Крис Вормвуд - По дорожкам битого стекла
Дани был очень странным парнем. Я не могу сказать, что мы были друзьями, потому что мы слишком разные. Но чем больше я за ним наблюдал, тем больше обожал его. Он был для меня как приложение к Герману, кто-то преданный ему безоговорочно, но при этом не выглядящий шестёркой. Он любил тупые шутки и обладал своеобразным чувством юмора. В его внешности всегда было какое-то странное сочетание отвратительности с умильностью. Он никогда не причёсывался. Вообще никогда. В его волосах могли спокойно жить птицы и вить себе гнёзда. Мы дразнили его Эдвардом-руки-пенисы, в честь персонажа пародийной порнухи. Дани обижался и считал, что это намёк на его игру. У меня не было претензий к нему как к музыканту. Это же басист, блин. В общем, он напоминал мне смесь детской игрушки и куклы-вуду.
Каждый раз, когда он выходил из дома, с ним что-то случалось. Его пыталась ограбить старушка с детским пистолетом, огромный негр предлагал ему купить отрубленную голову, его сбивал грузовик, но Дани без повреждений добирался домой. Я вообще не знаю, как он это делал? Однажды он напился и уснул на тротуаре, всё бы ничего, но это был сырой бетон. Теперь у него есть своя аллея славы, круче чем в Голливуде. Но вот эта история побила все рекорды. Мы отмечали окончание записи альбома в одном из клубов Сохо (любили мы этот район, полный пидаров, секс-шопов, проституток и самых отвязных клубов города). Все напились в дрова. Я каким-то чудом всё запомнил.
Там было много красивых девчонок, скопление всех видов телок. Мы сидели рядом с Дани. Он встал, сказав, что хочет блевать. Я пожелал ему удачи. Он прорывался сквозь танцпол, отвратительно пританцовывая, как вдруг его стошнило виски-колой на грудь одной из девушек. Как сейчас помню: розовая майка в бурых потёках с кусочками чипсов. Это было отвратительно, твою мать. Он на своём ломаном английском, который за полтора года уже сумел выучить, начал извиняться и пытаться вытереть с неё свою блевотину. Ну деваху стошнило прямо на него. Они оба заржали и покатились в зловонную лужу собственных исторжений.
Самое жуткое в этой истории, что в тот вечер они поехали к ней отмываться, потому что она жила неподалёку. Там у них случился приступ пьяной любви. Они стали встречаться, через месяц поженились. Герман стал свидетелем на их свадьбе. Я подарил им торт, украшенный искусственной блевотиной. Сьюзен (невеста), запустила им мне в лицо. В общем, я не представляю, как они будут рассказывать историю знакомства собственным детям. Я очень попросил его не размножаться, потому что мне казалось, что его ДНК не совместимо с человеческим.
Дани.Вот что-что, такого знакомства со своей будущей женой я точно не предвидел. Моя жизнь начинала напоминать дешёвую комедию. И смешно, как ни странно, столько лет уже смешно. Я не думал, что какая-то девушка вообще способна всерьёз увлечься мной, особенно после такого случая. В те годы моя самооценка была ровна нулю. Я завидовал Максу и его способности клеить тёлок, не прикладывая никаких усилий. Наверное, прав был тот, кто сказал, что бабы любят тех, кому на них наплевать. А я не такой. Я очень вежливый и с уважением отношусь к девушкам. Таким как я дорога во френдзону.
Мы сидели полуголые на полу, глядя как наши обблёванные вещи крутятся в стиралке.
— Давай сделаем это, — сказала она.
— Если ты про секс, то я почти забыл как это делать, — ответил я немного краснея.
А ведь, и правда, большую часть времени мне просто было не до секса. Да и кандидатур достойных я не встречал.
Сьюзен не только напомнила мне, что такое секс, но так же заставила вспомнить и про чувства. Мне вообще было странно, что какая-то женщина может вдруг полюбить меня просто так, за то что я такой вот есть. А потом я переехал к ней, оставив наш Крейзи Хаус. Это вызвало небольшие нарекания со стороны ребят, но я действительно больше ни дня не мог провести без Съюзен.
Потом я решил, но будь что будет и заготовил пламенную речь.
— Знаешь, — сказал я ей. — У меня ничего нет, но когда-нибудь обязательно будет. И ты не думай, что я это делаю ради гражданства или чего-то ещё но, пожалуйста, выходи за меня замуж просто так.
Она согласилась, а у меня даже на кольцо денег не было. На свадьбу мы нашкребали денег всей группой и праздновали в пабе в компании местных алкашей. Короче, всё по правилам.
