Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров
Впрочем, сегодня у него были дела поважнее.
Бар «У Рика» прославился на всю страну после хвалебной статьи в одном из гламурных журналов от издательства «Конде Наст». Восторженно сюсюкающий автор окрестил его «самым остромодным и пафосным заведение Великобритании», не больше и не меньше. От этого удара бару так и не удалось оправиться: теперь его посещали преимущественно местные звезды футбола со своими поклонницами да представители шотландской прессы, обожающие блеск чужого успеха.
На сегодняшний вечер Алан де Фретэ ангажировал бар «У Рика» под праздничный фуршет в честь своего дня рождения. Дэнни Скиннер оказался единственным представителем городской администрации, удостоившимся высокой чести быть приглашенным на торжество, ибо его начальник Боб Фой отбыл на неделю в Альгарв поиграть в гольф.
Скиннер с нетерпением ждал этого вечера.
У нас с де Фретэ есть кое-что общее: мы оба инстинктивно ненавидим Кибби. Может, жирный повар действительно мой отец?
У Скиннера запрыгало сердце и загустела в жилах кровь, когда де Фретэ встретил его в дверях бара и энергично повлек внутрь. Ну точно мой папочка, думал он с веселым отвращением, направляясь вслед за именинником к стойке бара, где гуртились особо приближенные особы.
— Мистер Дэнни Скиннер! Департамент санитарно-эпидемиологического контроля!— театрально объявил де Фретэ.
Скиннер отрывисто склонил голову и крутанул глазами, приветствуя скопление вечерних платьев и костюмов.
— Спасибо за приглашение, Алан. Я как раз читаю вашу книгу.
— Ну и как, нравится?— оживился де Фретэ.
— Весьма, весьма! И знаете что интересно? Я недавно встретил одного из ваших героев, старого Сэнди. Он до сих пор ходит в таверну «Архангел». Каждый вечер там пьет.
— Хм-м, вот как?— прохладно процедил де Фретэ. И добавил, слегка оттаяв: — Что говорить, отличный был повар. И человек интересный. Природное чутье имел, мог бы многого добиться… Ну, ты видел, во что он превратился.— Де Фретэ беспокойно стрельнул глазами по залу.— Ты сюда его не притащил, надеюсь?
— Да нет, что вы.
— Это хорошо. Я ему, видишь ли, многим обязан… И он никогда не упускает случая, чтобы напомнить. Увы, как ни печально, алкоголиков рано или поздно приходится вычеркивать из жизни. Иначе нельзя.
Скиннер почувствовал себя неловко под пристальным взглядом де Фретэ. Знает ли толстяк о его проблемах с алкоголем? «Вычеркивать из жизни!» Слишком просто у него получается.
Заметив смущение Скиннера, де Фретэ пояснил:
— Мне постоянно приходится с этим встречаться. Среди поваров пьянство — один из самых распространенных пороков.
Скиннер кивнул на бокал вина в руке у собеседника.
— Вас, я вижу, это не останавливает.
— Сейчас нет. А раньше останавливало.— Де Фретэ скупо улыбнулся. Лицо его было покрыто ровным загаром: то ли Испания, то ли солярий.— Было время, я подсел на стакан, пришлось на несколько лет завязать. Затем понял, что могу пить умеренно, без срывов. Дело было не в вине, как выяснилось.— Он ухмыльнулся и отхлебнул вина.— А в самовлюбленности. Алкоголь — всего лишь лекарство для самовлюбленных.
— Но постоите, каждый нормальный человек себя любит!— воскликнул Скиннер в волнении.— Вы же не хотите сказать… Я имею в виду, вы и сами отнюдь не страдаете от недостатка самоуважения!
— Э, дружище, это разные вещи! Не надо путать самовлюбленность и чувство собственного достоинства.— Де Фретэ покачал головой.— Знаешь, сколько вокруг надутых нарциссов, которые за всю жизнь ничего путного не сделали?— Он рассеянно обежал глазами шумный зал.— И наоборот, столько скромных, по-настоящему добрых парней, отлично знающих себе цену… Мы привыкли сочувствовать пьянчуге печального образа, исполненному жалости к самому себе. А между тем веселый кутила и прожигатель жизни, считающий, что весь мир, кроме него, шагает не в ногу, заслуживают не меньшего сочувствия, ибо он, по сути, жертва того же недуга.
Скиннер задумчиво кивнул и минуту стоял молча. Затем встрепенулся и вспомнил о своей миссии.
— Вообще-то в вашей книге мне больше всего понравились места, где раскрывается тема «е».
Де Фретэ от души рассмеялся и выгнул бровь, ожидая продолжения.
— То, как вы описываете таверну «Архангел»… Сразу видно: веселое было место. Энтони Бурден рассказал нам про Америку, про то, как панк-культура повлияла на тамошние кулинарные традиции. Но про Англию — вы первый. Помните Бев Скиннер? Она там официанткой работала… Моя мать,— добавил он.
