Ирвин Уэлш - Клей
В дверь позвонили, Мария пошла открывать, а Дункан воспользовался моментом, чтобы ещё раз поставить Элвиса, на этот раз «In the Ghetto».
Перед Марией стоял мужчина с квадратной челюстью и слегка ошарашенным видом. Ей он был незнаком, в руках он сжимал бутылку виски и детский рисунок. Он был заметно навеселе, в приподнятом настроении и в то же время немного стеснялся.
– Простите, э, миссис Юарт, а муж ваш дома? – спросил он.
– Да… подождите минутку, – сказала Мария и позвала Дункана, который сразу пригласил Вулли Биррелла зайти и представил его Марии как своего друга с работы.
Биррелл был доволен, хоть и немного смущён свойским обращением Дункана.
– Мистер Юарт, э, Джонни Доусон дал мне ваш адрес… я так, заглянул сказать «спасибо» за давешнее. – Он нервно кашлянул. – Я слышал, над Аберкромби потешался весь цех.
Дункан улыбнулся, хотя, по правде говоря, ощущал уколы совести за унижение Аберкромби. Да, его надо было осадить, он заслужил, и Дункан предвкушал это с тайным злорадством. Но потом он видел, с каким искажённым от боли лицом тот шёл через парковку после работы. Обычно Тэм Аберкромби уходил из цеха последним, но сейчас не мог дождаться пяти часов, чтобы выскочить за дверь. Отец Дункана всегда говорил, что не стоит выносить поспешные суждения о людях, даже если это враги. Никогда не знаешь, что за дерьмо может происходить в их жизни. У Аберкромби явно что-то стряслось, и это что-то много важнее, чем события злополучного дня.
Да и хер с ним. Жена Вулли Биррелла должна была вот-вот родить. Кто он такой, чтобы запрещать отцу быть рядом с роженицей?
– Он вполне заслужил, Вулли, – ухмыльнулся Дункан, – пусть знает, с кем связываться. Да, старому пню не поздоровилось, но не стоит поминать его в этом доме. Однако как жена? Какие новости? – спросил он, оглядывая Вулли с ног до головы и уже зная ответ.
– Мальчик. Семь с половиной фунтов. У нас уже один парень есть. Этот брыкался и вопил с первых минут. Так и продолжает в том же духе, – объяснил Вулли с нервной ухмылкой. – Не то что первый, тот тихий. Ровесник вашего молодца, – заметил он, улыбаясь Карлу, который изучал незнакомца, держась матери. – У вас ещё дети есть?
Дункан громко рассмеялся, а Мария закатила глаза.
– Нам и этого больше чем достаточно, сказал Дункан и, понизив голос, прожолжил: – Мы думали собрать вещички, купить два билета до Америки, взять машину напрокат и пересечь материк. Нью-Йорк, Новый Орлеан, Мемфис, Нэшвилл, Вегас, всё-всё. Но тут у нас случилось небольшое происшествие. – Он потрепал молочно-белые волосы Карла.
– Не говори так, мальчик вырастет с чувством, будто он нежеланный ребёнок, – зашептала Мария.
Дункан посмотрел на сына.
– Куда там, мы никому не отдадим нашего маленького мартовского зайца, правда, дружище?
– Поставь Элвиса, пап, – попросил Карл.
Дункан ухватился за подсказку сына.
– Отличная идея, сынок, я вот только возьму пару пива и стаканы, и мы обмоем рождение малыша. «Экспортное» пойдёт, Вулли?
– Пойдёт, Дункан, и прихвати ещё стопки для виски.
– Ни слова против, – кивнул Дункан и отправился на кухню, подмигнув Марии, Карл потянулся за ним.
Вулли, как будто извиняясь, протянул Марии рисунок, который он держал в руках. На нём был цветной шар и карандашный портрет семейства. Мария поднесла листок к свету, чтобы изучить надписи. Здесь была целая история.
про нового малыша Вильям Биррелл пять лет начальная школа саутон рассказал Венди хайнс одиннадцать лет записал Бобби Шарп восемь лет
меня зовут Вильям, но вообще-то я Билли мой папа тоже Билли и у нас скоро будет новый малыш, я люблю футбол и Хибз самая лучшая команда папа берёт меня с собой на стадион а маленького пока не будем брать всё равно он ещё в животике у мамы а её зовут Сандра Биррелл
я живу в большем доме с окном у меня есть подружка её зовут Салли ей семь лет и она в соседнем классе мистера колинза который старый а класс большой
– Просто здорово, – сказала Мария.
– В этой школе очень толковые учителя. Там дети всех возрастов помогают им присматривать за самыми маленькими, – объяснил Вулли.
– Отлично, наш пойдёт в школу уже в конце лета. Ваш-то старшенький, похоже, умный ребёнок, – заворковала она.
Гордость и алкоголь вступили в тайный сговор, и лицо Вулли наконец приобрело здоровый румянец.
