Мик Фаррен - Джим Моррисон после смерти
– В общем, как ты понимаешь, мне было очень хреново, когда этот парень меня застрелил, в баре в Эль-Пасо. Я к тому, что это как же надо опуститься, чтобы связаться с бандой ублюдков, которые врываются к людям на свадьбу, убивают жениха, убивают шафера, отца невесты, священника и тут же насилуют и невесту, и мать невесты, и посажёную мать, шестерых подружек невесты и вдобавок парочку монахинь, которые просто проходили мимо, а потом у них даже совесть не просыпается, то есть вообще никаких угрызений, и объяснение тоже шикарное – они, мол, уже пятый день пьют мескаль, вот им в голову и ударило.
Джим кивнул. Он понимал, что этой маленькой безымянной зверюшке надо выговориться. А то тут, на болотах, и поговорить-то не с кем. Кроме плотоядного растения.
– Я понимаю.
– Конечно, время было крутое. 1869-й…
Джим удивился:
– Так ты обретаешься тут на болоте с 1869-го?
– Ну да.
Джим моргнул:
– Ничего себе.
– Но я себя чувствовал виноватым.
– Всё равно. Получается, ты здесь дольше, чем Док Холлидей, и, насколько я вижу, у тебя тут не слишком-то весело.
– Ну, не все могут так веселиться, как Док.
– Ты знаешь Дока?
– Конечно, я знаю Дока. Мы же с ним вроде как земляки.
– Я так понял, тебя пристрелили в Техасе. А Док, он все больше по Аризоне и Колорадо.
– Когда я сказал «земляки», я имел в виду не географию, а время. И культурное окружение. Мы с Доком оба подались на запад после Войны между штатами[29]. Тогда многие уезжали на запад. Причём многие – в невменяемом состоянии. У них что-то там в голове повредилось после войны. Они видели столько смертей… они вообще ничего не умели, кроме как убивать или быть убитым. Я к тому, а чего ещё ждать после Шилоха, Виксбурга, битвы в Глуши и атаки Пикетта на Кладбищенский хребет? Другой такой войны мир не знал. Да, дружище. Там были такие маленькие снаряды, они людям руки напрочь отрывали, даже запущенные с расстояния в милю. И большие канистры с какой-то хренью, которые целый взвод разносили в куски с одного попадания. Это была просто бойня. Механическая бойня. Первая организованная резня Промышленной революции. Говорят, парни сходили с ума во Вьетнаме, но я вот что тебе скажу; Вьетнам – это хуйня по сравнению с Ченселлорсвиллем. Тогда в один день мы потеряли столько, сколько они за двенадцать лет в Наме. А когда всё закончилось и Бобби Ли сдался Гранту в здании суда в Аппоматтоксе, в стране столько психов осталось, одержимых мыслями об убийстве… и все двинулись на Фронтир и бесновались там ещё лет десять, кабы не больше. Одни, Кастер вот или Шеридан, занялись истреблением индейцев – думали, что геноцид прогонит призраков прошлого. Другие ушли в партизаны, для них война продолжалась. Джеймс со своими ребятами, «Младшие»…
– А третьи надрались мескалем, грохнули жениха и изнасиловали невесту, подружек невесты и всех остальных?
Зверёк ухмыльнулся и кивнул головой:
– Точно так.
Джим с безымянным зверьком пробирались по неверной полоске сухой земли над болотами юрского периода. Зверь рассказывал свою длинную и запутанную историю, а Джим лишь кивал и поддакивал в нужных местах, одновременно разглядывая новый мир, где он очутился. Лучи белого солнца, что сияло на блекло-розовом небе, почти разогнали туман, так что теперь у Джима появилась возможность рассмотреть своё новое доисторическое окружение. На горизонте, на ломаной линии гор дымилось аж три вулкана. В целом всё это напоминало национальный парк «Эверглейдс» во Флориде, только значительно дальше назад по шкале эволюции. Сходство, однако, было достаточно очевидным, и Джиму сразу же вспомнились все неприятности, что постигли его во Флориде. В Майами его арестовали за оскорбление общественной нравственности в форме демонстрации полового члена со сцены во время концерта. Сказать по правде, Джим точно не помнил, делал он что-то подобное или нет. Он был пьян и удолбан, в таком сумасшедшем улёте, что, если б его попросили дать показания под присягой, он бы не взял на себя смелости с уверенностью утверждать, что вообще был в штанах, не говоря уж о том, чтобы намеренно их расстёгивать перед всем честным народом.