Де Фретэ улыбнулся и кивнул, однако в подробности вдаваться не спешил. Скиннер подумал, что существовавшая между этими людьми эмоциональная связь, если она и была, уже давно истончилась и исчезла. На лице повара не отразилось ни враждебности, ни симпатии.
— Да, это имя я запомнил. Девчонка ошивалась с музыкантами, с группой «Старички». Неплохо играли ребята. Но так и не вышли на уровень, которого заслуживали.
— Точно. Солиста звали Уэс Пилтон. У него голос был неплохой.— В детстве Скиннер наслушался «Старичков», Беверли часто крутила их записи.
— Как поживает твоя мать?
— О, замечательно! По-прежнему верна панк-року. Уверена, что после него музыка умерла.
— А мне панк-рок быстро надоел. Несколько месяцев можно послушать, пока есть чувство новизны, а потом… Если продолжаешь — значит у тебя проблемы с головой.— Де Фретэ спохватился, видимо, осознав, что Беверли до сих пор убежденная поклонница панк-рока.— В общем, передавай ей привет. Веселые были времена.
— А она никогда… э-э… ну, вы с ней — ни разу?— Скиннер попытался вложить в улыбку всю доброжелательность, на которую был способен, хотя в груди медленно разгорался уголек.
— На что это вы намекаете, мистер Скиннер?— Де Фретэ игриво завел глаза.
— Ну, у вас определенная репутация… Да и в книге много чего написано. Вот я и подумал…— Скиннер подмигнул.
— Положа руку на сердце — никогда!— ответил де Фретэ убежденно и, насколько можно было судить, искренне.— Хотя я, помнится, был отнюдь не прочь. Твоя мать даже со всей этой дикой косметикой и панковскими шмотками смотрелась очень ничего. Но у нее был парнишка, на других она внимания не обращала. Вся история была окутана некой тайной. Помню, парнишка тоже был поваром. А кто именно — не знаю. Скорее всего Грег Томлин, американец. Приятель мой. Любимец начальства, любимец девочек, любимец фортуны!— Де Фретэ усмехнулся, пристально посмотрел на Скиннера и добавил: — Но твоя мать была однолюбкой, это факт. Все время только с одним парнем… А ты, я вижу, не такой.
— Я что угодно попробую. Один раз.— Скиннер хмыкнул.— А если понравится, то и не один.
— Вот это по-нашему!— воскликнул де Фретэ и, оглядевшись, прошептал: — Мы после ресторана кое-куда поедем, узким кружком. Экзотическое местечко, без лишних условностей. Ты как?
— Да легко!— с воодушевлением ответил Скиннер.— Свистните, когда будете отчаливать.
Черт его знает, куда он меня потащит… Но какая разница! За все платит Кибби.
Саранча в вечерних туалетах в два счета подмела бесплатные закуски и напитки. Было ясно, что вряд ли кто останется догуливать за свои деньги.
Женщина средних лет с искусственным мехом на плечах воздела руки к небу.
— Алан, вы мой гений! Ваша книга просто чудо! Я испытала рецепт со спаржей на своем Конраде — это лучше любой виагры. Я так вам благодарна! Вы тронули меня до глубины души. Надеюсь, что тронете еще глубже.
— Вы же знаете, мадам: я всегда к вашим услугам!— Де Фретэ склонился и расцеловал даму в обе щеки.
Скиннера подобные разговоры начали утомлять. Окружающие заметили это и перестали обращать на него внимание. Скиннер платил им той же монетой. В одном, правда, он был с ними заодно — его неприятно будоражил тот факт, что закончилась бесплатная выпивка. Вскоре де Фретэ ему подмигнул, и они двинулись к выходу. На улице ждали два таксомотора. В первую машину, кроме Скиннера и де Фретэ, залезли еще двое мужчин и одна женщина. Один из незнакомцев был щуплым азиатом в богатом замшевом пиджаке. Женщина, которой на вид было хорошо за тридцать, щеголяла в чем-то черном от «Прада».
Штукатурки слишком много, но для своих лет очень даже ничего.
Расклад, правда, косоват: четверо мужиков на одну старуху. В очереди, что ли, стоять?
Второй незнакомец кольнул Скиннера пристальным взглядом. У него были угольно-черные волосы, костлявые скулы и неестественно выкаченные глаза, что вкупе с тонкими поджатыми губами придавало ему вид хронического скандалиста. Такси неслось по булыжным улицам ночного Нью-тауна. Пучеглазый говорил с де Фретэ о кулинарии.
— Я не ставлю под сомнение ваш авторитет, упаси бог! Но согласитесь, французы…
— Ваши французы все переперли у древних греков и римлян!— перебил де Фретэ.— Запомните, дружище, существует три источника: китайская кухня, греческая и римская. Остальное — более поздние производные. Греки и римляне дали начало западным кулинарным традициям. Все эти пиршества, игрища, оргии… Смысл в том, что каждое чувственное наслаждение должно быть тщательно изучено.— Он повернулся и подмигнул Скиннеру, который беспокойно ерзал в уголке.
