Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров
Скиннера подобные разговоры начали утомлять. Окружающие заметили это и перестали обращать на него внимание. Скиннер платил им той же монетой. В одном, правда, он был с ними заодно — его неприятно будоражил тот факт, что закончилась бесплатная выпивка. Вскоре де Фретэ ему подмигнул, и они двинулись к выходу. На улице ждали два таксомотора. В первую машину, кроме Скиннера и де Фретэ, залезли еще двое мужчин и одна женщина. Один из незнакомцев был щуплым азиатом в богатом замшевом пиджаке. Женщина, которой на вид было хорошо за тридцать, щеголяла в чем-то черном от «Прада».
Штукатурки слишком много, но для своих лет очень даже ничего.
Расклад, правда, косоват: четверо мужиков на одну старуху. В очереди, что ли, стоять?
Второй незнакомец кольнул Скиннера пристальным взглядом. У него были угольно-черные волосы, костлявые скулы и неестественно выкаченные глаза, что вкупе с тонкими поджатыми губами придавало ему вид хронического скандалиста. Такси неслось по булыжным улицам ночного Нью-тауна. Пучеглазый говорил с де Фретэ о кулинарии.
— Я не ставлю под сомнение ваш авторитет, упаси бог! Но согласитесь, французы…
— Ваши французы все переперли у древних греков и римлян!— перебил де Фретэ.— Запомните, дружище, существует три источника: китайская кухня, греческая и римская. Остальное — более поздние производные. Греки и римляне дали начало западным кулинарным традициям. Все эти пиршества, игрища, оргии… Смысл в том, что каждое чувственное наслаждение должно быть тщательно изучено.— Он повернулся и подмигнул Скиннеру, который беспокойно ерзал в уголке.
Отпустив такси, они подошли к неприметному подъезду. Де Фретэ нажал кнопку домофона и каркнул свое имя. Дверь открылась, на пороге стоял высокий тип — дочерна загорелый, с карими глазами и короткой волнистой стрижкой. Его виски были тронуты сединой.
— Алан! Роджер! И новых друзей привели,— замурлыкал он, смерив Скиннера взглядом.
— Грэйми, рад тебя видеть!— расплылся де Фретэ.— Ты ведь знаком с Ануаром?— Он указал на азиата. Тот шагнул вперед и обменялся с Грэйми рукопожатием.
— Это Кларисса, а это Дэнни.
Грэйми чмокнул женщину в щеку, затем повернулся и энергично пожал Скиннеру руку. В его глазах светились холодные хищные огни, гибкие пальцы были налиты нешуточной силой. Он был уже немолод, но, несмотря на возраст, пребывал, по-видимому, в отличной физической форме. Скиннер почувствовал себя неуютно и отчего-то подумал о Кибби.
Де Фретэ и Грэйми провели гостей в просторный зал. Белые крашеные стены, высокие потолки, лепные карнизы, огромный мраморный камин, вычурные бронзовые канделябры. В центре стоял длинный дубовый стол с пестрой снедью: копченой рыбой, рубленой курятиной, итальянскими закусками и салатами. Скиннер с интересом отметил устриц, лежащих на серебряном блюде в ледяной крошке,— этой экзотики он еще ни разу не пробовал. Еще более любопытными казались внушительные батареи шампанского, частью уже разлитого в бокалы. Помимо стола в зале находился исполинских размеров матрас, застеленный лиловой простыней, а также несколько низких кушеток и шезлонгов.
— Дамы и господа, прошу: у нас самообслуживание,— прогремел гулкий бас де Фретэ.
Гости не заставили себя упрашивать и ринулись к столу. Скиннер подхватил крупную устрицу и употребил ее, следуя инструкции де Фретэ. Слизистый комочек скользнул по пищеводу.
— Это почти как… в общем, вкусно!— комментировал он задумчиво.
— Ничего не напоминает?— игриво проворковал де Фретэ. Скиннер неуверенно улыбнулся и перевел разговор на американского повара:
— Этот парень, которого вы упомянули. Который придумал шоколадный десерт. Где он сейчас?
— Грег? Он в живет в Сан-Франциско. Шеф-повар одного из лучших ресторанов. Увы, еще один пример несчастного, который, подобно твоему покорному слуге, продал душу телевидению и книгоиздателям.
Скиннер осмелел от выпитого и приготовился любой ценой выпытать у де Фретэ подробности про Грега Томлина, но тут подскочил Грэйми с подносом.
— L’escargots?
— Улитками не интересуюсь, спасибо.— Скиннер сморщил нос.
— Напрасно!— ледяным тоном произнес Грэйми.
Пожав плечами, Скиннер проткнул вилкой одну из улиток и щедро окунул ее в чесночный соус. С виду улитка напоминала гриб. Да и на вкус не очень отличалась.
Между тем прибыло второе такси, и в зале появились новые люди: двое молодых людей, а с ними три девушки, которых не было в баре «У Рика». Проститутки, подумал Скиннер.
