Роберт Ирвин - Утонченный мертвец (Exquisite Corpse)
Маккеллар снова вздохнул и продолжил:
– Помнишь, Оливер всегда говорил, что эмоциональный капитал писателя ограничен, и что его накопление происходит в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, и нужно стараться скопить как можно больше, чтобы потом хватило на всю жизнь? А я, кажется, не рассчитал и уже все истратил.
– Кстати, есть какие-то новости от Оливера?
– Вообще никаких. Никто ничего не знает. Нед очень обеспокоен. Уровень смертности среди добровольцев в Испании достаточно высок, и от Оливера нет никаких известий. Как бы там ни было… в общем… единственное, что меня по-настоящему интересует в моих пиратах, так это их зубы…
И Маккеллар пустился в пространные рассуждения об истории стоматологии и гигиене полости рта. Сказал, что подумывает о том, чтобы вообще прекратить писать книги и выучится на дантиста. Но все упирается в деньги. А издатель по-прежнему не проявляет особенного интереса к его «Дантисту с Дикого Запада»…
В конце концов, мне удалось завести разговор о том, о чем мне действительно хотелось поговорить. Я рассказал Маккеллару о Кэролайн и о ее таинственном исчезновении.
Маккеллар проявил сочувствие, но только до определенных пределов.
– Жалко, конечно. Очаровательная была девушка. Мне она очень нравилась. Хотя, с другой стороны, может быть, оно и к лучшему. Тебе без нее будет лучше. Все же она была недалекой. Помню, однажды, когда тебя не было, в группе зашел разговор о тебе и о ней, и Оливер тогда процитировал Бодлера: «Глупость – украшение красоты; она помогает сохранить красоту».
Меня удивило (хотя чему тут удивляться?), что мои отношения с Кэролайн обсуждались в братстве у нас за спиной. И мне, разумеется, было не очень приятно, что мои друзья объявили Кэролайн хорошенькой дурочкой.
– Нед однажды сказал, что она очень умная женщина.
– Да, у Неда все женщины умные, если они ему нравятся. Он, должно быть, и Феликс считает умной. И, знаешь, хотя Нед, вероятно, умнее нас с тобой вместе взятых, его суждения о людях подчас поражают своей убогостью.
– Ладно, речь не о том. Будь Кэролайн хоть тупицей, хоть гением, мне нужно найти ее. Может быть, ты мне подскажешь, что делать?
– Это же очевидно. Странно, что ты сам не додумался. Cherchez l’homme*. Разыщи этого Клайва Джеркина, про которого ты говорил.
* Ищите мужчину (фр.). Парафраз известного выражения «Ищите женщину».
Да, это было вполне очевидно. По крайней мере, теперь, когда Маккеллар это озвучил. Я вполне искренне полагал, что активно ищу Кэролайн, хотя, если по правде, я старался не думать о том, где она может быть. Я подсознательно тянул время, потому что был почти уверен, что найду Кэролайн у Клайва, и когда я ее найду – я поклялся себе, что заставлю себя сделать так, как велела мне Трилби. Я предложу им себя -целиком, без остатка, – и стану им нежным любовником. Им обоим.
Мы с Маккелларом еще немного поговорили, но я был подавлен, и ему тоже было невесело, и вместе нам было тоскливее вдвойне, так что, хотя Брайони, жена Маккеллара, предложила мне остаться на ужин, я очень скоро откланялся.
На розыски Клайва Джеркина у меня ушло полтора дня. Если бы не его несколько странное имя, я бы, наверное, никогда его не нашел. Начав поиски с Сити, я в конечном итоге нашел его в офисе на Бромптон-роуд. Я пришел к нему после обеда. Секретарша, сидевшая за столом в дальнем конце мраморного вестибюля, остановила меня и спросила, есть ли у меня договоренность о встрече. Я ответил, что нет, но попросил передать мистеру Джеркину, что меня зовут Каспар, и я пришел по поводу Кэролайн.
Секретарша позвонила Клайву по телефону, и уже через минуту он вышел ко мне. Он протянул мне руку, и я неохотно ее пожал.
– Так вы тот самый Каспар, о котором мне столько рассказывали! Потрясающе! Вы представлялись в ее рассказах таким исключительным человеком, что, признаюсь, я даже подумал, что она вас выдумывает. Очень рад познакомиться! Знаете что. Я все равно собирался обедать. Здесь за углом есть один замечательный ресторанчик. Итальянская кухня. Пойдемте, я угощаю.
Не дожидаясь ответа, он чуть ли не под руку вывел меня из конторы и повел в ресторан. Я был смущен и растерян. Я совершенно не так представлял себе нашу первую встречу, и уж точно не ожидал такого душевного приема. А то, что было потом, оказалось еще неожиданнее. Мы не прошли и пяти шагов, как он вдруг обернулся ко мне и спросил:
– Кстати, а как поживает Кэролайн?
