Чак Паланик - Фантастичнее вымысла
В романе «Ребенок Розмари», опубликованном в 1967 году, рассказывается о борьбе за право женщины самой распоряжаться собственным телом. О праве на качественную охрану здоровья. Праве сделать аборт. Героиней распоряжается ее религиозная вера, ее муж, ее лучший друг-мужчина, ее гинеколог-мужчина.
Обо всем этом вы заставили людей прочесть – заплатить деньги, чтобы прочесть, – за десятилетия до того, как набрало силы феминистское движение, ратующее за реформы в здравоохранении. Бостонский кооператив женского здравоохранения. Наши тела, мы сами. Группы повышения политической сознательности; помнится, женщины тогда садились кружком с зеркалом-расширителем и фонариком и наблюдали друг у дружки изменения шейки матки.
Вы показали женщинам, какими им не следует быть. Чего им нельзя делать. Не сидеть в квартире, занимаясь вышиванием диванных подушечек и не задавая вопросов. Не бояться брать на себя ответственность. Если вас во время свидания изнасиловал дьявол, не раздумывая, приходите к решению прекратить эту беременность. Да, это глупо. Дьявол… Кстати, у него была огромная, просто ОГРОМНАЯ эрекция. А Розмари связана, распластана на палубе яхты в бурном море, ее держит за руки Джеки Кеннеди. Какие выводы из всего этого сделал бы Карл Юнг? Как бы то ни было, именно это делает из нас как бы соучастников происходящего. Мы можем притвориться, что все это плод фантазии, выдумка чистой воды. Все нереально, аборт – нереальная проблема. Мы ощущаем радость Розмари, ее испуг, ее ярость.
Могли ли вы предвидеть, что это отзовется зловещим эхом тридцать лет спустя, что во многих штатах под давлением противников абортов зародыш получит законное право появиться на свет?
В стенах суда женщин объявляют «носительницами плода». Судебным решением их вынуждают выносить и родить зачастую нежеланного ребенка. Человеческий зародыш становится символом движения против абортов, а его участники повсеместно устраивают демонстрации и митинги. Не так ли вели себя соседи Розмари, возмущаясь ее ребенком и затянутой черным колыбели?
Еще один забавный и жутковатый момент – нашему телу неизвестно, что все это выдумка. Мы дочитали книгу до конца и получили опыт катарсиса. Ужасная история, пережитая нами вместе с героиней. Как и Розмари, мы тоже стали мудрее. Мы не повторим ее ошибок. Хватит. Довольно властных докторов-диктаторов. Довольно подлых мужей. Ни за что не станем напиваться и не позволим дьяволу трахать нас.
Но на всякий случай давайте узаконим право женщины на аборт. Дело закрыто.
Мистер Левин, ваше умение посредством метафор рассказывать устрашающие и поучительные истории, возможно, проистекает из вашего опыта сценариста, когда в эпоху «золотого века» телевидения вы принимали участие в создании таких вещей, как «Погашенный свет» и «Стальной час Соединенных Штатов». Это было телевидение пятидесятых годов и начала шестидесятых, когда важные проблемы приходилось маскировать или подавать в завуалированной форме, дабы не оскорбить консервативную телеаудиторию и еще более консервативных спонсоров телепрограмм. Ваша писательская карьера началась в годы, предшествовавшие так называемой «трансгрессивной прозе», типичные образцы которой – «Банда с разводным ключом», «Американский психопат» и «На игле», когда писатель может встать на ящик из-под мыла и криком вещать о социальных проблемах. Для достижения той же цели вы были вынуждены прибегать к метафоре, маскировке и иносказанию – иное тогда было просто невозможно.
Хорошему театру и социальному анализу приходилось дружить с рекламой мыла и сигарет.
Но что главное – это срабатывало. Срабатывает и сейчас. Притча освобождает проблему от специфических примет времени и помогает показать ее суть даже будущим поколениям. Сама метафора становится сутью, придавая проблеме юмористический оттенок, даруя людям новую свободу смеяться над тем, что раньше их пугало. Лучшее подтверждение тому – ваш роман «Стэпфордские жены».
В этой книге, опубликованной в 1972 году, рассказывается о женщине, у которой есть муж, есть возможность сделать карьеру профессионального фотографа. Героиня книги совсем недавно перебралась из большого города в захолустье, в сельский городок Стэпфорд. Возникает ощущение, что все местные женщины целиком посвятили себя своим мужьям и домашнему очагу. Они приземленные, здоровые, полногрудые, настоящий образец для подражания. Они занимаются уборкой дома и готовкой. Ну, пожалуй, и все. Читая роман дальше, мы следим за тем, как Джоанна Эберхарт и две ее подруги постепенно отказываются от своих амбиций и все больше погрязают в быте, уборке и готовке.
