Ирвин Уэлш - Клей
Дункану, как и Вулли, без работы пришлось не сладко. Он с большим трудом выкраивал деньги, чтобы выплачивать ипотечный кредит за их маленький домик в Бабертон-Мейнс. Если б Дункану досталась квартира в таком крепком доме, как у Вулли с Сандрой, он бы остался здесь, выкупил её, сделал бы ремонт. Квартиры в блочных домах никуда не годились. Но бывало жестковато. Карл помогал, у него пошли дела и с клубом, и диджейством, но Дункан не любил, когда мальчик давал им деньги. У него была своя жизнь, своё место в городе. Однако его помощь однажды спасла их от выселения за неуплату. Но эта музыка! Проблема в том, что пластинки, которые он ставит, – это не музыка, в унитаз спустить. А ведь скоро люди снова захотят слушать настоящие вещи.
Это нельзя было назвать настоящей работой, и долго оно не протянется, но, с другой стороны, какую работу можно сегодня считать настоящей? В некотором смысле Вулли и Дункан оба соглашались, что в их сокращении есть и приятные моменты. Старый завод ещё боролся за существование, перестроившись в высокотехнологичное предприятие, на котором работала горстка операторов. Парадоксально, но условия заметно ухудшились, а главное, в чём соглашались те немногие из старых мастеров, что остались, работать стало ужасно скучно. Во всей организации сквозило высокомерие и самодовольствие, казалось, будто тебя снова отправили в школу.
На кухне Мария помогала Сандре с лазаньей. Матери делили свою тревогу за сыновей. Внешне мир стал много богаче, чем тот, в котором они выросли. Но что-то было утрачено. Стало больше жёсткости и грубости, а вот ценности понизились. Хуже того, молодые люди, несмотря на их природную порядочность, вынуждены были принимать образ мысли, при котором порок и предательство считались за должное.
Женщины поставили на стол еду, принесли бутылки вина, на что Дункан и Вулли переглянулись и, подбадривая друг друга, прильнули к красным банкам «экспортного». Все сели за стол.
– На этих рейвах, в клубах, везде наркотики, только и слышишь что о наркотиках, – закачала головой Мария.
Сандра сочувственно кивнула.
Дункан слышал уже эту песню. ЛСД и каннабис должны были разрушить мир ещё в 60-е, но вот же – всё на месте. Не ЛСД закрывало заводы, шахты, верфи. Не оно разрушало общины. Наркомания казалась скорее симптомом, нежели самой болезнью. Он, конечно, не сказал Марии, но Карл настойчиво предлагал ему попробовать экстази, и соблазн был куда больше, чем он дал понять своему сыну. Может, он ещё попробует. Но больше всего Дункана беспокоило то, что он считал низким уровнем современной музыки.
– Это не музыка, чушь какая-то. Они крадут тему и продают её тем, у кого украли. Воровская тэтчеровская музыка, вот что это такое. Сукины тэтчеровы дети, вот они кто, – ворчал он.
Сандра думала о Билли. Наркотики его не интересовали, но её малыш зарабатывает на жизнь кулаками. Она не хотела, чтоб он становился профессиональным боксёром, но уж слишком больших успехов он добился. Его последний бой показывали по Эс-ти-ви. Сокрушительная победа, сказал комментатор. И всё равно она беспокоилась. Невозможно постоянно укладывать соперника, потому что в конце концов тебя самого побьют.
– Даже если наркотики минуют, всё равно тревог не оберёшься. Вот Билли, например, с его боксом: его же могут убить одним ударом.
– Билли в хорошей форме, и наркотики ему ни к чему, – возразила Мария, – чего ещё сегодня желать.
– Да, наверное, – согласилась Сандра, – но я всё равно волнуюсь. Один удар… Она поёжилась, поднося ко рту вилку с едомй.
– На то они и матери, – весело сказал Вулли Дункану, и Сандра метнула на него ледяной взгляд.
Что это он городит? Он что, не видел его кумира, Мохаммеда Али? Не видел, до чего бокс довёл человека?
Мария возмущённо выпрямилась в кресле.
– Слышали, они все собирались в Мюнхен, с малышом Эндрю и… – она опустила глаза и понизила голос, – этим Терри Лоусоном.
– Терри – нормальный парень, – сказал Дункан, – у него теперь новая девушка, вроде даже милая. Я встретил их как-то в городе.
Дункан всегда заступался за Терри. Он, конечно, парнишка жуликоватый, спору нет, но и жизнь его не баловала, а сердце у него доброе.
– Не знаю, – сказала Сандра, – этот Терри бывает дико мерзким.
– Да нет, он как наш Роберт, – вступился Вулли, – вся эта морока с фанатством – всего лишь этап взросления. «Банда Юбилей». «Дикие парни». Команда молодых из Лейта и «Молодые законнички». Теперь вот фанаты. Социальная история. Пацаны взрослеют.
– В этом-то и беда, он растёт таких же, как этот Лоусон! Вот на кого он равняется, – выдала Сандра. – Того тоже арестовывали за хулиганство на футболе. Я помню! Отлично помню.
