Дэвид Боукер - Как стать плохим
— Это судьба, — сказал я.
— Сомневаюсь, — хмыкнула Каро.
За соседним столом сидели седовласый мужчина и женщина, годившаяся ему в дочери — по годам, но не по внешности.
— Гляди-ка, — громко заявила Каро, — красавица и чудовище. У нее вся жизнь впереди, а толку? Он обещал ради нее оставить жену. Только никакие деньги не помогут, когда ей стукнет сорок, а ему — семьдесят пять, и он будет ссать в штаны.
Каро изменилась. В семнадцать, несмотря на попытки казаться невозмутимой, она была так же ошеломлена жизнью, как и я. Теперь она стала чудовищно хладнокровна (если это, конечно, не игра на публику).
— Да уж… — Я не нашелся, что возразить. — Ты всегда такая циничная?
— Не циничная, — возразила Каро. — Циники не верят, что на свете бывают хорошие люди.
— И много ты знаешь хороших людей?
— Донни Осмонд.
— Неужели? Донни Осмонд?
— А что тебе не нравится? Если вдруг выяснится, что Донни Осмонд наркоман, насильник или педофил, я потеряю веру в людей.
Мы заказали бутылку шардонэ.
Вино наливал тощий французишка. Он лебезил перед Каро, как перед особой королевской крови. Даже вино дал пробовать ей, несмотря на то, что платил я. Каро одобрительно кивнула.
— Прекрасное вино для прекрасной дамы, — заявил официант.
— Спасибо.
Официант обслуживал и другие столики, но не сводил глаз с Каро. Гумберт Гумберт за соседним столом также был очарован ею. Не знаю, почему я о них так пренебрежительно говорю. Я ведь тоже не мог от нее оторваться.
Первый бокал я осушил одним глотком — так волновался. Когда я принялся за второй, Каро похлопала меня по руке:
— Я никуда не спешу.
— Чем ты занимаешься? — спросил я.
— Это что, допрос? — хмыкнула она. — Да.
— Фигней страдаю, — ответила Каро. — А ты чем занимаешься?.. Как же, помню. Редкие книги продаешь, как Хью Грант в «Ноттинг-Хилле».
— Он продавал не романы, а путеводители.
— Ничего себе! И ты помнишь?
— У меня цепкая память.
— Цепкая задница, хочешь сказать.
Я решил пропустить корявый выпад мимо ушей.
— Если у тебя есть первые издания Ника Хорнби, я мог бы купить. Это моя специализация: книги, написанные мужчинами про мужчин.
— Нет уж. — Каро энергично затрясла головой. — Все эти мужские сопли не про меня.
Я терпеливо улыбнулся, желая показать, что ее презрение к моей работе не умаляет моего желания с ней переспать.
— А толку? — продолжала Каро. — Что, книги Хорнби чего-то стоят?
– «Футбольную лихорадку» можно за двадцать фунтов продать. Подписанное издание на все сорок потянет.
— Неужели?
Вот тут мне стало не по себе.
— Да, не все сразу, — согласился я. — Но вот увидишь, через пару лет цена на них взлетит.
— А если нет? А если старина Ник станет одним из никому не нужных бумагомарателей? Вроде Матвея, Марка, Луки и Иоанна.
— Значит, я потратил время зря.
Каро удовлетворенно кивнула. Разговор определенно не клеился.
— Тебе Сильвия Плат нравится? — попытался я поддержать беседу. — У меня лежит «Колосс», интересно?
— У меня он уже есть.
— Да, но у тебя старая затасканная книжка, а я тебе предлагаю первое издание в твердом переплете. Первое британское издание, тысяча девятьсот шестидесятый год. Могу даром отдать.
— С какой стати?
— Хочу тебя отблагодарить. За то, что пришла сюда со мной.
Каро нахмурилась.
— Но стихи там ведь те же самые?
— Конечно.
— Спасибо. Спасибо, не надо.
— Почему?
— Мне на первые издания плевать. Я их не собираю. Вообще меня от коллекционеров тошнит. Хомяки, которые щеки орехами набивают. Коллекционеры пытаются отсрочить смерть. К тому же, хоть сто книг мне подари, время вспять не повернуть. Не могу я взять и в тебя влюбиться. И спать с тобой я не хочу.
Я не нашелся, что сказать в ответ на столь содержательную тираду.
Первой заговорила Каро:
— Да, ты про работу спрашивал… Я пыталась работать. Два с половиной года в журнале на Флит-стрит.
— Ты журналистка?
— Писала статьи в женский журнал. Сочиняла умные советы, как удержать мужика.
— И каков ответ?
— Настоящий или тот, который я давала читательницам?
— Настоящий.
— Каждые два года надо полностью меняться. Только так. Иначе парень сбежит. Отношения длятся два года.
