Алан Глинн - Области тьмы (The Dark Fields)
Ближе к вечеру я отключился от всего, и когда слышал очередное упоминание этой истории, мне хотелось сказать лишь хватит уже, как будто они говорят о новом сериале по кабельному каналу, по мотивам какого-нибудь сверхпопулярного фэнтези-халтурщика… “Ужасное Испытание Донателлы Альварез”…
Чуть позже половины девятого я позвонил домой Карлу Ван Луну.
Хотя недоверие, ужас и так далее занимали меня большую часть дня, вдобавок я переживал, что похоронил все возможности работы с Ван Луном, что моя проблема, дисфункция мозга, сумеет помешать моим планам на будущее.
В результате – пока я ждал, что Ван Лун подойдёт к телефону – я весьма нервничал.
– Эдди?
Я прочистил горло.
– Мистер Ван Лун.
– Эдди, я не понимаю. Что случилось?
– Я плохо себя почувствовал, – сказал я, это оправдание всплыло автоматически, – я ничего не мог поделать. Мне пришлось убежать. Извините.
– Ты заболел? Ты чего, в первом классе? Я выглядел идиотом, извиняясь перед Хэнком Этвудом.
– У меня серьёзные проблемы с желудком.
– И ты даже не озаботился позвонить?
– Мне надо было срочно к врачу. Очень надо. Ван Лун некоторое время молчал.
Потом вздохнул.
– Ладно. Теперь ты как себя чувствуешь?
– Всё хорошо. Я в порядке. Он снова вздохнул.
– Тебя… что?., не знаю… лечат как следует? Надо посоветовать лучших докторов? Я могу…
– Я в порядке. Знаете, так случайно вышло. Больше этого не повторится. – Я сделал паузу. – Как прошла встреча?
На этот раз сделал паузу Ван Лун. Я здорово подставился.
– Очень посредственно, Эдди, – сказал он в итоге, – не буду тебе врать. Очень жаль, что тебя там не было.
– Вы его не убедили?
– В целом убедил. Он говорит, что тут есть рациональное зерно, но нам надо сесть с ним и пройтись по цифрам.
– Хорошо. Конечно. В любое время.
– Хэнк уехал на побережье, но он вернётся в город… во вторник вроде, да, подходи тогда ко мне в офис в понедельник, обсудим всё.
– Отлично. Карл, я ещё раз извиняюсь, мне очень жаль.
– Может, покажешься моему доктору? Он…
– Спасибо, нет, но благодарю за предложение.
– Подумай ещё раз.
– Хорошо. Увидимся в понедельник.
Я так и стоял с трубкой в руке пару минут после звонка Ван Луну, уставившись на открытую записную книжку.
Нервное, дёрганое ощущение сильно тянуло в животе.
Потом я набрал номер Мелиссы. Пока я ждал, что она ответит, я прямо оказался в квартире Вернона – на семнадцатом этаже, в самом начале этой истории, в последние прекрасные моменты перед тем, как я оставил сообщение у неё на автоответчике и пошёл рыться в спальне её брата…
– Алло.
– Мелисса?
– Эдди. Привет.
– Я получил твоё сообщение.
– Ага. Знаешь… ну… – мне показалось, что она пытается держать себя в руках, – …что я сказала, до меня только сейчас дошло. Не знаю. Братец был мудаком. Он уже долго продавал это странное вещество. И тут я подумала про тебя. И начала переживать.
Если Мелисса сегодня уже выпила, то сейчас она уже стала вялой, может, уже похмельной.
– Мелисса, не надо переживать, – сказал я, решив на месте, как я поступлю. – Верной ничего мне не давал. Мы встретились с ним за день до его… за день до того, как это случилось. И мы потрепались обо всём подряд… и ни о чём конкретно.
Она вздохнула.
– Ладно.
– Но спасибо за заботу. – Я задумался. – А сама ты как?
– В порядке. Очень, очень неловко. Потом она спросила:
– А ты как?
– Тоже в порядке. Работаю.
– Чем занимаешься?
Вот такой разговор мы и ведём в подобных обстоятельствах – вот он, неизбежный разговор в таких обстоятельствах…
– В последние годы я работаю техническим писателем. – Я сделал паузу. – На “Керр-энд-Декстер”. Издательство.
Технически это была правда, но не более.
– Да? Здорово.
Не было тут ничего здорового – да и правды тоже, моя работа в “Керр-энд-Декстер” вдруг показалась мне далёкой, ненастоящей, плодом воображения.
Я больше не хотел говорить с Мелиссой по телефону. Раз уж мы восстановили общение – хоть и мельком – я почувствовал, что уже начал систематически ей врать. И чем дольше мы проговорим, тем хуже будет.
Я сказал:
– Знаешь, я позвонил, чтобы успокоить тебя… но… мне надо бежать.
– Ладно.
– Это не…
– Эдди? -Да?
– Мне тоже нелегко.
– Конечно.
Лучше я не мог ничего придумать.
– Тогда пока.
– Пока.
Желая немедленно чем-нибудь отвлечься, я нашёл в записной книжке телефон Геннадия. Позвонил ему и принялся ждать.
– Да?
– Геннадий? -Да.
– Это Эдди.
– Эдди. Чего надо? Я занят.
На секунду я уставился на стену передо мной.
– У меня есть синопсис того, что мы обсуждали. Где-то на двад…
– Отдашь завтра утром. Посмотрю.
– Геннадий… – Он отключился. – Геннадий? Я положил трубку.
