Сесилия Ахерн - Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)
– Не хочу я обретать место в сообществе, – мрачно проговорила я. – Мне пора уходить. Мы долго молчали.
– Тебе известно, что здесь произошло? В этом самом замке? – спросила я.
– Ты имеешь в виду норманнов?
– Нет, не норманнов. Что случилось с семьей, которая жила тут совсем недавно?
– Был пожар, и все уехали.
– Прекрасно. Тебе бы писать исторические книги.
– Мы просто заняли пустовавший дом, – с улыбкой проговорил Уэсли. – А почему тебе это интересно?
– Просто интересно.
Некоторое время я чувствовала на себе его пристальный взгляд.
– Если хочешь, можем спросить их. Я поняла, что он имеет в виду ребят, которые расположились за стеной.
Оттуда доносился смех, и мне показалось, что там идет игра в бутылочку.
– Нет, не надо.
– Наверное, сестра Игнатиус знает. Ты ведь знакома с ней, правильно?
– Откуда ты знаешь?
– Я же сказал, что работаю тут. К тому же я не слепой.
– А я тебя ни разу не видела.
Он пожал плечами.
– Она сказала, чтобы я спросила у Розалин и Артура, – проговорила я.
– Вот и спроси. Знаешь, Розалин всю жизнь прожила в бунгало напротив? Если кто-то и знает обо всем, так это она. Почему бы ей не рассказать тебе, что происходило тут в последние двести лет?
Не могла же я настолько довериться ему, чтобы раскрыть тайну дневника, не разрешавшего мне расспрашивать Розалин.
– Не знаю… Не думаю, что они захотят об этом говорить. Розалин постоянно скрытничает. Наверняка они знали тех людей, и, если они умерли, я не собираюсь беспокоить их прах. Но мне кажется, умерли не все, и Розалин с Артуром их знают. Не стал бы Артур работать бесплатно. А тебе, – спросила я, щелкнув пальцами, – тебе кто платит?
– Артур. Наличными.
– Ага.
– А ты как здесь оказалась?
– Сказала же тебе: услышала вас из спальни.
– Нет. Здесь, в Килсани?
– А!
Пауза. Я быстро соображала. Нельзя говорить правду. Мне не нужна его жалость.
– Мне показалось, что Артур упоминал обо мне?
– От него много не узнаешь. Он сказал лишь, что ты и твоя мама теперь живете с ним.
– Нам пришлось, понимаешь, пришлось приехать. Скорее всего, ненадолго. Возможно, на лето. Мы продали дом. И теперь надо ждать, когда мы купим другой.
– Твоего отца тут нет?
– Нет, нет, он, ну… Он бросил маму ради другой женщины.
– Ах так, сочувствую.
– Ну да… ради двадцатилетней модели. Она знаменитая. Ее фотографии есть во всех журналах. Просто сил нет смотреть на нее.
Уэсли нахмурился, не сводя с меня взгляда, и я почувствовала себя последней дурой.
– Ты все еще видишься с ним?
– Нет. Больше не вижусь.
Я следовала указаниям моего дневника. Жаль, я не рассказала Уэсли о папе. Но мне все равно было не по себе. Я солгала Маркусу и теперь как будто совершила акт самооправдания, ведь с Маркусом получилось одно никудышное вранье, и мне не хотелось повторения этого с Уэсли. К тому же он все равно узнает у Артура, что к чему, в ближайшие десять лет.
– Уэсли, прости, я тебе соврала. – И я провела ладонью по лицу. – Мой папа… умер. Он выпрямился:
– Что? Почему?
Мне надо было что-то выдумать, например он погиб на войне или – не знаю – что-нибудь более обыкновенное, чем самоубийство.
– От рака. – Я хотела положить конец этой теме. Я не могла продолжать. Не могла. Не надо было ему задавать вопросы. – От рака яичек.
– Ох.
Сработало.
Потом я ушла. Но, прежде чем вылезти из окна, поблагодарила его. На полпути к дому я вдруг остановилась и, повернув обратно, помчалась что было духу.
– Уэсли, – прошептала я, едва отдышавшись. Он собирал банки и бутылки.
– Забыла что-нибудь?
– Ну, забыла… – шепнула я.
– А почему мы шепчемся? – спросил он шепотом, после чего, улыбнувшись, подошел к окну и уперся локтями в подоконник.
– Потому что… потому что не хочу произносить это громко.
– Ладно.
Улыбка исчезла с его лица.
– Ты решишь, что я ненормальная…
– Я уже знаю, что ты ненормальная.
– А… Ладно. Пусть. Мой папа умер не от рака.
– Да?
– Да. Я сказала неправду, потому что так проще. Хотя рак яичек не самое простое. И не совсем обычно.
Уэсли ласково улыбнулся мне:
– От чего он умер?
– Он сам убил себя. Наглотался таблеток и запил их виски. Специально. Я нашла его.
Я сдержала слезы.