– Сейчас они забирают всех, без разбора, Сандра, – успокоил её Дункан, чувствуя, как злоба закипает у него в груди. – А наш Карл с этим чёртовым… идиот чёртов, с этим дебильным нацистким салютом в газете. Просто глупые мальчишки выделываются перед друзьями. Они ничего такого не имели в виду. Все они беснуются сверх всякой меры, чтобы отвлечь мысли людей от того, чем это правительство занимается все последние годы, – натурального хулиганства. Хулиганство в здравоохранении, хуланство в образовании… – Дункан поймал на себе удивлённые взгляды Марии и Сандры, послышался Вуллин смешок. – Простите, друзья, чего-то я опять взобрался на свой броневичок, – застенчиво сказал он, – но вот что я хочу сказать, Сандра: твой Рэб – парень необычный, и у него есть голова на плечах. У него хватит ума не впутываться во что-то действительно серьёзное.
– Это верно, Сандра, послушай Дункана, – взмолился Вулли.
Сандра и слушать не желала. Они положила вилку.
– У меня два сына: один за деньги бьёт людей на ринге, другой занимается тем же на улицах ради удовольствия! Что с вами, мужчины, совсем уже мозги растеряли. – Она всхлипнула и рванула в слезах на кухню.
Мария, поспешив за ней, обернулась и ткнула пальцем в Дункана.
– А твой сын ведёт себя как фашист-чернорубашечник! Конечно, у Терри тяжёлая жизнь. Но Ивон жила с ним бок о бок и нормальной выросла. А Шина Гэллоуэй, она никогда не сидела в тюрьме, не накачивала себя наркотиками, как её брат! – Мария поспешила вследа за Сандрой.
Вулли и Дункан закатили глаза.
– Один-ноль в пользу девочек, Вул, – съязвил Дункан.
– Не обращай на неё внимания, – стал извиняться Вулли, – Сандра как увидит Билли на ринге – всегда такая. Сама понимаешь, я тоже волнуюсь, но он-то знает, что делает.
– Мария такая же. Начиталась про Карла всякой чепухи в музыкальной газетёнке, он де употребляет наркотики. Он сказал мне, что это всё брехня, что это только ради рекламы, а пишут они то, что хочет слышать публика. Он и до того, как вписался в эту историю с рейвом и таблетками, интересовался расширением сознания. Сейчас-то он отлично выглядит. Я пару раз видел его утром после бессонной ночи – ни тени бодуна. Уж если эти таблетки и убивают, то делают они это просто виртуозно, вот что я тебе скажу. – Дункан кивнул и посмотрел вдаль. – И знаешь что, Вулли, я готов был задушить его собственными руками, когда увидел этот салют в «Рекорд». Понимаешь, Вулли, мой отец в Айшире, он же воевал с этими ублюдками, полноги потерял... ну вот, я туда поехал, и он ничего не сказал, но я-то знаю, что он видел. Мой старик, у него было такое печальное лицо. Это же могло разбить его сердце... – Дункан уже как будто сам был готов заплакать. – Да ладно, – засмеялся он, взял себя в руки и указал на кухню. – Пускай они там слезу пускают. У тебя есть Биллин бой на видео?
– Конечно, – ответил Вулли, беря пульт. – вот смотри…
На экране замелькала картинка. Суровый, сосредоточенный Билли Биррелл вглядывается в противоположный угол, в Бобби Арчера из Ковентри. Звенит гонг, и он вылетает на ринг.
БИЛЛИ БИРРЕЛЛ
Холмы
Вот теперь я полетел, хоть и ветер поднялся нешуточный. Я бегу прямо на него, в гору; мой финиш всегда на вершине холма, я приканчиваю дистанцию, как говорит Ронни, всегда всё, как он говорит. Мы поднимаемся на вершину. Мы приканчиваем дистанцию. Мы повышаем выносливость. Всегда мы; на ринге то же самое. Мы можем ударить сильнее, чем тот парень. Только вот кулаки того парня до Нас не добираются. Ни разу не видел, чтоб Ронни вышел на ринг после гонга или без шлема.
Прости, Рон, но тут ты не прав. На ринге ты всегда один.
Подъём становится круче, и я уже вижу вершину и все препятствия на своём пути. Почти все. На подходе Морган, но я даже не успеваю разглядеть, я прохожу сквозь него, и, думаю, мы оба это понимаем. Как и Бобби Арчер, что остался лежать на обочине позади. Все они – не более чем ступени на пути к Клиффу. Ку-ку. Я иду к тебе, Куки, и я тебя отделаю по полной.
Старина Куки, лучший боец Кастом-Хауса. Нравится он мне, наверное, даже больше, чем я могу себе позволить. Но когда мы подойдём друг к другу на ринге, взаимной симпатии не будет и следа. Кто бы ни выиграл, мы выпьем и поболтаем после боя. И правильно, иначе мы никогда больше не скажем друг другу ничего, кроме угроз и оскорблений.