Завтра пятница. Совсем забыл. Геннадий придёт за первой выплатой по долгу. Бля.
Деньги не проблема. Я могу выписать ему чек на всю сумму, плюс проценты, плюс бонус за то, что он – Геннадий, но так дело не пойдёт. Я сказал, что у меня есть синопсис. Теперь надо его написать до утра – иначе он будет тыкать в меня ножом, пока не растянет связки в руке.
Мне не больно-то хотелось заниматься этим делом, но я понял, что это не самый плохой способ занять себя, так что вошёл в Сеть и начал собирать информацию. Я выучил соответствующую терминологию и придумал сюжет, вольно основанный на недавнем сицилийском суде над мафией, подробный отчёт о котором нашёл на сайте Джона Итальянца. Где-то за полночь я, сцена за сценой, набил двадцати-пятистраничный синопсис для “Хранителя Кодекса”, истории Организации.
После этого я принялся рыться в журналах в поисках рекламы агентств по продаже недвижимости. Я решил, что позвоню наутро крупному риэлтору в Манхэттене и договорюсь о съёме – или даже покупке – новой квартиры.
Потом я лёг в постель и часа на четыре-пять погрузился в то, что в те дни заменяло мне сон.
Геннадий приехал в девять-тридцать. Я по домофону открыл входную дверь, сказав ему подниматься на третий этаж. По лестнице он поднимался целую вечность, и когда он материализовался в комнате, казалось, что он измучен и ему всё надоело.
– Доброе утро, – сказал я.
Он поднял брови и огляделся. Потом посмотрел на часы.
Я распечатал синопсис и сунул в конверт. А теперь взял его со стола и сунул ему. Он принял конверт, покачал в руке, словно прикидывая, сколько он весит, а потом спросил:
– Где деньги?
– А… Я хотел выписать чек. Сколько я должен?
– Чек?
Я кивнул, вдруг почувствовав себя идиотом.
– Чек? – сказал он снова. – Ты чего, ёбнулся? Мы что, по-твоему, банк что ли?
– Геннадий, знаешь…
– Молчать. Не принесёшь сегодня деньги, у тебя охуительные проблемы, друг – ты понял?
– Деньги есть.
– Отрежу яйца.
– Да есть у меня деньги. Господи. Я просто не подумал.
– Чек, – сказал он снова с презрением. – Ебанись.
Я пошёл к телефону. После первых же дней в “Лафайет” у меня выработались весьма искренние отношения с услужливым и румяным менеджером банка, Говардом Льюисом, так что я позвонил ему и сказал, что мне нужно двадцать две тысячи наличными – и может ли он приготовить их для меня за пятнадцать минут.
– Никаких проблем, мистер Спинола.
Я положил трубку и обернулся. Геннадий стоял у моего стола, спиной ко мне. Я что-то пробормотал, чтобы привлечь его внимание. Он повернулся ко мне лицом.
– Ну?
Я пожал плечами и сказал:
– Поехали в банк.
Мы поймали такси и в молчании поехали на Двадцать Третью и Вторую, где стоял мой банк. Я хотел поговорить про синопсис, но Геннадий явно был в очень плохом настроении, и я решил промолчать. Получив деньги у Говарда Льюиса, я на улице отдал их Геннадию. Он сунул пачку банкнот в таинственные внутренности своей куртки. Подняв конверт с синопсисом, он сказал:
– Буду посмотреть.
Потом он, не попрощавшись, ушёл по Второй-авеню.
Я перешёл улицу и согласно новой стратегии – есть хотя бы раз в день – пошёл в закусочную, где заказал кофе и оладью с черникой.
Потом я пошёл на Мэдисон-авеню. Кварталов через десять я остановился перед офисом риэлтора под названием Салливан, Драскелл. Я вошёл внутрь, порасспросил девочку в приёмной и углубился в разговор с брокершей по имени Элисон Ботник. Ей было далеко за сорок, она носила модное тёмно-синее шёлковое платье и пиджак в тон. Я быстро понял, что хотя я пришёл в джинсах и свитере, и мог бы легко оказаться кассиром из винного магазина – или писателем-фрилансером – эта женщина точно не знала, кто я, поэтому была начеку. По её мнению, я вполне мог оказаться новым дот-ком миллиардером, ищущим двенадцатикомнатную квартиру на Парк. В наши дни такие вещи не враз определишь, и я оставил её гадать.
Пока я шёл по Мэдисон, я прикидывал цену в районе 300 000 долларов, максимум 500 000, но теперь до меня дошло, что, учитывая мою работу с Ван Луном и перспективы с Хэнком Этвудом, я вполне могу увеличить размах – два миллиона, три миллиона, или даже больше. Когда я стоял в шикарной приёмной Салливан, Драскелл, листая глянцевые брошюры с шикарными квартирами в новых зданиях, вроде Меркьюри или Целестиал, и слушая речи Элисон Ботник с настойчивыми лексическими ударами по голове – сверхсовременная, ликвидная, ажиотаж, близко, близко, близко – я чувствовал, что притязания мои растут с каждой минутой. Ещё я прямо видел, как Элисон Ботник снимает с моего образа пятнадцать лет, одевает меня в майку Калифорнийского университета и бейсболку – убеждая себя, что я таки и есть дот-ком миллиардер. Я подбросил угля в топку, когда между делом отмахнулся от её предположения, что, учитывая груду бумажной работы, необходимой, чтобы пройти процедуру отсева в кооперативном совете, я вряд ли решусь связываться с кооперативной квартирой.
