Сергей Михалыч - Параллельные общества. Две тысячи лет добровольных сегрегаций — от секты ессеев до анархистских сквотов
37/ Принципы
Пытаясь учесть все, рассмотренное выше, думаю, что основными и отправными принципами возможного движения могли бы стать следующие установки.
В обществе существует столько добровольных сегрегаций, сколько нужно людям. Любой заранее запланированный рост приведет тут только к фарисейству, то есть к выдаванию желаемого за действительное, к имитации возможного будущего.
Внутри этих сообществ у вас будет та степень включенности, которая необходима вам, а не большинству или лидеру.
В случае не решаемого консенсусом конфликта удобнее еще раз сегрегироваться, создав новую общину. Демократия как подавление меньшинства большинством тут неэффективна и лишь накапливает чувство несвободы.
Публичная самокритика и критика всеми каждого по кругу очень желательна для прозрачности отношений внутри сообщества.
Свобода предложений приветствуется, а все новые идеи обсуждаются всеми на общем собрании.
Вместо харизматика, потребность в котором часто задана нашим воспитанием и культурой, всегда возможен «пустой стул», игровой персонаж, харизматик на один день и другая антиавторитарная игра.
Чем меньше община, тем более тесные в ней возможны связи и тем дальше можно в ней ступить на путь создания новых отношений.
Окружающий (оставленный) мир не хуже нас, опасно смотреть на него сверху вниз. Прежде всего это опасно для самих автономистов, ведь высокомерие делает тебя глупым, ленивым и беззащитным перед реальностью.
Конец света (варианты: мировая революция, превращение всех людей в бодхисатв, экологическая катастрофа) не завтра, и мы создаем наше сообщество не поэтому.
Любая община создается не навсегда, и она не самоценна. Она есть лишь способ реализации каждого, более подходящий нам, чем большое общество, в котором мы жили до этого.
Самосегрегация может быть полной (обособившаяся община) и мягкой: творческий кооператив + совместная деятельность + общий субкультурный язык. Главная черта, отличающая зачаточную форму добровольной сегрегации, — интересы и связи внутри группы стали сильнее и важнее, чем связи с внешним большим обществом и интересы внутри него.
Добровольная сегрегация может вступать в нормальные обменные отношения с большим обществом. Поэтому неизбежно появление двойной этики: для тех, кто снаружи, и для тех, кто внутри.
Все общины вместе служат росту разнообразия и многовариантности общества, а не готовят ему некую единственно правильную перспективу.
Внутри общины сохраняется тот максимум личной собственности, который допускается всеми для каждого. Вполне возможно жить и не работая внутри, но вкладываясь финансово, если никто не видит в этом угрозы для общего проекта.
38/ Историческая роль
Самосегрегация предлагает решать вашу проблему и реализовать ваши возможности здесь и сейчас, вместо того чтобы ждать светлого будущего или гнать в него тех, кто, вполне вероятно, и не собирался туда идти. Поговорим о возможной исторической роли добровольных сегрегаций, если она кого-то вдруг волнует. Я вижу три варианта понимания.
1. Самый оптимистичный и революционный. Очень часто применялся для привлечения людей в светские общины нового времени. Добровольные сегрегации станут моделью будущего общества и катализатором больших перемен, лабораторией по выращиванию альтернативных людей с другим переживанием жизни. Нужен некий объективный катаклизм (экологический, экономический, военный, короче, светский аналог апокалипсиса), чтобы опыт добровольных сегрегаций стал единственно возможным и потому бесценным выходом для ввергнутого в хаос человечества. Такое ощущение жизни слишком ответственно, грандиозно и воспитывает неизбежное высокомерие «людей будущего», претендующих, пусть и не вслух, на роль некоей новой спасительной элиты обреченного вида. Дополнительный комизм такого самопонимания возникает оттого, что добровольные сегрегации с подобными глобальными упованиями и претензиями создавались людьми с момента возникновения централизованных государств и жестко иерархических обществ, а возможность преображения человечества вечно откладывалась. Гораздо больше шансов стать для кого-то полезной или поучительной моделью, вовсе не стремясь к этому, меньше всего об этом задумываясь и просто налаживая «другую жизнь» для себя и с тобой согласных.
