Джонатан Фоер - Мясо. Eating Animals
Более того, утверждение, что разведение животных на фермах, по сути, плохо для окружающей среды, не позволяет воспринимать национальное и мировое производство продуктов питания как единое целое. Распахивание и засевание земли для получения урожая шло параллельно с развитием животноводства на подножном корму, и происходило это в течение десятков тысяч лет, оставаясь неотъемлемой частью окружающей природы. Пасущиеся стада — это, судя по всему, наиболее экологичный способ сохранения прерий и пастбищ.
Как красноречиво объяснил в своих книгах Уэнделл Берри, фермы, представляющиеся наиболее экологическими, выращивают растения и животных вместе. Они созданы по образу природных экосистем, с их непрерывным и сложным взаимодействием флоры и фауны. Многие фермеры (вероятно, даже большинство), выращивающие органические фрукты и овощи, удобряют их навозом домашнего скота и птицы.
Дело, однако, в том, что производство любых продуктов питания требует некоторого изменения окружающей среды. Цель разумного фермера — минимизировать наносимый ей ущерб. Фермерство, основанное на пастбищах, особенно когда оно является частью многопрофильного сельскохозяйственного предприятия, это наименее разрушительный способ производства продуктов питания, с минимальным уровнем загрязнения воды и воздуха, эрозии почв и воздействия на дикую природу. Он также позволяет благоденствовать животным. Помогать подобным хозяйствам — это дело моей жизни, и я этим горжусь.
3. Неужели нам лучше знать?
Брюс Фридрих из РЕТА (чей голос следует за голосом Николетты в предыдущем разделе) с одной стороны — и Ниманы с другой представляют два основных взгляда на нашу нынешнюю систему животноводства. Две их версии — это одновременно и две стратегии. Брюс защищает права животных. Билл и Николетта отстаивают их благоденствие.
На первый взгляд, их позиции кажутся близкими, если не вообще одинаковыми: обе стороны ратуют за то, чтобы было меньше жестокости. (Когда защитники прав животных убеждают, что животные существуют не для того, чтобы, мы их использовали, они призывают к минимизации вреда, который мы им наносим.) С этой точки зрения, главное различие между этими позициями — то, какой образ жизни уготован животному, в зависимости от степени проявленной к нему жестокости.
Защитники прав животных, которых я встречал во время моих исследований, не тратят время на критику той схемы (не будем говорить о кампаниях, специально нацеленных против нее), согласно которой животных поколение за поколением выращивают на фермах под приглядом таких хороших животноводов, как Фрэнк, Пол, Билл и Николетта. Этот вариант — идея здорового гуманного животноводства — большинству из тех, кто борется за права животных, кажется не столь предосудительным, сколь безнадежно романтическим. Они в него не верят. С точки зрения тех, кто радеет о правах животных, такая забота об их благоденствии выглядит ничуть не лучше предложения отнять у детей их основные законные права, создать громадные финансовые преимущества и стимулы для использования детского труда, чтобы непомерная и непосильная работа сводила их в могилу, не накладывать никаких социальных запретов на использование товаров, которые были созданы детским трудом, и в результате ожидать, что беззубый закон, защищающий «благоденствие ребенка», обеспечит хорошее обращение с ними. Суть не в том, что дети находятся на том же нравственном уровне, что и животные, а в том, что они социально уязвимы и их можно почти безгранично эксплуатировать, если никто не будет этому препятствовать.
Конечно, те, кто «верит в мясо» и хочет, чтобы производство мяса продолжалось без промышленного фермерства, не считают сторонников вегетарианства реалистами. Без сомнения, маленькая (или даже большая) группа людей может захотеть перейти в вегетарианство, но люди, как правило, хотят мяса, всегда хотят и всегда будут хотеть. В лучшем случае пропагандисты вегетарианства добрые, но не реалистичные люди. В худшем — они оторванные от жизни фантазеры.
Нет сомнений, что существуют разные представления о мире, в котором мы живем, и о еде, которая должна быть на наших тарелках, но насколько эти представления различны? Идея справедливой фермерской системы, укорененной в лучших традициях ухода за животными, и идея вегетарианской системы фермерства, основанной на признании прав за животными — это стратегии для уменьшения (но не уничтожения) жестокости, присущей всем живым существам. Это не противоположные ценности, как это часто изображают. Они представляют различные способы выполнения работы, которую, тут все согласны, делать необходимо. Они отражают разные мнения о человеческой природе, но обе призывают к состраданию и благоразумию.
Обе идеи требуют значительных перемен в наших представлениях и предполагают, что мы одновременно и индивидуальные, и общественные существа. Обе требуют от нас совместных действий, а не только принятия решения для себя лично. Обе стратегии, если действительно хотеть достичь того, на что они нацелены, предполагают, что мы все должны сделать что-то более значительное, чем просто изменить свое меню; мы должны агитировать других присоединиться к нам. И хотя разница между этими позициями есть, она незначительна в сравнении с тем, что их объединяет, и обе они не так уж далеки от тех доводов, которые защищают промышленное фермерство.