Потом секс приедается, и все цветы мира не спасут от ссор, разочарования и тайных искушений.
— Ты что, правда так думаешь? Вот мы с тобой всего полгода встречались.
— Ага. — Она улыбнулась — так открыто и радостно, что у меня дрогнуло сердце. — Именно поэтому ты мне не надоел.
— Что же ты тогда меня бросила?
— Мне было семнадцать. На меня запал мой любимый учитель… Если бы я знала, что ты нас застукаешь, в жизни не стала бы этого делать! По крайней мере в ближайшие полтора года.
Подали первое блюдо. Больше всего оно походило на гигантскую личинку, вгрызающуюся в лист салата. Каро быстро расправилась со своей порцией и покосилась на мою. Возражать я не стал.
— Значит, по идее, у нас с тобой в запасе еще полтора года? — рассуждал я.
— Хватит!
— Зачем же ты тогда просила позвонить?
— Подумала, что здорово будет встретиться со старым другом.
— Я тебе больше не нравлюсь? Каро колебалась.
— Да нет, ты славный парень. В этом-то все и дело. Ты слишком славный.
— Не такой уж я и славный.
— Нет, Марк, славный. Ты наверняка даже посуду моешь!
— Предпочитаю вытирать.
Основное блюдо оказалось чем-то рыбным. А я-то думал, что заказал салат. Вот и подтверждение неважного знания французского.
— С кем-нибудь встречаешься? — будто невзначай спросил я.
— Последние восемь месяцев одна.
— Сколько у тебя было парней?
— Я уже счет потеряла. А у тебя сколько девушек было?
— Четыре. Актриса, детсадовская воспитательница, стюардесса и девчонка из колледжа.
— С кем ты дольше всего встречался?
— Стой, из колледжа. Четыре с половиной года. Вторая по значимости девушка. Ты — первая. На третьем месте — воспитательница. А стюардесса и актриса делят четвертое.
Каро рассмеялась.
— Что с тобой?
— Да ничего. А что?
— Ты все время составляешь списки.
— Правда?
— Да. Сначала рестораны. Теперь вот девушки.
— Действительно.
Каро не издевалась. Ей правда было интересно.
— Списки. Сплошные списки. Идиотизм! Эпидемия списков поразила современных мужчин.
— Я как-то не задумывался…
— Ясное дело, — фыркнула Каро. — Твой отец составляет списки?
— Нет.
— И мой тоже. Правда, он придурок, так что не в счет. Моего деда ранили на войне — японская пуля пробила селезенку. Думаешь, он списки составлял? Десять сослуживцев, которые погибнут в следующем бою?
— Сомневаюсь.
— Вот и я сомневаюсь. Он дрался за выживание. Неудивительно, что в Америке и Европе осталось так мало мужиков с яйцами. Зачем современному мужчине тестостерон? Ему проще сидеть дома и нервничать.
— Я не нервничаю. Просто работаю. И живу.
Для пущей убедительности я махнул рукой и случайно опрокинул бокал. Вино растеклось по скатерти и закапало на пол.
— А работа нервная. Собирательство — неспокойное занятие.
Я понимал, что она имеет в виду.
— Парни вроде тебя просто не готовы, — заключила Каро.
— Не готовы? К чему не готовы?
— Не знаю… к жизни… к смерти…
— С чего ты взяла, что к твоему мнению стоит прислушаться?
— У меня было много мужчин. И я выявила определенную тенденцию. Мужчины, прошедшие Вторую мировую, вышли из нее закаленными. Надежными. Как Хамфри Богарт. Не то что всякие бесхребетные придурки.
— Вот какого ты обо мне мнения…
— Ну, ты мог бы быть и потверже. Спорить не станешь?
— Ты прямо как мой отец говоришь.
— Он тоже виноват, хотя и не осознает этого. Он когда-нибудь брал тебя в лес? Учил охотиться?
— Я по субботам работал у него в магазинчике.
— Видишь?
— А ты что предлагаешь? — удивился я. — Возврат к мужчине, который не плачет, не умеет готовить и не в состоянии сменить подгузник?
Каро закурила. Должен признаться, я был в шоке. О вреде курения столько всего было сказано. Я и забыл, что некоторые люди нарушают границы дозволенного и пренебрегают опасностью.
— Вообще-то я увлекалась всеми этими феминистическими штучками, — сказала Каро, выдыхая дым. — Однако теперь думаю, что женщины вместе в водой выплеснули из купели и младенца. Конечно, полезно, когда мужчина стирает и гладит. Но полезно и когда мужчина сохраняет спокойствие в тяжелые времена. Когда мужчина способен убить, чтобы защитить свою семью.
— Так выходи замуж за солдата.