Около дюжины травоядных динозавров тихо и мирно паслись себе среди деревьев, щипали листочки; ещё какие-то ящеры, размером поменьше, плескались на мелководье. К явному облегчению Джима, никто из них не выказывал продолжительного интереса ни к его скромной персоне, ни к безымянной зверюшке и не делал попыток приблизиться к ним для более тщательного изучения. Его больше тревожили птеродактили, лениво кружившие в небе. Хотя он был уверен, что они плотоядные, зверёк убедил его, что эти летучие ящеры не представляют для них угрозы.
– У них зрение плохое. Всё, что меньше, чем лошадь, – они просто не видят.
Джим, однако, не успокоился. Этому мелкому хорошо говорить. Может быть, птеродактили и не заметят маленького пушистого зверька, но он-то был всяко крупнее; и птеродактиль с хорошим зрением вполне мог принять его за лёгкую закуску. Поэтому Джим то и дело поглядывал вверх – не приближается ли к нему кто-то из этих летучих – и вздохнул с облегчением, когда они с безымянным зверьком отошли от воды под укрытие раскидистых пальм и хвойных деревьев.
Хотя Джим, наверное, и вправду зря беспокоился. Ящеры занимались своими делами и не проявляли к нему никакого интереса – чего не скажешь о многочисленных насекомых, населявших леса юрского периода. Гигантские стрекозы с размахом крыльев дюймов этак в восемнадцать, если не больше, пролетали, жужжа, перед носом у Джима, каждый раз пугая его до полусмерти. Но больше всего донимали мошки и комары. Зверька с его густой шерстью они не особенно беспокоили, но к тому времени, когда солнце достигло зенита, Джим уже был на пределе. Очередной комар сел ему на руку. Джим сердито прихлопнул его, стёр размазанную кровь и безжалостно улыбнулся:
– Из тебя, сукин сын, Стивен Спилберг уж точно не реконструирует никакой ДНК.
Вид крови напомнил ему об опасности с воздуха. Он опять взглянул вверх, на предмет парящих птеродактилей, и вдруг увидел такое… то есть совсем уже необычное. Солнце плыло по небу. Джим поглядел на зверька.
– А сколько здесь длится день?
Зверёк озадаченно сморщил нос:
– А сколько он должен длиться? Так же, как и везде.
Насколько я знаю, Земля не стала вертеться быстрее.
Джим остановился и взглянул на солнце, прикрыв ладонью глаза и щурясь, как Клинт Иствуд в яркий солнечный полдень.
– Тогда почему солнце движется?
Зверёк резко замер на месте.
– Ой-ой-ой.
За последнее время Джим слышал это предостерегающее «ой-ой-ой» уже в третий раз. Первые два произнёс Саладин с растаманской причёской и утыканными драгоценными камушками зубами, когда трое вудушных богов появились в непосредственной близости от города Дока Холлидея. Так что Джиму оставалось только гадать, какая гадость случится на этот раз.
– У нас проблемы?
– Похоже, и вправду проблемы. Небольшие такие проблемы со временем.
* * *Сэмпл знала, что Анубис представил свой ядерный фейерверк как некое грандиозное, эпохальное действо, но она никак не ожидала, что это будет настолько монументально. Как оказалось, сам взрыв должен был стать кульминацией двадцатичетырехчасового празднества Божественной Атомной Бомбы, в ходе которого Анубис намеревался предстать во всей своей красе и славе и вдоволь потешить самолюбие. Испытания бомбы пройдут в пустыне в нескольких милях от города; сам бог-царь, со своими придворными и гаремом, штатом слуг, личной гвардией, и половина Могучей Армии Некрополиса прошествуют к полигону величественной процессией, за которой пойдёт почти всё население города. В Некрополисе был объявлен всеобщий выходной, дабы восхищённые горожане смогли насладиться триумфом своего божественного монарха. При всём своём идиотизме, Анубис, однако же, распорядился о поставках вина и закусок для всей своей свиты на время шествия, для пикника перед взрывом и для последующего пиршества с вакханалией.
До того, как Зиппора разъяснила ей вкратце программу всеобщего празднества Божественной Атомной Бомбы, Сэмпл даже не подозревала, что Некрополис стоит в пустыне и что он настолько огромный; оказывается, процессии Анубиса нужно целых два часа, дабы пройти от дворца до внешней границы города. Она привыкла, что оформление пространства и загробном мире происходит по принципу киносъёмочного павильона: все – декорации, фасады, иллюзии, trompe l’oeil[30]. Сооружение площадью в две сотни квадратных миль – целый город с предместьями, – это действительно впечатляло. Анубис, конечно, законченный псих, но надо отдать ему должное: не всякий возьмётся за сотворение такого огромного мегаполиса. Теперь, когда Сэмпл увидела весь Некрополис, она наконец поняла, до какой степени этот Анубис одержим собственной драгоценной персоной. Как и Эйми с её Небесами, Анубис собрал у себя в Некрополисе всё, что ему нравилось в земной жизни.
