Ирвин Уэлш - Преступление
— Не хочу о них говорить. — Наводящий на мысли рывок каштановой головки. — Ненавижу их!
— Кто они такие? — не отстает Леннокс. — Они и раньше к тебе приставали?
Девочка смотрит мимо, боли еще нет, а зрачки широкие заранее. Она отстранилась, в то время как Ленноксу нужно ее присутствие, и не только физическое. Мягко, но настойчиво он разворачивает Тианну за плечи, заглядывает ей в глаза.
— Знаю, ты уже слышала эти слова — «Доверься мне»; могу гарантировать, еще не раз услышишь. Но пойми: именно теперь они — не пустой звук, именно теперь ты поступишь правильно, если и правда доверишься.
Тианна смотрит поверх Ленноксова плеча. Глазй ее вспыхивают.
— Бежим! — Она хватает Леннокса за руку и тащит к туалету. Леннокс успевает оглядеть помещение. Через противоположную дверь, оказывается, вошел Ланс Диринг — вошел и шарит глазами по столикам. Взгляды Леннокса и Диринга встречаются, Диринговы брови ползут к переносице, нижняя губа кривится. Дирингу решимости не занимать, положение же его отчаянное; Диринг запросто пристрелит его, Леннокса, прямо в переполненной забегаловке, а потом заявит, что предотвратил похищение ребенка. С этой мыслью Леннокс отпускает пружинную дверь.
Тианна явно знала, что из туалета можно выйти во второй зал забегаловки, а оттуда — на парковку. Они лавируют меж немногочисленных автомобилей. При мысли о снайперской пуле в собственной спине Леннокс сгибается в три погибели, его голова теперь на уровне Тианниного плеча. Девочка, однако, не паникует и не отстает ни на шаг. Они выбираются на улицу. Леннокс оглядывается. Диринга не видать. Вряд ли он станет преследовать их пешком. Наверняка уже ведет наблюдение из машины. От главной улицы ответвляется с полдюжины переулков, в одном т них исчезают Леннокс и Тианна. Они бегут, огладываются, готовые увидеть четырехколесный хвост. Леннокс совершенно не ориентируется, кварталы как под копирку. Стало заметно жарче, а Ленноксу хватило казуса в полицейском участке, теперь он чуть живой. Солнце печет в затылок и шею; к тому моменту, когда Тианна переходит на рысь, а потом и на широкий шаг, Леннокс уже потерял способность соображать (в мозгу кислородное голодание), онемел от страха и совершенно выдохся, хоть бери его теплого и вези в участок.
Однако ничего подобного не происходит. Они продолжают движение как в замедленном кино, радуются скудной пальмовой тени, хоть как-то прикрывающей от солнца и от преследователя.
Тианна думает о мальчишках в школьном автобусе. Они обзывали ее сучкой, она не брала в голову. Этим же словом мальчики припечатывали маленьких латиноамериканок, даже когда те, в белых носочках и клетчатых платьицах, выходили из католического храма. То есть из ветхой часовенки с мутными окнами и выцветшей штукатуркой — лохмотья пальмовых листьев от вездесущего солнца не спасают. Тианне хотелось войти в часовенку; вдруг, думала она, клетчатых девочек постигла та же участь, вдруг решение нашлось именно в церкви? Однако у мамы не было времени на этакую блажь, на потное старичье с постными физиономиями, в сутанах и разбитых башмаках. «На остальных-то дядек времени хоть отбавляй». Тианна смотрит на высокого шотландца — она окрестила его Бобби, в честь бейсболиста Бобби Томпсона, шотландца, который всю жизнь играл в Штатах — только он сам с собой разговаривает и глазами вращает: псих, как есть псих. До слуха Тианны доносится полнейший бред: типа, надо идти, типа ему, Бобби, видно, на роду написано с детьми возиться. Да что он, мать его, о себе вообразил, недоносок шотландский? Он о ней, Тианне, ни черта не знает. «Тут ему не Мобил, чтоб пешком разгуливать».
У Леннокса одна мысль: девочке неловко, что я все время молчу. Впрочем, он, наверно, бурчал себе под нос, бредил — жара, пробежка и отходняк после вчерашнего повлияли. Вероятно, он даже ляпнул насчет необходимости продолжать путь.
Потому что теперь Тианна на него кричит. Первые несколько секунд Леннокс не разбирает слов — он слышит только однотонный шум, не менее навязчивый, чем тишина. Леннокс вынужден остановиться, напрячься.
— ...я люблю гулять, и я уже взрослая. - Тианна морщится от злости. — Так что нечего со мной обращаться, как с соплячкой!
— Хорошо, — обещает опешивший Леннокс.
