мне исполнилось 19 лет. Родители устроили маленький семейный ужин с вином. В мой день рожденья мне всегда грустно. Обычно в этот день я сажусь подсчитывать свои грехи. И каждый раз результат выходит не в мою пользу.
Все это очень больно, все мои переживания, весь этот кошмар, в котором я до сих пор жила. Иногда я просто мечтаю, чтобы все это кончилось. Мне хочется уйти, но так, чтоб это было осознанное решение, а не результат депрессивного психоза.