– То есть, что значит, как подживает? Я думал, она с вами. Он решительно покачал головой.
– Нет. С чего бы ей быть со мной? Я не видел ее уже пару месяцев и полагал, что она уехала с вами в Париж или куда-то еще. Нет? Стало быть, она провела нас обоих. Так что, выходит, мы с вами парочка болванов.
Это был долгий обед, очень долгий. Клайв даже послал официанта в контору, чтобы тот предупредил секретаршу, что мистер Джеркин задерживается и просит ее отменить все назначенные на сегодня встречи. Сперва я его расспросил об их встречах с Кэролайн и об их любительском театре. Как оказалось, она была очень хорошей актрисой. Восхищение Клайва не знало границ.
– Удивительная девушка! Настоящая английская роза! Таких теперь больше не делают!
Однако, за исключением нескольких поцелуев и страстных объятий, по большей части – за сценой во время репетиций «Вихря», между ними ничего не было. Кэролайн объявила Клайву, что хочет, чтобы их отношения были чисто платоническими.
Кстати, Клайв мне понравился. Приятный, разносторонний, целеустремленный молодой человек с живыми яркими глазами, маленькими и блестящими, как у воробушка. Его интересовало буквально все. В последний год он особенно увлекся «длинными волосами и эклектичным богемным стилем».
– Когда я увидел всю вашу компанию на Трафальгарской площади и ту женщину с розами на голове, я специально пошел на выставку сюрреалистов. Мне очень понравилось. Это было красиво и необычно. Я хорошо помню ваш «Букинистический магазинчик № 1», хотя, конечно, тогда я еще не знал, что он ваш. Очень здорово сделано. Техника – потрясающая.
Он подлил мне еще вина, а потом наклонился через стол и прошептал с заговорщеским видом:
– Но ведь это все в шутку, я правильно понимаю? Старина Джеркин умеет хранить секреты, так что можете мне довериться. Я никому не скажу. Это останется между нами. Сюрреализм – интересное направление, но в конечном итоге это отчасти и шутка. И это здорово, по-настоящему здорово, потому что такое искусство заставляет нас думать… таких, как я… оно задевает нас, будоражит, издевается над нашими буржуазными предрассудками и заставляет тем самым встряхнуться, взглянуть на вещи иначе, увидеть их с неожиданной стороны… все эти растекающиеся часы и меховые чайные чашки… и все-таки сюрреализма – это шутка. Скажите, что я не ошибся.
Я решительно покачал головой, хотя про себя и признал, что в отдельных случаях, как, например, с Маккелларом, Клайв был отчасти прав.
Клайв, как выяснилось, читал книги писателей-сюрреалистов, в частности Дэвида Гаскойна и Герберта Рида, и ему хотелось обсудить со мною прочитанное. Я был ему интересен как ярко выраженный представитель сюрреализма, но еще больше я был ему интересен как человек. Отчасти по той причине, что Кэролайн много рассказывала обо мне. Но не только поэтому.
– Я не знаю, как это выразить, – сказал он. – Не могу подобрать правильные слова. Но когда я был маленьким, мне хотелось сбежать из дома с бродячим цирком. Конечно, я никуда не сбежал. Когда я уехал из дома, я уехал учиться в Итон и Оксфорд. А вы, по-моему, такой человек, который если решит сбежать с цирком, то возьмет и сбежит. На самом деле, я вам благодарен – таким людям, как вы. Просто за то, что вы есть. Понимаете, в последнее время я часто задумываюсь о том, что бы из меня получилось, если бы я действительно поступил в цирк, или стал бы художником на Монмартре, или наемником в армии в какой-нибудь южноамериканской стране. Тогда я был бы таким же, как вы. Я имею в виду, вы – это я, которым я мог бы стать, если бы выбрал другую дорогу в жизни. Любой выбор – это столько упущенных возможностей. Господи, я все так запутанно излагаю.
Я при всем желании не мог ответить ему взаимностью, поскольку в детстве, естественно, не мечтал убежать из дома, чтобы стать коммерсантом или посредником в сделках, к тому же, в тот день все мои мысли были заняты лишь Кэролайн. Я думал о том, как бы все повернулось, если бы по возвращении в Англию я узнал, что они с Клайвом Джеркином поженились. Как я пришел бы к ним в дом, и что бы я сделал, чтобы стать третьим в их паре, полноценным и полноправным участником этого ненормального menage a trois*. Как бы все это смотрелось на практике, если бы я попытался любить Клайва так же, как любит его Кэролайн, и взял бы в рот его член, а он тем временем продолжал бы разглагольствовать о богемном образе жизни. Я всегда отличался богатым воображением, но тут оно меня подвело.