Макс Тот.Всё дело в том, что глядя на Дани, мне становилось чертовски грустно. Мне вдруг тоже захотелось, чтобы какая-то женщина посвятила свою жизнь мне. Мне нужно было, чтобы меня любили и обо мне заботились. Я хочу, чтобы мне готовили ужин и ждали вечером домой. Но у меня даже не было дома — не то, что женщины. Я чётко осознавал, что я не нужен никому, кроме группис. У меня был скверный характер, который я просто не мог контролировать. Я не представлял, что во мне хорошего. Я даже не знал, хорошо ли я трахаюсь, потому что эти шлюхи начинали стонать после первой фрикции.
Я познакомился с Мэри, когда просто стоял и курил в неположенном месте. Она сама подошла. Я начал нести какую-то чушь, что я — поэт-декадант, медленно убиваю себя во имя искусства. Я был под метом и мог нести любой бред. Она была студенткой какого-то местного колледжа, поэтому быстро повелась на эту духовную дребедень. На самом деле, мой подход к поэзии был совершенно другим. Я считал, что она глубоко низменна и ничем не отличается от табуретки. То есть это вовсе никакой не особый дар. Кто-то делает стулья, а я могу делать стихи. Только я делаю это лучше. Искусство с моей точки зрения представлялось чем-то совершенно несопоставимым с моралью, оно жило где-то в своём измерении и мало вообще состыковывалось с жизнью людей. Ты можешь писать про то, как насиловать детей, не имея при этом в виду каких-то конкретных детей и изнасилование. В твоей голове это может быть просто метафорой, не относящейся к чему-то реальному.
Она пригласила меня к себе домой и угостила дешёвым бренди. Я мог пить всякую бурду, включая портвейн, так что меня это не пугало. Мэри сказала, что я смутно напоминаю ей кого-то, но она не могла вспомнить кого именно. Я сказал, что я музыкант, но она имела в виду кого-то вообще другого. Это была отличная мишень — тёлка, не знающая, кто я. Она не была такой уж красавицей, но могла бы сгодиться на роль моей постоянной девушки. Она дала мне в первый же день знакомства. Я стрельнул у неё номер и даже позвонил вечером, чего она совсем не ожидала.
Мэри всё хотела побывать у меня в гостях. Я долго отказывался, потому что не хотел показывать хорошей девушке нашу дыру и весь этот бедлам. Она настояла, я согласился. С первого же дня Герман начал виться вокруг неё, словно змей. Я сразу заподозрил неладное, но кто же знал, что всё будет настолько мерзко. Он валялся на матрасе в комнате, пока мы сидели на полу и курили. Я взглядом намекал, что лучше бы ему уйти. Герман постоянно лез к Мэри с расспросами.
— Что у тебя на футболке? — спросил он, сверля её глазами.
— «Siouxsie and the Banshees», — ответила она.
— Супер, это моя любимая группа, — ответил Герман.
Он врал нагло и подло, потому что никогда не любил их.
— Ты любишь «Cure»? — спросил он.
— Да.
— Давай поменяемся футболками? — предложил он. — Просто так, на память.
— Давай, — ответила Мэри.
Она сняла прямо здесь свою футболку, под которой не было ничего. Герман победоносно уставился на её сиськи. Я не думал, что это такой уж кайф — получать в подарок потную майку Германа, в которой он ходит с сотворения мира. Я не подал вида, что разозлился, просто сказал Мэри, что ей пора, и проводил её домой. Она говорила, что Герман ей совсем не нравится. Просто ей хотелось поставить его в ступор. Идиотизм какой-то. Я чувствовал себя оплеванным.
Мы продолжали встречаться, хотя между нами больше не было доверия. Пока Мэри не было рядом, Герман постоянно повторял, что она дешёвка и жуткая дура. Он говорил это про всех женщин, так что я уже привык. Я пришёл домой из магазина и услышал её крики и плачь из-за двери моей комнаты. Мы вообще в этот день не договаривались о встрече. К тому же, почему она не позвонила мне? И что там, твою мать, происходит? Она выбежала оттуда в слезах, отталкивая меня. Я спросил:
— Что случилось?
Она ответила:
— Отвали.
И выбежала прочь.
Герман сидел на подоконнике с видом короля. Его улыбка сияла во все тридцать два зуба, которые мне хотелось выбить.
— Что ты сделал? — спросил я, срываясь на крик.
— Она ожидала, что я её трахну! — рассмеялся Герман. — Ну ты представляешь? Я жестоко обломал крошку. У неё началась истерика. Она просто конченая шлюха.
Я пытался позвонить Мэри, чтобы узнать, как всё было на самом деле, но она меня послала, так что я до сих пор не знаю, что же было на самом деле.
— Так что считай, что я сделал для тебя дружескую услугу, проверил твою бабу на блядство.