2. Обратным, вывернутым наизнанку вариантом глобальной революционной претензии является сценарий пессимистичный и мазохистский. Добровольные сегрегации — это вечный отстойник для неудачников, способ общества обособлять лишних и неэффективных. История идет мимо них, они навсегда из нее выпадают, в общем — это место для лузеров в точном смысле этого слова. Добровольная сегрегация и есть их «луза». И при таком понимании она не такая уж «добровольная», ведь у тех, кто объективно не может освоить принятые в большом обществе правила конкурентной игры, не так уж много вариантов «выпадения». Исходя из такого понимания, уж лучше все лузеры будут утешать друг друга в своих общинах, чем уйдут в озлобленное и опасное для общества «революционное подполье». Мотивом самосегрегации для не вписавшихся в современную цивилизацию является своего рода редукция к сценарию родоплеменных отношений, которые дают человеку гораздо меньше возможностей, но и требований к нему гораздо меньше. Для небезнадежных и попавших туда скорее по недоразумению обособленные общины даже могут стать способом возврата в общество и возобновления его ценностей. Негативный опыт жизни в добровольной сегрегации научит их ценить банальное и общепринятое и откроет ценность этих вещей заново. Полемизировать с таким видением — никому не нужная трата времени. Чтобы быстро закрыть бесполезную дискуссию с представителями этой позиции, легче всего формально признать их правоту: да, да, да, все правильно, и все же мы не хотим участвовать в вашей истории. Лучше наша полусбывшаяся утопия во временных и нестабильных добровольных сегрегациях, лучше наша иллюзия альтернативы, чем ваша стопроцентная реальность и ее модели успеха. Иногда стоит признать себя «слабым», если то, что здесь понимается под «силой», тебе отвратительно.
3. Самый продуктивный сценарий. Нет никакой единой истории и единого общества, даже если они когда-то и были. Есть множество конкурирующих историй, и история добровольных сегрегаций — одна из них. У каждой из этих «историй» своя цель и, значит, свои критерии оценки и смыслы. Мы не готовим внутри своей добровольной сегрегации никакого будущего для других и примера для всех. Мы не из будущего и не из прошлого. Мы не являемся амортизатором для проблем большого общества и отстойником для его неудачников. То, что мы делаем, самодостаточно, и мы делаем это для себя, здесь и сейчас, потому что это наша жизнь, и никто, кроме нас, не знает и не скажет нам, как именно и зачем ее прожить: ни бог, ни царь и ни герой революционер. Каждый человек может решить, в чем смысл его жизни и выбрать себе одну из «историй человечества» с соответствующими целями. Социальная эволюция — это рост многообразия форм, реализующих разные возможности человека, и каждая отдельная самосегрегация — это только одна из бесчисленного множества таких форм. Делайте этот мир разным, и это занятие избавит вас от чувства, что вы проживаете чужую, а не свою жизнь, от чувства, что есть «правильная» и «неправильная» жизнь, и между этими двумя вариантами якобы придется выбирать. Каждый из нас имеет шанс создать свою локальную цивилизацию, отказавшись от того, что ему чуждо, и добавив то, чего ему не хватало.
39/ Философский постскриптум
«В своей обители монахи отшлифовывают друг друга, как камушки в мешке»
Из наставлений буддистского монастыряСо времен Гоббса нам известна политическая метафора: естественные тела людей образуют искусственные тела государств и наций. Но и личности, соблазненные иллюзией своей автономии друг от друга, находятся в плену, похоронены в однотипных коконах субъективности, как в ваннах с раствором в «Матрице». Очевидна трагическая обреченность раздутой рыночной конъюнктурой и буржуазной демократией «индивидуальности», которая никогда не была субъектом своего бытия, ибо ее сконструировали другие, окружающие, и, не признав этого, она не может быть счастлива и свободна.
«Обособленная личность» не нужна ни себе, ни другим, уступая малым группам нужных и хорошо знакомых друг другу людей, новым коллективам, которые становятся производителями и проводниками альтернативы. Эта альтернатива и массовой «культурной индустрии», и персональному «экстазу и отчаянию», альтернатива ножницам «личность/ толпа» или «герой/ масса». Решающее сражение сегодня — производство субъективности, а вопрос о власти — это вопрос о том, кто контролирует процесс «означивания», кому и кем дано право и возможность присваивать знакам их актуальные значения и вводить качественные различия между разными группами знаков.