Самое ужасное в книге то, что стэпфордские мужья убивают своих жен. Выступая сообща, мужчины заменяют женщин симпатичными, высокоэффективными роботами, которые выполняют любое их желание.
Однако еще ужаснее то, что вы написали это за десять лет до того, как остальная часть американского общества заметила, что мужчины противятся освобождению женщин. Лишь появление удостоенного Пулитцеровской премии романа Сьюзен Фалуди «Негативная реакция» стало свидетельством, что не только вам понятна опасность того, как мужчины могут быть солидарны в борьбе за то, чтобы удержать женщин в рамках стандартной роли покорной домохозяйки.
Хотя «Негативная реакция» – превосходная книга и она делает свое дело, описывая, как женщин одевают модельеры-мужчины или как противники легапизации абортов низводят женщин до роли живого контейнера для вынашивания плода, только вот основная ее тема какая-то… резкая. Она не завораживает читателя. Мисс Фалуди указывает на проблему и приводит груды свидетельств, однако когда ее книга подходит к концу, она не оставляет ощущения решимости. Никакой свободы. Никакой трансформации личности.
Более того – как и во многих произведениях «греховной прозы», где автор пускается в напыщенные разглагольствования по поводу поднимаемых им проблем, возникает уже упомянутая наркотизация. Главная тема становится такой вульгарной и безжалостной, что люди перестают ее слышать.
А вот в «Стэпфордских женах» мы смеемся вместе с Бобби и Джоанной. Смеемся много, всю первую половину книги. Однако вскоре исчезает Шармейн. Затем бедняжка Бобби. После нее – Джоанна. Цикл ужаса завершен. Мы увидели, что происходит, когда изображаешь из себя дурочку и отказываешься поверить в реальность, а когда наконец веришь, то, увы, уже слишком поздно. Все эти милые домохозяйки раскатывают тесто для пирогов в чистеньких, залитых солнцем кухоньках, но мы видим, как ими манипулируют, как формируют их взгляды. Они такие же, как и стэпфордские жены.
Ваша нелепая, безумная метафора роботизированной жизни… она такая… такая запредельная. Так и хочется сказать: мол, это вы хватили через край. Но каким бы безумием все это ни казалось, описываемое вами вытесняет надоевшую напыщенную болтовню, что-де домашняя работа закабаляет, отупляет и т. д., и т. п. Ваша метафора диснеевской женщины-робота-секс-рабыни-хаусфрау даже лучше вашей же метафоры дьявола-с-огромным-членом-насилующего-героиню. Вы предлагаете нам совершенно понятную мысль: домашняя работа смерти подобна. Простая, хорошо запоминающаяся, современная притча. Никому не позволяйте превратить вас в одну из стэпфордских жен. Оставайтесь женой, но не отказывайтесь от карьеры.
В каждой своей книге вы создаете метафору, которая позволяет нам повернуться лицом к Большой Проблеме, избегая, однако, такого столкновения с ней, которое заставляет отказаться от надежд на лучшее и капитулировать. Сначала вы очаровываете нас своим юмором, затем пугаете какой-нибудь страшилкой. Вы показываете нам человека, который, попадая в ловушку, тем не менее отказывается признавать опасность и всеми силами пытается ее избегать – до тех пор, пока не становится слишком поздно.
Вы можете не согласиться со мной, но даже в «Щепке», опубликованной в 1991 году, главной героине удается прозреть лишь с большим опозданием.
За десять лет до того, как весь мир увлекся всевозможными реалити-шоу и привык к тому, что веб-камеры расставлены во всех без исключения соляриях, раздевалках и общественных туалетах, вы предсказали посягательство на личное уединение в мире, полном новых теле– и видеотехнологий. Героиня «Щепки», Кей Норрис, поселяется в прекрасной квартире на двадцатом этаже похожего на огромную щепку небоскреба на Манхэттене. Она влюбляется в молодого мужчину, который живет в этом же доме, не зная, что он – владелец здания. Он напичкал каждую квартиру видеокамерами, чтобы развлечения ради тайно следить за повседневной жизнью жильцов.
Самый жуткий секрет этого «многоэтажного кошмара» заключается в том, что, когда люди узнают, что за ними незримо шпионят и прослушивают их телефоны, молодой домовладелец убивает их. Он записывает убийства на пленку и хранит эти видеозаписи.