— Мистер Скиннер! Как вы относитесь к национальному вопросу?— с легким шотландским акцентом поинтересовался Роджер.
— Нам, шотландцам, от Объединенного Королевства только польза,— ответил Скиннер, рассудив, что роскошный салон в центре Нью-тауна наверняка окажется бастионом унионистов.— Мы плачемся перед мировым сообществом, что до сих пор ходим в колониях Британской империи. А сами всю дорогу только и делали, что поддерживали ее, помогали насаждать такие прелести, как рабство, расизм и ку-клукс-клан.
— Думаю, вы слишком упрощаете,— фыркнула Кларисса и резко отвернулась.
Грэйми, увивавшийся поблизости, сухо улыбнулся.
— Здесь такие взгляды поддержки не найдут.
Скиннеру вдруг захотелось поговорить с проститутками — узнать, как они смотрят на национальный вопрос. Он попытался встретиться глазами с самой симпатичной, одетой в голубую обтягивающую блузку, но девушка была занята: ее руку настойчиво ласкал один из юношей.
— Сколько вам лет, мистер Скиннер?— поинтересовался Роджер.
— Двадцать пять.— Скиннер решил накинуть пару лет, чтобы по возможности избежать нравоучительной проповеди.
— Хм-м…— с сомнением протянул Роджер.
Кларисса вновь повернулась и заговорила, обращаясь исключительно к Роджеру:
— Вы читали статью Грегора в последнем выпуске «Современной Эдины»? Он там дает достойную отповедь некоторым любителям обобщений,— она кольнула Скиннера взглядом,— которые болтают, не зная фактов.
— Срезали, сдаюсь!— Скиннер осклабился и отошел поближе к шампанскому, поминая выражение «кто платит, тот и заказывает музыку».
По предложению де Фретэ все переместились на кушетки. Грэйми подскользнул к Скиннеру и ловко подлил ему в шампанское светло-голубой жидкости из прозрачной бутылки.
— Вы у нас впервые,— улыбнулся он.— Это поможет расслабиться.
В глазах у него по-прежнему сверкали ледышки.
Поколебавшись не более секунды, Скиннер поднес бокал к губам и отхлебнул. На цвет и вкус шампанское не изменилось, даже пузырьки бежали как обычно.
Кибби! Слава яйцам, что ты есть.
Напиток его и вправду расслабил: руки-ноги отяжелели и разбухли. Скиннер благодушно позволил Роджеру и Грэйми снять с себя куртку. Налетела легкая тошнота, потом столь же легкое чувство голода… потом реальность расплавилась, и Скиннер вяло свалился с подушки на пол, успев подумать, что, должно быть, Роджер его толкнул.
В груди что-то давит. Трудно дышать. Легкие будто отмерзли. Кто это рассказывал, что у дедушки было железное легкое?.. У меня легкие из железа. Надо, наверное, кричать, звать на помощь, брыкаться. Но что-то мудрое и доброе шепчет: не бойся, пустое, чему быть, того не миновать… Хорошо бы вот так умереть — спокойно, мудро, без страха…
Скиннер не сопротивлялся, хотя мог бы, если бы захотел. Ему расстегнули ремень, стянули брюки, трусы. Рывком раздвинули ноги — безвольные, как мертвое мясо. В лицо уперся пыльный ворс ковра, еще пуще затруднив дыхание. Скиннер скосил глаза и увидел ниточку света, пробивающегося из-под далекой двери. Сверху навалилась мягкая тяжесть. В анус вломилось нечто твердое, горячее — и начало ерзать. Кто-то вошел в него. Наверное, Грэйми. Или Роджер. Кто-то из них. Над ухом скрежетали зубы, словно лежащему на нем человеку было больно. Словно ему тоже вломили в зад. Наверное, так оно и было. Горячая боль втиснулась глубже, раздирая тело напополам, травмируя внутренности — даже сквозь подушку наркотика. Сверху долетали ожесточенные ругательства.
— Грязный сучонок, северный брит! Вот тебе! Н-на! В твое вонючее англоебучее дупло! Тупая крыса, щенок! Британский прихвостень!
Замутненному сознанию эти лютые крики казались добрыми и успокаивающими, как мамина колыбельная.
Первый насильник отстрелялся, его сменил второй. Скиннер с трудом различал в розовом мареве, что рядом корячится обнаженный Ануар, принимая сзади грузного незнакомца, очевидно, пришедшего позже. Де Фретэ стоял на коленях перед Клариссой, засунув ей голову под юбку, и старательно вылизывал у нее между ног, а она кривила губы и смотрела на Скиннера с пристальным презрением. Две проститутки, раздевшись, ласкали друг друга на лиловом матрасе под аккомпанемент одобрительных мужских голосов, которые делались то тише, то громче, как далекие радиостанции на пустынном шоссе.
