Ирвин Уэлш - Клей
Да… охуенная куколка. Короткая юбка, чёткие бёдра.
Алек пыхтит и отдувается и никак не может за мной угнаться.
– Постой, Терри, чего ты, как на пожар, где горит?
– В штанах, – говорю, похлопывася по ширинке и указывая вперд.
Алек отхаркивает жёлто-зелёной мокроты и, не сбавляя шагу, сплёвывает в канаву.
– Заценив булки, можно составить представление о том, что меж ними, – пытаюсь объяснить я старпёру, пока мы ковыляем за крепкозадой да длинноволосой.
Конечно, без понта объяснять это отморозку,который уже много лет как никому не вставлял и может пройти сквозь строй обнажённых супермоделей, чтоб добраться до баночки «Теннентз-супер», но тем не менее.
Вот на что я хотел обратить внимание, если б он готов был воспринять: есть чуваки, как увидят тёлкин зад, сразу вау, какая задница, так это – жалкие любители. Дело в том, что они видят только жопу. Профессионал всегда смотрит на бёдра (и талию) и как они с жопой соотносятся. Таким образом ты можешь замерить тёлку в целом. Мало ли у кого красивая задница, две ягодицы, вопрос в том, как она сочетается со всем остальным.
В данном случае – просто охуенно. Хорошей формы крепки бёдра, достаточно крутые, чтобы предположить мощь и выставить в нужном ракурсе задницу, но не слишком большие, чтобы оставить её в тени. Хорошие бёдра должны представлять зад в наилучшем свете. Каждому трофею – достойный постамент. Соль жизни.
Алек думает совсем о другом.
– Дело чистое, – объясняет он, тяжело дыша. Это он о дельце, которое мы собираемся провернуть на следующей неделе на вилле в Грандже. – Охранная система – говна-пирога… хозяин – профессор в универе… написал книгу о современном положении в сфере безопасности Британии. Считает, что частным охранным предприятиями заправляют гангстеры, которые преступают закон и общепринятый порядок… поэтому у него ни сигнализации, ни хуя… прямо сам напрашивается… вперёд, Терри!
Напрашивается, говорит. Да не похоже, думаю; тёлка свернула и пошла вверх по боковой улице.
Вот главное достижение тори: за принципы теперь надо платить. Платное медицинское обслуживание, распродажа муниципального жилья, ипотека, национализированная промышленность с молотка за бесценок, если ты не вписываешься, а буксуешь – ты дебил, даже если, участвуя в этом, ты лишь помогаешь им поглубже залезть в твой карман и оставаться там, пока ты не кинешься. Но ты так доволен своей бумажонкой и кусочком пластика, что даже не замечаешь этого. Да, за принципы приходится платить. А этому чуваку прдётся выложить за них нехилую сумму, стопудово, а потом его страховой компании, если есть такая.
– … вся семься едет на Тоскану на две недели, так что у нас по всем фронтам чисто, – хрипит он, когда мы заходим в Райри и заказываем пинту мне и две половинки ему. Алек кивает своим корешам-собутыльникам, лицо раскраснелось даже больше обычного. Это, наверное, первое мышечное усилие за последние несколько лет.
– Где это?
– В Италии, – ответил он и посмотрел на меня, как на дебила. – Ты вроде сам оттуда только приехал! Пригнувшись, он запрокидывает кружечку золотого.
Ну и что, Кубок мира там ещё нескоро будет, да к тому же я и в школе с географией не ладил. Я знаю, как добраться до Гранджа, а потом до тайника в Сайт-хилле, и мне этого достаточно, благодарю покорно.
Да, в Италии было круто, на Кубке мира. Мохнатки превосходного качества, особенно среди молоденьких тёлочек. Хотя, надо сказать, как только они надевают обручальное кольцо, тут же начинают жиреть, как в том старинном скетче от Бенни Хилла. Интересно почему?
Алек заглотил полпинты и принялся за вторую, при том что моя кружка и на треть не опустела. Он – лучишй домушник в городе, ну, или был лучшим. Теперь, чтоб поддерживать его в тонусе, приходится попотеть. Не тема, когда из-за кого-нибудь всё дело идёт по пидораске. Тут не в доверии вопрос, просто я решил добраться до Гранджа, проверить всё ради собственного спокойствия. Но и сообщить о своих планах этому упырю я не могу: сразу взъебнёт. Для него я всё ещё молодой, подмастерье, да и всегда им останусь, однако после второй кружки я нашёл повод, чтобы удалиться, а сам дёрнул прямо к месту.
Дом в Грандже
В Грандже стало моросить, и я спрятался под большим вязом из тех, что выжили в тот год, когда в этих местах свирепствовала голландская язва, уничтожившая большинство стволов. Вот вам на хуй Эдинбург – даже у деревьев здесь своя зараза. Странно, что провинциалы на этот факт не налегают. Я, однако, рад, что нашёл укрытие, потому что вскоре начался такой ливень, что улицы не видо. Переулки здесь убогие – сплошные пансионы. Мне это не в тему – слишком много хождения туда-сюда. На нашей улице всё же больше частных домов, но надолго я решил не останавливаться. Представляя себе, что здесь за народец, я прямо чувствую, как шторы дёргаются по сигналу «тревога – гопник» всякий раз, когда я сворачиваю с одной из главных улиц. Да, хата стоит обособленно, но приближаться к ней на такой паранойе было бы ещё большим безумием. Может, вернуться сюда попозже, когда стемнеет?