Прошло много времени с тех пор, как я принял свое личное решение стать вегетарианцем, но мне все еще было не ясно, какую из стратегий я должен принять, и тут пришло время убеждать других присоединиться к моему диетическому выбору. И все же у каждого из нас выбор свой.
4. Я не могу уложиться в слово «неправильно»
Билл, Николетта и я шли по холмистому пастбищу к скалам у океана. Волны под нами разбивались о живописные нагромождения камней. Поодаль то там, то тут виднелись домашние животные, черные на фоне зеленого морского простора, четко выделялись их опущенные рогатые головы и напряженные желваки жующих челюстей. Было совершенно очевидно, что, пока эти коровы жуют траву, они чувствуют себя прекрасно.
«А как это есть мясо животного, которого вы знали, что называется, в лицо?» — спросил я.
Билл: Это совсем не то, что съесть домашнего питомца. По крайней мере, я вижу разницу. Отчасти, наверно, вижу потому, что у нас много животных, гораздо больше, чем когда еще могут существовать отдельные домашние любимцы… Но если бы я и не собирался их есть, то все равно не стал бы обращаться с ними ни лучше, ни хуже.
Неужели? А стал бы он ставить клеймо на свою собаку?
«А как насчет увечий, например, выжигания клейма?»
Билл: Частично это делается просто из-за того, что это дорогие животные, и существует вполне разумная традиция, которая сегодня, может, и покажется архаичной, а может, и нет. Чтобы продавать животных, их следует клеймить и инспектировать. Кроме того, это предотвращает кражу скота. Следовательно, система защищает капиталовложения. Сейчас ищут способы, как делать это лучше — сканировать сетчатку или чипировать. Мы клеймим животных каленым железом и экспериментируем с холодным клеймом, но оба способа болезненны. Пока не найдем лучшего способа, будем считать выжигание клейма необходимостью.
Николетта: Единственная вещь из тех, что мы делаем, которую мне делать неприятно, — это выжигать клейма.
Мы говорим об этом много лет… Но кражи домашнего скота — это настоящая проблема.
Я спросил Берни Роллина, специалиста по благоденствию животных из университета Колорадо, который пользуется известностью во всем мире, что он думает об аргументах Билла в пользу выжигания клейма — остается ли это необходимостью, предотвращающей кражи.
«Хотите знать, как сегодня воруют скот: подъезжают на грузовике и убивают животных на месте — неужели клеймо может играть какую-то роль? Выжигание клейма — это дань традиции, рудимент. Эти клейма были в семьях много лет, и хозяева ранчо не хотят от них отказываться. Они знают, что процесс болезненный, но они делали это со своими отцами и дедами. Я знаю одного хозяина ранчо, хорошего, рачительного фермера, он признавался, что его дети не приезжают домой ни на День благодарения, ни на Рождество не приезжают, но непременно являются, когда приходит время клеймить скот».
Компания «Ранчо Нимана» предлагает и продвигает многие нововведений, и это, вероятно, лучшее, что можно сделать, если намереваешься создать модель, которую можно сразу скопировать. Но такая горячность не всегда однозначна. Считается, что выжигание клейма — некий компромисс, но это вовсе не уступка необходимости, практичности или же требованию определенного вкуса, а попросту дань иррациональной привычке, излишней жестокости, укоренившейся традиции.
Промышленное производство говядины продолжает быть наиболее этически приемлемым сегментом мясной промышленности, поэтому очень бы хотелось, чтобы правда выглядела не столь отвратительно. Протоколы о благоденствии животных, одобренные Институтом благоденствия животных, которым следует «Ранчо Нимана» (и вновь, мы говорим о лучших), допускают обрезание (удаление зачатков рогов каленым железом или каустическими пастами) и кастрацию. Менее очевидная проблема, но гораздо худшая, с точки зрения благоденствия, состоит в том, что домашний скот с «Ранчо Нимана» последние месяцы своей жизни проводит на фидлотах. Фидлот компании «Ранчо Нимана» не похож на промышленный фидлот (из-за меньших масштабов, отсутствия лекарств, лучшей кормежки, лучшего содержания и большего внимания, уделяемого благополучию каждого животного), но Билл и Николетта до сих пор сажают домашний скот на диету, которая плохо сочетается с пищеварительной системой коров, и держат на ней несколько месяцев. Да, Ниман откармливает скот более мягкой смесью зерновых, чем стандартная индустриальная смесь. Но наиболее «специфические» повадки животных до сих пор приносят в жертву вкусовым предпочтениям людей.