– Да, он сделал это для меня, когда я вернулся из роддома. Да, я думаю, Билли будет мозговитый, а этот новый, мы его Робертом хотим назвать, он будет боец. Он так брыкался и кричал, порвал жену дальше некуда… – Вулли взгялнул на Марию и густо покраснел. – Э, простите… я хотел сказать…
Мария лишь искренне засмеялась и махнула на него рукой. В этот момент вошёл Дункан с напитками на подносе «Янгерз», который он однажды пьяной ночью притащил из клуба «Тартан».
Билли Биррелл пошёл в школу в прошлом году. Вулли гордился своим сыном, хотя ему и приходилось постоянно следить, чтоб тот не хватал спички. Маленький огнепоклонник жёг спички, где только мог, – в саду, на пустыре, а однажды ночью он чуть не спалил весь дом.
– Да и хорошо, что он любит огонь, Вулли, – сказал Дункан, когда виски стал действовать, накладываюсь на уже принятое. – Аполлон, бог огня, он же бог света.
– Хорошо, вот если бы занавески вспыхнули, света бы было предостаточно…
– Это такой революционный порыв, Вулли, иногда нужно всё разрушить, спалить всё дотла, чтобы потом начать всё сначала. – Дункан засмеялся и плеснул ещё виски.
– Чушь, – усмехнулась Мария, кинув суровый взгляд на стакан, в который Дункан налил слишком много виски и теперь разбавлял его лимонадом.
Дункан передал Вулли стакан.
– Я вот что хочу сказать… Солнце – это огонь, но это и свет, исцеление.
Марии надоели эти разглогольствования.
– Исцеление понадобилось бы Вулли в первую очередь, проснись он однажды ночью с ожогами третьей степени.
Вулли чувствовал себя виноватым, что невольно представил своего сына в дурном свете перед едва знакомыми людьми.
– Да нет, он хороший мальчик, то есть мы стараемся учить их только хорошему… – пробормотал он и почувствовал себя уставшим и нетрезвым.
– Мир стал сложнее, чем тот, в котором мы выросли, – сказал Дункан. – Даже не знаешь, чему из учить-то. Есть, конечно, основные положения, типа всегда подставляй плечо другу, никогда не лезь в чужой карман…
– Не смей бить девчонок, – кивнул Вулли.
– Совершенно верно, – решительно согласился Дункан, а Мария посмотрела на него с вызовом: мол, только попробуй. – Никого не сдавай копам…
– Будь то друг или недруг, – добавил Вулли.
– Вот что я думаю сделать. Я заменю десять заповедей своими десятью правилами. Для детей это будет лучше, чем любой Спок. Покупай пластинку каждую неделю… нельзя прожить неделю без хорошей мелодии, которую хочется послушать…
– Если хотите составить для своих сыновей моральный кодекс, как насчёт такого правила: не слишком усердствовать в набивании карманов держателей пивным и букмекеров? – засмеялась Мария.
– Есть вещи и поважнее, – рискнул Дункан, а Вулли глубокомысленно кивнул.
Они просидели почти до утра, вспоминая, рассказывая о своём прошлом до программы сноса ветхих домов и переезда в новый район. Все единодушно согласились, что эта программа – лучшее из того, что делалось для рабочего класса. Мария была из Толлкросса, а Вулли и его жена родом из Лейта и какое-то время жили в блочных домах в Вест-Грантоне. Им предлагали Муир-хаус, но они предпочли этот район, потому что так ближе к матери Сандры, которой нездоровилось, а живёт она в Чессере.
– У нас квартира в доме постарше вашего, не такая роскошная, – сказал Вулли, как будто извиняясь.
Дункан старался не давать волю чувству собственного превосходства, однако в округе мнение было единодушным: квартиры последнего образца – лучшее жильё. Юартам, как и другим семьям, нравились их просторная квартира. Соседи делились впечатлениями от отапливаемых полов, и всю квартиру можно было прогреть, щёлкнув одним выключателем. Отец Марии недавно умер от туберкулёза, что не редкость в сырости домов Толлкросса. Но теперь всё это уже в прошлом. Дункану очень нравился крупный тёплый кафель, покрытый ковром. Засовываешь ноги под коврик – полнейшая роскошь.
Потом, с наступлением зимы, когда по почте стали приходить первые счета, системы центрального отопления выключили во всех квартирах. И случилось это настолько синхронно, будто все они были подключены к общему, главному рубильнику.
ЭНДРЮ ГЭЛЛОУЭЙ
За старшего
Так здорово было я сидел на коленках на полу и «Бино» лежал рядом на стуле и охранял меня, чтоб никто меня не трогал и на табуреточке у меня было шоколадное печенье и стакан молока, а папа мой сидел на другом стуле и читал газету, а мама готовила ужин, а моя мама – она готовит лучше всех на свете, и папа мой – лучший папа на свете потому что может кого хочешь отлупить и однажды даже хотел отлупить Пола Маккартни потому что он нравился моей маме и он собирался на ней жениться но папа первый на ней женился а если б не женился то я б тогда был в «Битлз»