Я уже шёл к автобусной остановке, когда почувствовал, как возле меня притормозила машина.
Блядь. Копы. Стопудово.
Пиздец.
Они гаркнули моё имя и, типа, представились сотрудниками местного отделения, я чуть из штанов не выпрыгнул, но медленно обернулся, морда кирпичом, а там Биррелл, мать его, на своей машине. Я сел к нему довольный, что организовалась подбросочка, потому что стало опять накрапывать. Волосы у Биррелла уже отросли как следует, они влажные и уже не стоят, а лежат на черепе. В машине пахнет как в спальне у гея, сплошные муссы, гели и лосьоны. Спортивные чуваки, если приглядеться, самые что ни на есть главные латентные гомики. Не думаю, что тёлки ведутся на это пидорство. Они предпочитают, чтоб от мужчины пахло натуральней, во всяком случае настоящие сытные тёлы. Хотя те, что нравятся Бирреллу, жеманные анорексичные сучки в дорогих шмотках, с кислыми мордами, которые лопнули бы, вставь им как полагается, они, может, на эту муйню и ведутся.
Мы потрепались, вспомнили Италию, стали строить планы на Мюнхен в октябре, хотя мне ждать особо нечего, если это дельце не выгорит.
Когда мы подъехали на район, возле магазов, уже почти у самого дома, я заметил Гейл с ребёнком. Смотрю, а на дороге стоит этот Головастик ёбаный с коротышкой Голли и орут друг на друга!
Ах ты, сука!
Малыш Голли весь на борзом, а Головастик уже сдаёт.
– Билли, притормозни здесь, вон, видишь, возле магазов, – говорю.
Биррелл по-крутому тормозит и даёт заднего ходу, как в «Полиции Майами», и мы выходим из машины. Билли окликнул Голли, тот обернулся. Головастик чесанул, как будто жизнь его в опасности. Впрочем, так оно и есть, он ещё своё получит. Хотя, чтоб с этим мудилой разобраться, Голли и помощь не нужна.
«Сноп пшеницы»
Голли немного потряхивало, так что я взял его с собой в «Сноп пшеницы», где я вроде как договорился встретиться с Алеком. Биррелл съехал с темы, чтобы не терять форму перед боем. Я его за это не жалую, но в общем и целом желаю удачи. У него получается, он неплохой боксёр. Не думаю, что он такой прямо офигенный, как все вокруг воображают, их всех заносит по теме «герой окраин». Хуйня. Но не вздумай сказать об этом кому-нибудь, все скажут, что ты просто завидуешь. Но всё равно удачи ему.
Голли и Алек, та ещё парочка. Голли зарядил про малышку, про Гейл, Головастика, этого суку Полмонта, а Алек хнычет в кружку про жену, которая погибла на пожаре, и про сына, который с ним не желает разговаривать. Жаль, конечно, но это было сто лет назад, а он всё хочет пожнажать на чувства. Ни тому ни другому мне особо сказать нечего. Зашли, бля, бухнуть, называется.
– Да ладно, пацаны, мы же тяпнуть собирались!
Они посмотрели на меня, будто я предложил им растлить малолетнюю.
В итоге мы взяли навынос, и закончилось всё у Алека. Какое-то время Голли и Алек продолжали в то же депрессивном ключе: мы, типа, сами всё испортили, наебнулась наша жизнь.
Голли и впрямь охуел, когда Гейл сказала ему, что фачится с Полмонтом. И уходит от него не к кому-нибудь, к Полмонту. Они подрались, у Гейл с Голли одна весовая категория, и я не уверен, на кого бы поставил, если что.
Помню, как мы потом говорили об этом. Юарт сказал, что Голли ни в коем случае не должен был бить Гейл. Билли промолчал. Тогда я спросил Карла, могла ли Гейл ударить Голли. Тут уж пришла его очередь запнуться. И вот теперь Голли пересказывал события той ночи специально для Алека, погрязшего в собственных несчастьях.
– Я наорал на неё, она наорала на меня. Мы подрались. Она первая мне заехала. Я пропустил и схватил её за волосы. Тут из спальни выбежала Жаклин, чтобы мама и папа перестали скандаить. – Голли кашлянул и посмотрел на Алека. – Гейл схватила меня за горло. Я отпустил волосы и приготовился вдарить кулаком, для чего и отвёл руку. Локоть пришёлся малышке Жаклин прямо по лицу, проломил ей скулу, как скелет какого-нибудь… маленького млекопитающего. Я не знал, что она в комнате. Я сам не мог взглянуть на её личико, такое раскуроченное. Гейл вызвала «скорую», копов, и я снова оказался в тюрьме.