Вот тут все и началось. Его лицо изменилось в точности так, как я написала в дневнике. Во взгляде читалась жалость. Он смотрел на меня, будто на чудовище. И молчал.
– Мне не хотелось врать, – сказала я и пошла прочь.
– Хорошо. Спасибо, что сказала.
– Я еще никому не говорила.
– И я никому не скажу.
– Отлично, спасибо. Теперь мне точно пора. Мерзопакостное ощущение.
– Спокойной ночи.
Уэсли высунулся из окна и проговорил довольно громко:
– Увидимся, Тамара.
– Да. Конечно.
Мне хотелось поскорее убраться подальше.
Банда, расположившаяся у главного входа, свистела и смеялась, и я поторопилась спрятаться в темноте.
В эту ночь я узнала нечто очень важное. Некоторые события не стоит предотвращать. Иногда предстоит почувствовать себя дурой. Иногда предстоит испытать боль на глазах у всех. Иногда это необходимо, чтобы повзрослеть, чтобы перейти в другой день. Дневник не всегда прав.
Глава четырнадцатая Час пополудни
Дневник рассказал мне, что должно случиться до часу дня. И правда, все было необычно в то утро и в точности так, как я прочитала в дневнике. Розалин разбудила меня и наказала оставаться дома – во второй раз за все время, – и мне стало окончательно ясно одно: она не хочет никому меня показывать. Подумать только, до чего ей страшно и стыдно сообщать о нашем с мамой существовании, о папе, который сам распорядился своей жизнью, что считается самым ужасным грехом. В груди у меня поднялась злость, и мне пришлось взять себя в руки, чтобы не заявить, мол, я тоже еду на службу, но все же я осталась лежать под одеялом, прислушиваясь, как удаляется шум машины в раскрашенном сепией дне, весьма отличавшемся от дня, описанного в дневнике. Такое не очень необычно, когда знаешь, что что-то случается, и знаешь, что это должно было случиться, – но я как будто уже начинала привыкать.
Когда Розалин и Артур уехали, я решила, что хватит спать, оделась и побежала вниз. Я сидела в саду, когда на дороге показался «чинквеченто» с открытым окошком, словно летевший мне навстречу.
– А вот и она! – воскликнула сестра Игнатиус, сверкнув глазами. – Девочка, которую я хотела повидать. Едешь на службу?
Я посмотрела на машину, в которой теснились четыре монахини.
– Садись сестре Регине на колени, – пошутила сестра Игнатиус, и я услышала «Вот еще» изнутри. – Мы всегда поем во время утренней службы. Ты тоже в нашем хоре, так что должна быть в храме, если только твой ларингит остался в прошлом.
– Нет, – беззвучно проговорила я, схватившись за горло и закрывая рот рукой.
– Полощи солью – и будешь как новенькая, – сказала она, внимательно глядя на меня. И вдруг просияла: – Кстати, спасибо за книжку.
– Пожалуйста, – прервала я молчание. – Я взяла ее специально для вас.
– Так я и подумала, – хмыкнула сестра Игнатиус. – Знаешь, сначала она мне не понравилась, твоя Мэрилин Маунтротмен. Слишком она была заносчивой и хотела слишком многого, а потом я полюбила ее. Не меньше, чем Тарик. Они не выглядели настоящей парой, но постепенно он стал понимать, о чем она думает, особенно когда она плакала над письмом отца, о котором не хотела ему говорить. Должна признаться, меня это тоже задело за живое. Он все понял. Он понял, что она любит его. Умный человек! Представляю, как он сделал свои миллионы и стал нефтяным воротилой. И мне нравится, когда на первой обложке есть фотографии персонажей. Это помогает мне представлять их, пока я читаю. Например, его с зачесанными назад волосами, мускулистого…
– Вы вправду прочитали?
– Ну да, конечно же прочитала. Теперь ее читает сестра Концептуа.
Женщина на переднем пассажирском сиденье повернулась к нам:
– Только не говори, что будет дальше. Пока он нанял частный самолет до Стамбула.
– О, у тебя впереди все самое интересное, – хлопнув в ладоши, произнесла сестра Игнатиус. – Два слова: турецкие радости.
– Я же просила не говорить, – прервала ее сестра Концептуа. – А ты не можешь промолчать.
– Пора ехать, – вмешалась сестра Мария, сидевшая за рулем. – Не хватало еще опоздать.
– Буду ждать тебя на следующей неделе, ладно? – без тени улыбки спросила сестра Игнатиус.
– Конечно, – кивнула я. – А сейчас пойду в постель. Если увидите Розалин, скажете ей об этом?
Она прищурилась:
– Ты уверена?
– Да. Абсолютно уверена.
– Понятно. А зачем ты встала с постели?
– Нам и правда пора, – сказала сестра Мария, включая зажигание. – Подождите. – Кажется, я запаниковала. – Вы должны назвать имя.
Несколько мгновений спустя они, не включив сигнальных огней, уже заворачивали за угол, и сестра Игнатиус высоко поднимала руку в прощальном приветствии.