Они идут молча, каждый ждет от другого подвоха, впечатление, будто уже миль десять протопали, добрались до конца Седьмой улицы, щурятся, как скованные одной цепью беглецы в пустыне. От каждого полицейского фургона у Леннокса падает сердце. При каждом шаге журнал ударяет по бедру.
Лесничий обернулся браконьером, Леннокс чувствует на себе подозрительные взгляды прохожих. Он здорово выделяется из толпы — и одет не так, и незагорелый, и оглядывается воровато. А может, дело в Тианне: девочка не сводит с него припухших глаз, будто ждет: вот он сорвется, наплюет на свое обещание. Воздух горячий и липкий, ладонь, сжимающая глянцевый журнал, взмокла. На тротуарах никого, только они двое — белый мужчина и девочка. Леннокс поражен простой мыслью: по Тианниному виду не определить национальность ее отца. Он с равным успехом может быть афроамериканцем, азиатом, белым или латиносом. На ум приходит гольфист Тигр Вудс. Вот уж точно образчик нового американца. Леннокс тщится вычленить из Тианниного облика черты Робин. Робин расползается, единственная ее черта, навязчиво всплывающая в мозгу, — лохматый лобок.
«В районе, где жила Бритни, на нас с Тианной никто бы и внимания не обратил. Там народ другим занят: воюет с боснийским беженцем (а нечего чужим жилье предоставлять) или с одиноким стариком, тихо помешанным на сооружении моделей железнодорожных станций. Или с маляром, который безработным числится, с вытекающим отсюда пособием, а сам, слыхали, дом за домом белит. На худой конец, с ушлой соседкой, перехватившей последнюю упаковку бифштексов, и с угодливым вонючим пакистанцем, ей эту упаковку продавшим. А то и с громилой, который взломал дверь и, пока дышащий на ладан судебный пристав размахивал ордером, телик и стерео вынес. Или с недотепой-мужем, крайним по жизни и просадившим квартплату на пиве и скачках. Обстоятельства места программируют на безработицу, нищету, крушение надежд; отравленным с рождения остается только отравлять жизнь ближнему. Под перекрестным огнем дрязг настоящее чудовище уходит незамеченным.
Зато в опрятное место обитания среднего класса Мистер Кондитер в жизни бы не сунулся — там сознательные и бдительные граждане, заметив белый фургон, не замедлят позвонить в полицию».
Перед ними стадион — появление такового в поле зрения способно взбодрить любого шотландца. «Орандж-боул», объясняет Тианна. По пути попадается очередной замызганный торговый центр. Рядом такси со значком «свободен».
В автомобиле духотища. Ленноксова паранойя прогрессирует. Теперь он твердо решил спрятать девочку от Диринга, Джонни и Стэрри; эти люди для Тианны опасны, а Робин не в силах ее защитить. Вероятно, защитить Тианну сумеет Чет, или как там его. Девочка определенно попала в ловушку, Леннокс показывает таксисту адрес. Таксист по-английски двух слов связать не может, название впервые слышит. Знай повторяет: я из Никарагуа, я неместный.
Во попала, думает Тианна, нарвалась на двоих тормозов, оба неместные. Шотландец Бобби по крайней мере хлопочет, видно, и правда решил доставить ее к Чету. Тианна смягчается.
— Чет живет очень далеко.
Сначала Леннокс воспринимает Тианнины слова с тоской, затем настроение у него резко улучшается. Наконец-то девочка заговорила первой.
— Где? В другом штате?
— Нет, здесь, во Флориде. У моря, только надо долго ехать по фривею.
Не полететь ли самолетом, прикидывает Леннокс. А то с этим таксистом каши не сваришь. Раз Чет живет во Флориде, значит, на самолете мигом получится. Они едут в аэропорт, Леннокс собирает мысли в кучку. Голова кружится. Антидепрессанты кончились. Его трясет от страха. Рассуждай как полицейский, велит себе Леннокс, тщась привести в порядок болтунью из серого вещества. В глазах с недосыпу двоится, в виске пульсирует невралгия.
«Ланс Диринг. Рассуждай как полицейский. Угадывай ход мыслей Диринга. Что за игру он затеял?
Легко было сразу сообразить, что Диринг — полицейский. Захват, залом руки за спину — это же рычаг, с помощью которого, по мнению легавых, можно мир перевернуть. И в интонации чванство намертво въелось.
И как Леннокс его в первую же минуту не заподозрил? Даже с поправкой на тот факт, что прежде копы ему рук не заламывали, он, Леннокс, совсем квалификацию потерял.
У Тианны дрожат губы.
— Мы от полиции убегаем или только от Ланса?
Хороший вопрос.
— Только от Ланса, — отвечает Леннокс. — Твоя мама просила отвезти тебя к Чету, ни в коем случае не оставлять ни с кем другим. Так что мне без разницы, полицейский Ланс или не полицейский. Мы едем к Чету.
